Неточные совпадения
Кстати, надобно сказать тебе, что на днях я об тебе говорил с Шамардиным, который с тобой был у Малиновского в Каменке; он теперь служит в Омске и был в Ялуторовске по делам службы. От него я почерпаю сведения о
флоте, хотя этот источник не совсем удовлетворителен. Он
человек честный, но довольно пустой.
Все-таки мы воздадим честь севастопольским героям; они только своей нечеловеческой храбростью спасли наше отечество: там, начиная с матроса Кошки до Корнилова [Корнилов Владимир Алексеевич (1806—1854) — вице-адмирал русского Черноморского
флота, один из организаторов Севастопольской обороны; 5 октября 1854 года был смертельно ранен при отражении штурма Малахова кургана.], все были Леониды при Фермопилах [Леониды при Фермопилах — Леонид — спартанский царь; в 480 году до н. э. защищал узкий проход Фермопилы с тремястами спартанцев, прикрывая от натиска персов отход греческих войск, пока все триста
человек не пали смертью храбрых.], — ура великим севастопольцам!
Люди занимаются делом, обсуждают новый закон о книгопечатании, предпринимают реорганизацию армий и
флотов, а к ним лезут с протестами против бесповоротного удара судьбы!
Один рассказывал, как скоро должно кончиться осадное положение [в] Севастополе, что ему верный флотский
человек рассказывал, как Кистентин, царев брат, с мериканским
флотом идет нам на выручку, еще как скоро уговор будет, чтобы не палить две недели и отдых дать, а коли кто выпалит, то за каждый выстрел 75 копеек штрафу платить будут.
Прикидывали и так и этак.
Флотов нет — перед
флотами. Денег нет — перед деньгами. Все будет, коли
люди будут; вот
людей нет — это так.
Он даже начал дело с простой шутки, думая, что
люди, не подорожившие своими средствами для постройки
флота, видевшие превосходство иностранцев в разных знаниях и искусствах, отрекшиеся, по воле царя, от своей величавой, неподвижной спеси, прогулявшиеся за границу или слышавшие подробные рассказы очевидцев о чужих землях, — что
люди эти не постоят уже за кафтан и бороду.
Эта проповедь человечности, этот призыв к знанию были чем-то неслыханным во
флоте в те времена. Чем-то хорошим и бодрящим веяло от этих речей капитана, и служба принимала в глазах молодых
людей более широкий, осмысленный характер, чуждый всякого угнетения и произвола.
Он был хорошо всем известен во
флоте по своей репутации бешеного
человека и отчаянного «разносителя» и вместе с тем превосходного адмирала, знающего, решительного и отважного.
В кочегары преимущественно выбираются крепкие, выносливые
люди из новобранцев
флота, и служба их хотя и тяжелая, все-таки не такая, полная опасностей и риска, как служба матроса, и потому новобранцы очень довольны, когда их назначают кочегарами.
— Ну, так что же? — раздраженно отвечает дядя-адмирал. — Ну, перевернулся, положим, и по вине
людей, так разве значит, что и другие суда должны переворачиваться?.. Один
человек упал, значит, и все должны падать… Гибель «Лефорта» — почти беспримерный случай во
флоте… Раз в сто лет встречается… да и то по непростительной оплошности…
У Володи и у большинства молодых
людей восторженно сияли лица и горячей бились сердца… Эта речь капитана, призывающая к гуманности в те времена, когда еще во
флоте телесные наказания были во всеобщем употреблении, отвечала лучшим и благороднейшим стремлениям молодых моряков, и они глядели на этого доброго и благородного
человека восторженными глазами, душевно приподнятые и умиленные.
Это был Осип Михайлович Рибас, впоследствии адмирал русского
флота и основатель города Одессы [Это был чрезвычайно тонкий и хитрый
человек.
«Я приму этого незнакомца», — сказала она в досаде аббату. И действительно приказала принять к себе бродившего под окнами таинственного
человека. Он был допущен к ней и самым почтительнейшим образом отрекомендовался лейтенантом русского
флота Иваном Христенеком.
В его пламенном воображении стали проноситься одна за другой картины будущего величия России. Он видел сильное войско и могучие
флоты, разъезжающие по всем морям под русским флагом и развозящие русские товары. Воображались ему приморские гавани, кишащие торговой деятельностью, русские
люди, живущие в довольстве, даже в изобилии. Представлялись ему нелицеприятные судьи и суды, — везде общая безопасность и спокойствие.
Тут-то Петр и оказал великую помощь своему народу, сокращая срок учения, заставляя немедленно проходить практическую школу, не оставляя долго русских
людей в страдальческом положении учеников, употребляя неимоверные усилия, чтобы относительно внешних, по крайней мере, средств не только уравнять свой народ с образованными соседями, но и дать ему превосходство над ними, что и было сделано устройством войска и
флота, блестящими победами и внешними приобретениями, так как именно это вдруг дало русскому народу почетное место в Европе, подняло его дух, избавило от вредного принижения при виде опередивших его в цивилизации народов.
Вызвавшиеся на опасное поручение запорожцы, в числе сорока
человек, отправились к устью Дуная, сели там на легкие рыбацкие лодки, взяли невод и объехали свободно весь турецкий
флот, показывая вид, что они ловят рыбу.
В начале июня французский
флот, состоящий из пятнадцати линейных кораблей, десяти фрегатов и из десанта в тридцать тысяч
человек, вышел из Тулона.
Если вам, императорам, президентам, генералам, судьям, архиереям, профессорам и всяким ученым
людям, нужны войска,
флоты, университеты, балеты, синоды, консерватории, тюрьмы, виселицы, гильотины, — устраивайте всё это сами, сами с себя собирайте деньги, судите, сажайте друг друга в тюрьмы, казните, убивайте
людей на войнах, но делайте это сами, нас же оставьте в покое, потому что ничего этого нам не нужно и мы не хотим больше участвовать во всех этих бесполезных для нас и, главное, дурных делах».
Народ не будет иметь никакой возможности грабить богатых
людей, потому что мною потребован
флот с вспомогательным войском, и десять судов в полдень сегодня прошли уже в виду Балбетинского гирла.
В числе собеседников находился некто флота-капитан Б., очень добрый
человек, но большой нападчик на русское духовенство.