Неточные совпадения
В глазах у меня потемнело, голова закружилась, я сжал ее в моих объятиях со всею силою юношеской страсти, но она, как змея, скользнула между моими руками, шепнув мне на ухо: «Нынче
ночью, как все
уснут, выходи на берег», — и стрелою выскочила из комнаты.
— Представьте, он — спит! — сказала она, пожимая плечами. — Хотел переодеться, но свалился на кушетку и —
уснул, точно кот. Вы, пожалуйста; не думайте, что это от неуважения к вам! Просто: он всю
ночь играл в карты, явился домой в десять утра, пьяный, хотел лечь спать, но вспомнил про вас, звонил в гостиницу, к вам, в больницу… затем отправился на кладбище.
Девушка встретила его с радостью. Так же неумело и суетливо она бегала из угла в угол, рассказывая жалобно, что
ночью не могла
уснуть; приходила полиция, кого-то арестовали, кричала пьяная женщина, в коридоре топали, бегали.
Она все еще оставалась мозолью его мозга, одним из наиболее обидных моментов жизни и,
ночами, нередко мешала ему
уснуть.
Эти размышления позволяли Климу думать о Макарове с презрительной усмешкой, он скоро
уснул, а проснулся, чувствуя себя другим человеком, как будто вырос за
ночь и выросло в нем ощущение своей значительности, уважения и доверия к себе. Что-то веселое бродило в нем, даже хотелось петь, а весеннее солнце смотрело в окно его комнаты как будто благосклонней, чем вчера. Он все-таки предпочел скрыть от всех новое свое настроение, вел себя сдержанно, как всегда, и думал о белошвейке уже ласково, благодарно.
— Я тоже не могла
уснуть, — начала она рассказывать. — Я никогда не слышала такой мертвой тишины.
Ночью по саду ходила женщина из флигеля, вся в белом, заломив руки за голову. Потом вышла в сад Вера Петровна, тоже в белом, и они долго стояли на одном месте… как Парки.
В таких воспоминаниях он провел всю
ночь, не
уснув ни минуты, и вышел на вокзал в Петербурге полубольной от усталости и уже почти равнодушный к себе.
Он не помнил, когда она ушла,
уснул, точно убитый, и весь следующий день прожил, как во сне, веря и не веря в то, что было. Он понимал лишь одно: в эту
ночь им пережито необыкновенное, неизведанное, но — не то, чего он ждал, и не так, как представлялось ему. Через несколько таких же бурных
ночей он убедился в этом.
— Ну вот, шутка! — говорил Илья Ильич. — А как дико жить сначала на новой квартире! Скоро ли привыкнешь? Да я
ночей пять не
усну на новом месте; меня тоска загрызет, как встану да увижу вон вместо этой вывески токаря другое что-нибудь, напротив, или вон ежели из окна не выглянет эта стриженая старуха перед обедом, так мне и скучно… Видишь ли ты там теперь, до чего доводил барина — а? — спросил с упреком Илья Ильич.
«И куда это они ушли, эти мужики? — думал он и углубился более в художественное рассмотрение этого обстоятельства. — Поди, чай,
ночью ушли, по сырости, без хлеба. Где же они
уснут? Неужели в лесу? Ведь не сидится же! В избе хоть и скверно пахнет, да тепло, по крайней мере…»
Это убеждение овладело ею вполне и не дало ей
уснуть всю
ночь. Она лихорадочно вздремнула два часа, бредила
ночью, но потом утром встала хотя бледная, но такая покойная, решительная.
Вы не будете обедать, не
уснете и просидите
ночь вот тут в кресле, без сна, без покоя.
— В экстазе! — со страхом повторила Татьяна Марковна. — Зачем ты мне на
ночь говоришь: я не
усну. Это беда — экстаз в девушке? Да не ты ли чего-нибудь нагородил ей? От чего ей приходить в экстаз? — Что же делать?
Но ей не суждено было
уснуть в ту
ночь. Только что она хотела лечь, как кто-то поцарапался к ней в дверь.
Нынешний день протянулся до вечера, как вчерашний, как, вероятно, протянется завтрашний. Настал вечер,
ночь. Вера легла и загасила свечу, глядя открытыми глазами в темноту. Ей хотелось забыться,
уснуть, но сон не приходил.
Мы отлично
уснули и отдохнули. Можно бы ехать и
ночью, но не было готового хлеба, надо ждать до утра, иначе нам, в числе семи человек, трудно будет продовольствоваться по станциям на берегах Маи. Теперь предстоит ехать шестьсот верст рекой, а потом опять сто восемьдесят верст верхом по болотам. Есть и почтовые тарантасы, но все предпочитают ехать верхом по этой дороге, а потом до Якутска на колесах, всего тысячу верст. Всего!
Я не мог
уснуть всю
ночь.
Ночью было холодно. Стрелки часто вставали и грелись у огня. На рассвете термометр показывал +7°С. Когда солнышко пригрело землю, все снова
уснули и проспали до 9 часов утра.
В сумерки мы возвратились назад. В фанзе уже горел огонь. Я лег на кан, но долго не мог
уснуть. Дождь хлестал по окнам; вверху, должно быть на крыше, хлопало корье; где-то завывал ветер, и не разберешь, шумел ли то дождь, или стонали озябшие кусты и деревья. Буря бушевала всю
ночь.
Бивак наш был не из числа удачных: холодный резкий ветер всю
ночь дул с запада по долине, как в трубу. Пришлось спрятаться за вал к морю. В палатке было дымно, а снаружи холодно. После ужина все поспешили лечь спать, но я не мог
уснуть — все прислушивался к шуму прибоя и думал о судьбе, забросившей меня на берег Великого океана.
