Неточные совпадения
— Он указал на представительную
фигуру Степана Аркадьича в белых панталонах и камергерском мундире, ходившего с
генералом.
Впереди толпы шагали, подняв в небо счастливо сияющие лица, знакомые
фигуры депутатов Думы, люди в мундирах, расшитых золотом, красноногие
генералы, длинноволосые попы, студенты в белых кителях с золочеными пуговицами, студенты в мундирах, нарядные женщины, подпрыгивали, точно резиновые, какие-то толстяки и, рядом с ними, бедно одетые, качались старые люди с палочками в руках, женщины в пестрых платочках, многие из них крестились и большинство шагало открыв рты, глядя куда-то через головы передних, наполняя воздух воплями и воем.
Тут случилось нечто неожиданное и страшное. Фартук сам распахнулся с другой стороны… Из тарантаса выкатилась плотная невысокая
фигура в военной форме, и среди общего испуга и недоумения его превосходительство, командующий войсками киевского военного округа и
генерал — губернатор Юго — западного края, бежал, семеня короткими ногами, через улицу в сторону, противоположную от исправничьего крыльца…
Москва — город хлебосольный, рада принимать встречных и поперечных, а
генералов и подавно; грузная, но не без военной выправки,
фигура Павла Петровича скоро стала появляться в лучших московских гостиных.
В гостиной Вихров, наконец, увидел небольшую, но довольно толстенькую
фигуру самого
генерала, который сидел на покойных, мягких креслах, в расстегнутом вицмундире, без всяких орденов, с одним только на шее Георгием за храбрость.
Зато
генерал своей внушительной высокой
фигурой и сердитыми седыми усами произвел на окружающих самое хорошее впечатление: настоящий
генерал, хотя и штатский.
И, глядя неотступно в лицо корпусного командира, он подумал про себя, по своей наивной детской привычке: «Глаза боевого
генерала с удовольствием остановились на стройной, худощавой
фигуре молодого подпоручика».
Изо всех окон свесились вниз милые девичьи головы, женские
фигуры в летних ярких ситцевых одеждах. Мальчишки шныряют вокруг оркестра, чуть не влезая замурзанными мордочками в оглушительно рявкающий огромный геликон и разевающие рты перед ухающим барабаном. Все военные, попадающие на пути, становятся во фронт и делают честь знамени. Старый, седой отставной
генерал, с георгиевскими петлицами, стоя, провожает батальон глазами. В его лице ласковое умиление, и по щекам текут слезы.
Я исполнил просьбу Валентины Григорьевны и вскоре пришел к
генералу. По обыкновению, мы сели за шахматы, но
генерал играл довольно рассеянно. На веранду из сада поднялись Урманов и Валентина Григорьевна и прошли через столовую во внутренние комнаты. Оттуда послышались звуки рояля…
Генерал собрался сделать ход, поднял одну
фигуру и задержал ее в воздухе. При этом он пытливо посмотрел на меня и сказал...
Пятна солнца и теней мелькали на серой тужурке
генерала и на небольшой женской
фигуре.
Однако, если слухи и были, то неопределенные и смутные. Урманов держал себя настоящим женихом, и теперь
генерал ходил по парку втроем. А когда он уходил домой, то «жених с невестой» выходили еще, и их
фигуры до поздних сумерек мелькали по аллеям и глухим тропинкам парка.
Мы были в конце аллеи и уселись в тени на скамейке. В другом конце дорожки
генерал с дочерью повернули обратно, и опять пятна света мелькали на серой тужурке
генерала и на светлой дамской
фигуре… Они тихо приближались к нашему концу.
Последние слова старик выговорил совсем красный, а затем выбежал из павильона.
Генерал только хотел захохотать, но так и остался с раскрытым ртом. Наступила минута мертвой тишины. Грузная
фигура Тараса Ермилыча мелькнула уже на выходе из сада.
Не знаю за что, но император Павел I любил Шишкова; он сделал его генерал-адъютантом, что весьма не шло к его
фигуре и над чем все тогда смеялись, особенно потому, что Шишков во всю свою жизнь не езжал верхом и боялся даже лошадей; при первом случае, когда Шишкову как дежурному генерал-адъютанту пришлось сопровождать государя верхом, он объявил, что не умеет и боится сесть на лошадь.
— Непременно, — отвечает Висленев и, выпросив у Александры Ивановны третью кадриль, тихонько, робко и неловко спустил руку к юбке ее платья и начал отщипывать цветок. Александра Ивановна, слава Богу, не слышит, она даже подозвала к себе мужа я шепчет ему что-то на ухо. Тот уходит. Но проклятая проволока искусственного цветка крепка неимоверно. Висленев уже без церемонии теребит его наудалую, но нет… Между тем
генерал возвращается к жене, и скоро надо опять начинать
фигуру, а цветок все не поддается.
В это время на ступенях крыльца дома, занимаемого
генералом, показалась высокая женская
фигура в светлом платье, без шляпы и без всякого выходного убора.
В толпе арестованных Катя увидела высокую
фигуру отца с седыми косицами, падающими на плечи. Ворота открылись, вышла первая партия, окруженная солдатами со штыками. Шел, с лопатой на плече, седобородый
генерал, два священника. Агапов прошел в своем спортсменском картузике. Молодой горбоносый караим с матовым, холеным лицом, в модном костюме, нес на левом плече кирку, а в правой руке держал объемистый чемоданчик желтой кожи. Партия повернула по набережной влево.
Дарованный Филаретом
генералу воспитатель был Исмайлов, магистр и профессор вифанской семинарии, знаток математики и физики, и притом любитель светского обращения, для коего он и покинул все общество бродивших в Вифании неуклюжих
фигур в длиннополых фенебриях и полуфенебриях, а наичаще даже просто в халатах. Исмайлов был человек с любовью к изящному, — человек как раз к генеральскому дому.
Муж ее не только к ней не подходит, но и сам к себе как-то до сих пор приладиться не может; тяжелая, сухая
фигура, штатский
генерал, департаментский экзекутор со звездой, вот что он такое.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему
генералу и стал пояснять всё положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить и, заметив
фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг обращаясь к нему.
Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важных
генералов армии, в том числе и большую, заметную
фигуру Ермолова.
Кутузов, казалось, был чем-то озабочен и не слышал слов
генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те
фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Бòльшая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.