Неточные совпадения
Он не навязывал ей
ученой техники, чтоб потом, с глупейшею из хвастливостей, гордиться «
ученой женой». Если б у ней вырвалось в речи одно слово, даже намек на эту претензию, он покраснел бы пуще, чем когда бы она
ответила тупым взглядом неведения на обыкновенный, в области знания, но еще недоступный для женского современного воспитания вопрос. Ему только хотелось, а ей вдвое, чтоб не было ничего недоступного — не ведению, а ее пониманию.
— Да, постараюсь, —
отвечал Нехлюдов, чувствуя, что он говорит неправду, и если о чем постарается, то только о том, чтобы не быть вечером у адвоката в среде собирающихся у него
ученых, литераторов и художников.
— Это, должно быть,
ученый один, —
ответил Алеша, — только, признаюсь тебе, и о нем много не сумею сказать. Слышал только,
ученый, а какой, не знаю.
— Толкуй больной с подлекарем! —
ответил отец. — Это говорят не дураки, а
ученые люди…
—
Ученого учить — только портить, — с гордостью
ответил Полуянов, окончательно озлившийся на дерзкого суслонского попа. — Весь уезд могу одним узлом завязать и
отвечать не буду.
— Ну, что еще выдумаете! Что тут о философии. Говоря о философии-то, я уж тоже позайму у Николая Степановича гегелевской ереси да гегелевскими словами
отвечу вам, что философия невозможна там, где жизнь поглощена вседневными нуждами. Зри речь
ученого мужа Гегеля, произнесенную в Берлине, если не ошибаюсь, осенью тысяча восемьсот двадцать восьмого года. Так, Николай Степанович?
— А оттого-с, —
отвечал Евгений Петрович, — что я человек старый, может быть, даже отсталый, вы там будете все народ
ученый, высокоумный; у вас будет своя беседа, свои разговоры, — что ж я тут буду как пятое колесо в колеснице.
— Мало ли что я прежде хотел и предполагал! —
отвечал Павел намекающим и злобным голосом. — Я уж не
ученым, а монахом хочу быть, — прибавил он с легкою усмешкою.
Первые два блюда прошли почти незаметно, но когда подали уху из живых харюзов [Кто-то и почему-то окрестил эту рыбу
ученым именем — хариус; на Урале ее называют просто — харюз, и последнее название, по нашему мнению, больше
отвечает складу русской речи.
— Да, —
отвечал его собеседник многозначительно. — Я еду по крайней мере узнать, какого рода эти пропуски… Показывают, — наполовину перечеркано! Каким умом, каким
ученым — неизвестно!
— Иначе и нельзя, а то она отсыреет и тон потеряет… Это самый, я думаю, деликатный инструмент, —
отвечала простодушно Марья Федоровна, вовсе не подозревавшая яду в словах своей собеседницы, которая, впрочем, не стала с нею больше говорить и все свое внимание отнесла к спору, все еще продолжавшемуся между молодым
ученым и Егором Егорычем, ради чего они уселись уже вдали в уголке.
Крапчик, думая, что калейдоскоп что-нибудь очень
ученое,
отвечал откровенно...
— Убежден глубоко в том! —
отвечал Пилецкий. — Возьмите вы одно: кроме людей к богу близких, пророчествуют часто поэты, пророчествуют
ученые и великие философы, каков был, укажу прямо, Яков Бем [Бем Яков (1575—1624) — немецкий философ-мистик.]!.. Простой сапожник, он прорек то, что и греческим философам не снилось!
„Что такое просо?“ — воскликнул губернатор „Просо — суррогат хлеба“, —
отвечал ученый правитель вместо того чтобы просто сказать, что из проса кашу варят, чтό, может статься, удовлетворило бы и нашего правоведа, ибо он должен быть мастер варить кашу.
Он
отвечал мне всегда как-то темно и странно и в каждом письме старался только заговаривать о науках, ожидая от меня чрезвычайно много впереди по
ученой части и гордясь моими будущими успехами.
— Долго не изволили мне отвечать-с. За математической задачей какой-то сидели, определяли что-то; видно, головоломная задача была. Пифагоровы штаны при мне начертили — сам видел. Три раза повторял; уж на четвертый только подняли головку и как будто впервые меня увидали. «Не пойду, говорят, там теперь
ученый приехал, так уж где нам быть подле такого светила». Так и изволили выразиться, что подле светила.
Профессор
отвечал учтивейшим образом, тронулся запиской, но денег не прислал; в postscriptum’e [приписке (лат.).]
