Неточные совпадения
Я сам уж в той губернии
Давненько не бывал,
А
про Ермилу слыхивал,
Народ им не бахвалится,
Сходите вы к нему.
Четыре года тихие,
Как близнецы похожие,
Прошли потом… Всему
Я покорилась: первая
С постели Тимофеевна,
Последняя — в постель;
За всех,
про всех работаю, —
С свекрови, свекра пьяного,
С золовушки бракованной
Снимаю сапоги…
Всё, что она видела, подъезжая к дому и
проходя через него, и теперь в своей комнате, всё производило в ней впечатление изобилия и щегольства и той новой европейской роскоши,
про которые она читала только в английских романах, но никогда не видала еще в России и в деревне.
Алексей Александрович ждал, что страсть эта
пройдет, как и всё
проходит, что все
про это забудут, и имя его останется неопозоренным.
Из слов его я заметил, что
про меня и княжну уж распущены в городе разные дурные слухи: это Грушницкому даром не
пройдет!
«И полно, Таня! В эти лета
Мы не слыхали
про любовь;
А то бы согнала со света
Меня покойница свекровь». —
«Да как же ты венчалась, няня?» —
«Так, видно, Бог велел. Мой Ваня
Моложе был меня, мой свет,
А было мне тринадцать лет.
Недели две
ходила сваха
К моей родне, и наконец
Благословил меня отец.
Я горько плакала со страха,
Мне с плачем косу расплели
Да с пеньем в церковь повели.
Раскольников сел, дрожь его
проходила, и жар выступал во всем теле. В глубоком изумлении, напряженно слушал он испуганного и дружески ухаживавшего за ним Порфирия Петровича. Но он не верил ни единому его слову, хотя ощущал какую-то странную наклонность поверить. Неожиданные слова Порфирия о квартире совершенно его поразили. «Как же это, он, стало быть, знает
про квартиру-то? — подумалось ему вдруг, — и сам же мне и рассказывает!»
Этак можно и горячку нажить, когда уж этакие поползновения нервы свои раздражать являются, по ночам в колокольчики
ходить звонить да
про кровь расспрашивать!
— Это я знаю, что вы были, — отвечал он, — слышал-с. Носок отыскивали… А знаете, Разумихин от вас без ума, говорит, что вы с ним к Лавизе Ивановне
ходили, вот
про которую вы старались тогда, поручику-то Пороху мигали, а он все не понимал, помните? Уж как бы, кажется, не понять — дело ясное… а?
Ну, однако ж, что может быть между ними общего? Даже и злодейство не могло бы быть у них одинаково. Этот человек очень к тому же был неприятен, очевидно, чрезвычайно развратен, непременно хитер и обманчив, может быть, очень зол.
Про него
ходят такие рассказы. Правда, он хлопотал за детей Катерины Ивановны; но кто знает, для чего и что это означает? У этого человека вечно какие-то намерения и проекты.
— Так к тебе
ходит Авдотья Романовна, — проговорил он, скандируя слова, — а ты сам хочешь видеться с человеком, который говорит, что воздуху надо больше, воздуху и… и стало быть, и это письмо… это тоже что-нибудь из того же, — заключил он как бы
про себя.
Затем села в тревожном ожидании возвращения Разумихина и робко стала следить за дочерью, которая, скрестив руки, и тоже в ожидании, стала
ходить взад и вперед по комнате, раздумывая
про себя.
Да и что за охота всю жизнь мимо всего
проходить и от всего отвертываться,
про мать забыть, а сестрину обиду, например, почтительно перенесть?
Ведь я знаю, как вы квартиру-то нанимать
ходили, под самую ночь, когда смерклось, да в колокольчик стали звонить, да
про кровь спрашивали, да работников и дворников с толку сбили.
Кудряш. Вчетвером этак, впятером в переулке где-нибудь поговорили бы с ним с глазу на глаз, так он бы шелковый сделался. А
про нашу науку-то и не пикнул бы никому, только бы
ходил да оглядывался.
Ну что? не видишь ты, что он с ума
сошел?
Скажи сурьезно:
Безумный! что он тут за чепуху молол!
Низкопоклонник! тесть! и
про Москву так грозно!
А ты меня решилась уморить?
Моя судьба еще ли не плачевна?
Ах! боже мой! что станет говорить
Княгиня Марья Алексевна!
— Я не персонально
про вас, а — вообще о штатских, об интеллигентах. У меня двоюродная сестра была замужем за революционером. Студент-горняк, башковатый тип. В седьмом году
сослали куда-то… к черту на кулички. Слушайте: что вы думаете о царе? Об этом жулике Распутине, о царице? Что — вся эта чепуха — правда?
