Неточные совпадения
Я думал уж о
форме плана
И как героя назову;
Покамест моего
романаЯ кончил первую главу;
Пересмотрел всё это строго;
Противоречий очень много,
Но их исправить не хочу;
Цензуре долг свой заплачу
И журналистам на съеденье
Плоды трудов моих отдам;
Иди же к невским берегам,
Новорожденное творенье,
И заслужи мне славы дань:
Кривые толки, шум и брань!
Она говорила о студентах, влюбленных в актрис, о безумствах богатых кутил в «Стрельне» и у «Яра», о новых шансонетных певицах в капище Шарля Омона, о несчастных
романах, запутанных драмах. Самгин находил, что говорит она не цветисто, неумело, содержание ее рассказов всегда было интереснее
формы, а попытки философствовать — плоски. Вздыхая, она произносила стертые фразы...
Он кончил портрет Марфеньки и исправил литературный эскиз Наташи, предполагая вставить его в
роман впоследствии, когда раскинется и округлится у него в голове весь
роман, когда явится «цель и необходимость» создания, когда все лица выльются каждое в свою
форму, как живые, дохнут, окрасятся колоритом жизни и все свяжутся между собою этою «необходимостью и целью» — так что, читая
роман, всякий скажет, что он был нужен, что его недоставало в литературе.
Они — муравьи, трутни, а ты — их наблюдатель и описатель; ты срисуешь с них картину и дашь ее нам и потомству, чтобы научить и вразумить нас тем, — вот ты что такое, и, пожалуйста, пиши мне письма именно в такой любезной тебе
форме и практикуйся в ней для нового твоего
романа.
Еще и прежде того, как мы знаем, искусившись в писании повестей и прочитав потом целые сотни исторических
романов, он изобразил пребывание Поссевина в России в
форме рассказа: описал тут и царя Иоанна, и иезуитов с их одеждою, обычаями, и придумал даже полячку, привезенную ими с собой.
— Видел и я, — у меня глаз-то, правда, и стар, ну, да не совсем, однако, и слеп, —
формы не знает, да кабы не знал по глупости, по непривычке — не велика беда: когда-нибудь научился бы, а то из ума не знает; у него из дела выходит
роман, а главное-то между палец идет; от кого сообщено, достодолжное ли течение, кому переслать — ему все равно; это называется по-русски: вершки хватать; а спроси его — он нас, стариков, пожалуй, поучит.
Предполагая сочинить эти два
романа, я имел в виду описать русских в две достопамятные исторические эпохи, сходные меж собою, но разделенные двумя столетиями; я желал доказать, что хотя наружные
формы и физиономия русской нации совершенно изменились, но не изменились вместе с ними: наша непоколебимая верность к престолу, привязанность к вере предков и любовь к родимой стороне.
Убедительное доказательство, что превосходный
роман, облеченный в драматические
формы, может быть скучен до невероятности.
Очевидно, чтение исторических
романов Вальтера Скотта внушило автору мысль написать русский исторический
роман; очевидно, что он заимствовал
форму и даже приемы знаменитого шотландца; но этим ограничилась вся подражательность Загоскина.
Она была писана на раздушенной бумажке, совершенно так, как пишутся записки в
романах, и сложена в предательски малую
форму, так что ее можно было скрыть под дамской перчаткой.
Да и весь фон этой вещи — светский и интеллигентный Петербург — был еще так свеж в моей памяти. Нетрудно было и составить план, и найти подробности, лица, настроение, колорит и тон.
Форма интимных"записей"удачно подходила к такому именно
роману. И раз вы овладели тоном вашей героини — процесс диктовки вслух не только не затруднял вас, но, напротив, помогал легкости и естественности
формы, всем разговорам и интимным мыслям и чувствам героини.
Да и весь фон этой вещи — светский и интеллигентный Петербург — был еще так свеж в моей памяти. Нетрудно было и составить план, и найти подробности, лица, настроения, колорит и тон.
Форма интимных"записей"удачно подходила к такому именно
роману"(Воспоминания, т. 1, с. 455–456).
Тогда как у княжны Варвары Ивановны образ ее друга князя Владимира Яковлевича Баратова положительно стушевался перед истинным рыцарем и героем, Сигизмундом Нарцисовичем, Капочка, отдавая последнему полную дань восторженного благоговения, все же своею мечтой останавливалась на князе Владимире Яковлевиче, который, казалось, специально был отлит в
форму героя ее
романа.