ученый муж упрекал самым милым образом Круциферского, что он не приходит никогда к нему обедать.
— Эк ведь лукавый-то вас, —
отвечала Пелагея, — а туда же,
ученые! Как, прости господи, мальчишка точно неразумный, эдакую ораву назвать, а другой раз десяти копеек на портомойное не выпросишь! Что теперь станем делать? Перед людьми-то страм: точно погорелое место.
— Да; а там же, где-то в пещере, жил мудрец.
Ученый и захотел показать мудрецу, что он много знает; приходит к нему в пещеру и говорит: «Я сто книг выучил», а мудрец на него посмотрел и
отвечал: «Ты дурак».
— Студент риторики в Перервинской семинарии, —
отвечал ученый, приподняв свою шляпу.
Когда отец сказал ей: «Ты что же,
учёная, не взглянешь, как тебе на рубахи полотно ткут?» — она
ответила...
Один из таких молодых
ученых (нынче профессор Ал — в) говорил об этом, не обинуясь, многим русским знакомым Бенни, что и стало известно самому Бенни, который на это
отвечал, что он действительно в Париже держался польского общества, но удивляется, как можно было от него требовать, чтобы, находясь в среде парижских поляков, он мог высказывать симпатии, противные их преобладающему чувству!
— О славе, —
ответил Коврин. — Во французском романе, который я сейчас читал, изображен человек, молодой
ученый, который делает глупости и чахнет от тоски по славе. Мне эта тоска непонятна.
"Они собрались, пошли, взяв и меня с собою для того, чтобы всему нашему
ученому обществу равно пить из одной чаши радостей или, в противном случае,
отвечать.
— Нет! — не задумываясь,
ответила девушка. — Вы хотя и
учёный, но я с вами поспорю.
Он был человек, как бы то ни было причастный к синагоге, и, по-видимому, сразу узнал в приехавшем молодого
ученого, внешность и манеры которого
отвечали всецело его эстетическим идеалам.
Егору Тимофеевичу представилось, что он — доктор Шевырев, выслушивающий жалобы больных, и, сделав внимательное, серьезное,
ученое лицо, он предупредительно
ответил...
— А, слышь, —
отвечал Семен Иванович, — бредит дурак, пьянчужка бредит, пес бредит, а мудрый благоразумному служит. Ты, слышь, дела ты не знаешь, потаскливый ты человек,
ученый ты, книга ты писаная! А вот возьмешь, сгоришь, так не заметишь, как голова отгорит, вот, слышал историю?!
— Кажется, немножко понимаю, а впрочем, там много, что мне не по уму, — с простодушной, детской откровенностью и милой простотой
отвечала Дуня, восторженно глядя на Марью Ивановну и горячо целуя ее руку. — И в других книжках тоже не всякое слово могу понимать… Неученая ведь я!.. А уж как рада я вам, Марья Ивановна!.. Вы
ученая, умная — теперь вы мне все растолкуете.
Не
отвечаю за всех моих товарищей, но в мою пятилетнюю дерптскую жизнь этот элемент не входил ни в какой форме. И такая строгость вовсе не исходила от одного внешнего гнета. Она была скорее в воздухе и
отвечала тому настроению, какое владело мною, особенно в первые четыре семестра, когда я предавался культу чистой науки и еще мечтал сделать из себя
ученого.
На вопрос, как вас титуловать (заметим, первый и необходимый вопрос каждого немца при первом знакомстве), Красный нос
отвечал, что он гофрат [Гофрат — надворный советник; вообще — почетный титул.], доктор Падуанского университета, член разных
ученых обществ и корреспондент разных принцев; к тому ж игре в алмазе на руке его сделана уже примерная оценка и караты в нем по виду взвешены — все это заставило скоро забыть об уродливости носа и горбе неожиданного посетителя и находить в нем не только интересность, даже привлекательность.
Приосанившись, он
отвечал с твердостию, что если, паче всякого чаяния, был он обманут сведениями, доставленными ему из Лейпцига, о господине Зибенбюргере, то не считает себя ни в чем виноватым; но что, впрочем, его превосходительство сам мог ошибиться в
ученом путешественнике, принимая его за шпиона Паткулева; он же, с своей стороны, видел в нем любезного и умного собеседника, неприятного только для тех, которые не любят истины и близоруки.
— Да, он скрывается в Лифляндии, —
отвечал с таинственным видом генерал, — однако ж, несмотря, что
ученые шпионы его следят меня даже на празднике моих знакомых, надеюсь скоро дойти до логовища этого красного зверя.