— А ведь в сущности предобрый! — заметил Леонтий
про Марка, — когда прихворнешь,
ходит как нянька, за лекарством бегает в аптеку… И чего не знает? Все! Только ничего не делает, да вот покою никому не дает: шалунище непроходимый…
Райский сунул письмо в ящик, а сам, взяв фуражку, пошел в сад, внутренне сознаваясь, что он идет взглянуть на места, где вчера
ходила, сидела, скользила, может быть, как змея, с обрыва вниз, сверкая красотой, как ночь, — Вера, все она, его мучительница и идол, которому он еще лихорадочно дочитывал
про себя — и молитвы, как идеалу, и шептал проклятия, как живой красавице, кидая мысленно в нее каменья.
Пока он гордился
про себя и тем крошечным успехом своей пропаганды, что, кажется, предки
сошли в ее глазах с высокого пьедестала.
— Уж он в книжную лавку
ходил с ними: «Вот бы, — говорит купцам, — какими книгами торговали!..» Ну, если он проговорится
про вас, Марк! — с глубоким и нежным упреком сказала Вера. — То ли вы обещали мне всякий раз, когда расставались и просили видеться опять?
Райский
ходил по кабинету. Оба молчали, сознавая каждый
про себя затруднительное положение дела. Общество заметило только внешне признаки какой-то драмы в одном углу. Отчуждение Веры, постоянное поклонение Тушина, независимость ее от авторитета бабушки — оно знало все это и привыкло.
Однажды, для этого только раза,
схожу к Васину, думал я
про себя, а там — там исчезну для всех надолго, на несколько месяцев, а для Васина даже особенно исчезну; только с матерью и с сестрой, может, буду видеться изредка.
— Так
про кого же вы? Так уж не
про Катерину ли Николаевну? Какой мертвой петлей? — Я ужасно испугался. Какая-то смутная, но ужасная идея
прошла через всю душу мою. Татьяна пронзительно поглядела на меня.
Я уж таю
про себя и ни к кому не
хожу.
— Нет, видите, Долгорукий, я перед всеми дерзок и начну теперь кутить. Мне скоро сошьют шубу еще лучше, и я буду на рысаках ездить. Но я буду знать
про себя, что я все-таки у вас не сел, потому что сам себя так осудил, потому что перед вами низок. Это все-таки мне будет приятно припомнить, когда я буду бесчестно кутить. Прощайте, ну, прощайте. И руки вам не даю; ведь Альфонсинка же не берет моей руки. И, пожалуйста, не догоняйте меня, да и ко мне не
ходите; у нас контракт.
Да, он мнительный и болезненный и без меня с ума бы
сошел; и если меня оставит, то
сойдет с ума или застрелится; кажется, он это понял и знает, — прибавила Лиза как бы
про себя и задумчиво.
Бывает у моряка и тяжело, и страшно на душе, и он нередко, под влиянием таких минут, решается
про себя — не
ходить больше в море, лишь только доберется до берега.
— Oh! il est du vrai grand monde, du vrai grand monde, [О, он человек подлинно большого света, подлинно большого света,] —
про кого-то сказал князь своим громким, самоуверенным голосом и вместе с свояченицей, сопутствуемый почтительными кондукторами и носильщиками,
прошел в дверь станции.
— Да, мне рассказывали
про ваше дело, — сказал Нехлюдов,
проходя в глубь камеры и становясь у решетчатого и грязного окна, — и хотелось бы от вас самих услышать.
Осип, обкладчик, перебегал от саней к саням по колено в снегу и прилаживался, рассказывая
про лосей, которые теперь
ходят по глубокому снегу и глодают осиновую кору, и
про медведей, которые лежат теперь в своих дремучих берлогах, пыхтя в отдушины теплым дыханьем.
Нехлюдов знал уже
про это дело, так как тот же арестант неделю тому назад сообщил ему
про этот обмен. Нехлюдов кивнул головой в знак того, что он понял и сделает, что может, и, не оглядываясь,
прошел дальше.
— Тонечка, голубушка, спой эту песню
про Волгу, — умолял он. — Уважь единоутробного брата… а?.. Привалова не стесняйся, он отличный малый, хоть немножко и того (Веревкин многозначительно повертел около лба пальцем), понимаешь — славянофил своего рода. Ха-ха!.. Ну, да это пустяки: всякий дурак по-своему с ума
сходит.
— К отцу-то теперь не
ходи, у него сидит кто-то, — предупредила Марья Степановна. — Он спрашивал
про тебя…
У него в городе громадная практика, некогда вздохнуть, и уже есть имение и два дома в городе, и он облюбовывает себе еще третий, повыгоднее, и когда ему в Обществе взаимного кредита говорят
про какой-нибудь дом, назначенный к торгам, то он без церемонии идет в этот дом и,
проходя через все комнаты, не обращая внимания на неодетых женщин и детей, которые глядят на него с изумлением и страхом, тычет во все двери палкой и говорит...
Про то же, что повсеместно по всей России уже
прошла слава об ужасном процессе, Алеша знал давно, и, Боже, какие дикие известия и корреспонденции успел он прочесть за эти два месяца среди других, верных, известий о своем брате, о Карамазовых вообще и даже о себе самом.
— Позволь, позволь, я тебя уличу: давеча у фонаря, когда ты вскинулся на Алешу и закричал ему: «Ты от него узнал! Почему ты узнал, что он ко мне
ходит?» Это ведь ты
про меня вспоминал. Стало быть, одно маленькое мгновеньице ведь верил же, верил, что я действительно есмь, — мягко засмеялся джентльмен.
— Он, он выдумал, он настаивает! Он ко мне все не
ходил и вдруг пришел неделю назад и прямо с этого начал. Страшно настаивает. Не просит, а велит. В послушании не сомневается, хотя я ему все мое сердце, как тебе, вывернул и
про гимн говорил. Он мне рассказал, как и устроит, все сведения собрал, но это потом. До истерики хочет. Главное деньги: десять тысяч, говорит, тебе на побег, а двадцать тысяч на Америку, а на десять тысяч, говорит, мы великолепный побег устроим.
— До свидания, птенцы, ухожу со спокойным сердцем. А ты, бабуся, — вполголоса и важно проговорил он,
проходя мимо Агафьи, — надеюсь, не станешь им врать обычные ваши бабьи глупости
про Катерину, пощадишь детский возраст. Иси, Перезвон!
— Не
про него, к черту изверга! — исступленно завопил Иван. — Разве ты знаешь, что он ко мне
ходит? Как ты узнал, говори!
— Да, — ответил машинально Митя, рассеянно посмотрел на свои руки и тотчас забыл
про них и
про вопрос Фени. Он опять погрузился в молчание. С тех пор как вбежал он,
прошло уже минут двадцать. Давешний испуг его
прошел, но, видимо, им уже овладела вполне какая-то новая непреклонная решимость. Он вдруг встал с места и задумчиво улыбнулся.
— Знаешь, Алешенька, давно я хотела тебе
про это сказать:
хожу к нему каждый день и просто дивлюсь.
И вот, замыслив убийство, он заранее сообщает другому лицу — и к тому же в высочайшей степени заинтересованному лицу, именно подсудимому, — все обстоятельства о деньгах и знаках: где лежит пакет, что именно на пакете написано, чем он обернут, а главное, главное сообщает
про эти «знаки», которыми к барину можно
пройти.
Однако как я в силах наблюдать за собой, — подумал он в ту же минуту еще с большим наслаждением, — а они-то решили там, что я с ума
схожу!» Дойдя до своего дома, он вдруг остановился под внезапным вопросом: «А не надо ль сейчас, теперь же пойти к прокурору и все объявить?» Вопрос он решил, поворотив опять к дому: «Завтра все вместе!» — прошептал он
про себя, и, странно, почти вся радость, все довольство его собою
прошли в один миг.
Я подумал было, что он говорит
про удэгейцев, и мысленно удивился, как ночью они
ходят по тайге на лыжах. Но вспомнил, что Дерсу «людьми» называл не одних только людей, и сразу все понял: кабанов преследовал тигр. Значит, хищник был где-то поблизости от нас.
У казаков
про Табандо
ходят нехорошие слухи. Это постоянный притон хунхузов. Они поджидают тут китайцев, направляющихся на Уссури, и обирают их дочиста. Хунхузы не дают спуска и русским, если судьба случайно занесет их сюда без охраны.
— И
про себя и голосом. Громко-то не могу, а все — понять можно. Вот я вам сказывала — девочка ко мне
ходит. Сиротка, значит, понятливая. Так вот я ее выучила; четыре песни она уже у меня переняла. Аль не верите? Постойте, я вам сейчас…
— Давно один люди
ходи, — говорил Дерсу как бы
про себя. — Люди
ходи кончай, дождь
ходи. — И он стал высчитывать, когда был последний дождь.
Только и сказала Марья Алексевна, больше не бранила дочь, а это какая же брань? Марья Алексевна только вот уж так и говорила с Верочкою, а браниться на нее давно перестала, и бить ни разу не била с той поры, как
прошел слух
про начальника отделения.
Мы
прошли 6 или 7 комнат, в которых живут девушки (я все говорю
про первое мое посещение); меблировка этих комнат тоже очень порядочная, красного дерева или ореховая; в некоторых есть стоячие зеркала, в других — очень хорошие трюмо; много кресел, диванов хорошей работы.