Я долго не мог
уснуть. Всю
ночь мне мерещилась кабанья морда с раздутыми ноздрями. Ничего другого, кроме этих ноздрей, я не видел. Они казались мне маленькими точками. Потом вдруг увеличивались в размерах. Это была уже не голова кабана, а гора и ноздри — пещеры, и будто в пещерах опять кабаны с такими же дыроватыми мордами.
Но
уснуть не удалось: китаец всю
ночь кричал и колотил в медный таз.
После ужина казаки рано легли спать. За день я так переволновался, что не мог
уснуть. Я поднялся, сел к огню и стал думать о пережитом.
Ночь была ясная, тихая. Красные блики от огня, черные тени от деревьев и голубоватый свет луны перемешивались между собой. По опушкам сонного леса бродили дикие звери. Иные совсем близко подходили к биваку. Особенным любопытством отличались козули. Наконец я почувствовал дремоту, лег рядом с казаками и
уснул крепким сном.
Всю
ночь я не мог
уснуть.
Оглянувшись кругом, я увидел, что все уже спали. Пожелав Дерсу покойной
ночи, я завернулся в бурку, лег поближе к огоньку и
уснул.
Тихо вздохнула Катерина и стала качать колыбель. Сговорились провесть
ночь вместе, и мало погодя
уснули все.
Уснула и Катерина.
И покаюся тебе, как отцу духовному, я лучше
ночь просижу с пригоженькою девочкою и
усну упоенный сладострастием в объятиях ее, нежели, зарывшись в еврейские или арабские буквы, в цифири или египетские иероглифы, потщуся отделить дух мой от тела и рыскать в пространных полях бредоумствований, подобен древним и новым духовным витязям.
Когда мы немного просохли, то начали ставить палатку и греть чай. Только теперь я почувствовал себя совершенно измученным и разбитым. Я лег около костра, но, несмотря на усталость, не мог
уснуть. Моим спутникам тоже не спалось. Всю
ночь мы просидели у огня, дремали и слушали, как бушевало море.
В первую же
ночь, утомленные дневным переходом, мы
уснем, чтобы никогда более не проснуться.
Молодые люди
уснули и, кажется, весь дом заснул до полуночи. Но это только так казалось, потому что Варвара Ивановна быстро припрыгнула на постели, когда в четвертом часу
ночи в передней послышался смелый и громкий звонок.
— Папа не спал всю
ночь и теперь
уснул очень крепко, — сказала Женни, не поднимая глаз от работы.
У меня же все чувства были подавлены страхом, и я был уверен, что не
усну во всю
ночь.
«Что с ней, что с ней!» — подумал я, и вся душа перевернулась во мне. Нелли замолчала и более во весь вечер не сказала ни слова. Когда же я ушел, она заплакала, плакала весь вечер, как донесла мне Александра Семеновна, и так и
уснула в слезах. Даже
ночью, во сне, она плакала и что-то
ночью говорила в бреду.
Кто привык каждый день пшеничные пироги есть, тому ржаной хлеб только оскомину набьет; кто привык на пуховиках отдыхать, тот на голом полу всю
ночь проворочается, а не
уснет!
Обаяние и чад бальной сферы, гром музыки, обнаженные плечи, огонь взоров, улыбка розовых уст не дадут ему
уснуть целую
ночь.
Через час он вышел задумчив, но с улыбкой и
уснул в первый раз покойно после многих бессонных
ночей. Она воротилась в спальню с заплаканными глазами. Петр Иваныч давным-давно храпел.
Александр не
уснул целую
ночь, не ходил в должность. В голове у него вертелся завтрашний день; он все придумывал, как говорить с Марьей Михайловной, сочинил было речь, приготовился, но едва вспомнил, что дело идет о Наденькиной руке, растерялся в мечтах и опять все забыл. Так он приехал вечером на дачу, не приготовившись ни в чем; да и не нужно было: Наденька встретила его, по обыкновению, в саду, но с оттенком легкой задумчивости в глазах и без улыбки, а как-то рассеянно.
— Так что ж что
ночью! Проснется, докажет свою благопристойность — и опять
уснет! Да еще как уснет-то! слаще прежнего в тысячу раз!
А Саша еще
ночью, переодевшись у Рутиловых и обратившись опять в простого, босого мальчика, убежал домой, влез в окно и спокойно
уснул. В городе, кишащем сплетнями, в городе, где все обо всех знали, ночное Сашино похождение так и осталось тайною. Надолго, конечно, не навсегда.
Именно этот человек грезился ему тёмными
ночами зимы, когда он ворочался в постели, пытаясь
уснуть под злой шорох вьюги и треск мороза, образ такого человека плавал перед ним в весенние
ночи, когда он бродил по полю вокруг города.
— Не спал всю
ночь, теперь
уснул. И дядя лёг.
Как хорошо бы в такую теплую, летнюю
ночь, где-нибудь в роще, положить голову тебе на колени и
уснуть навеки“.
Вы слишком предались печали эту
ночь.
Усните.
Я вас понимаю. Я сам мечтаю только об одном, как бы лечь. Лягу, почитаю на
ночь что-нибудь по историческому материализму и
усну. Не надо убирать, Варвара Никаноровна, товарищ Манюша все сделает.
Доктор всю
ночь не мог
уснуть от стыда и досады на себя, а утром, часов в десять, отправился в почтовую контору и извинился перед почтмейстером.
Выехал Терентий из родного пепелища
ночью, тихо, как вор. Правил он лошадью и всё оглядывался назад большими, точно у телёнка, чёрными глазами. Лошадь шла шагом, телегу потряхивало, и скоро Илья, зарывшись в сено,
уснул крепким сном ребёнка…
Сегодня он в бессонную
ночь, возбужденный заревом факелов и жертвенным фимиамом, не
уснул, как всегда, а вспомнил то, что он видел за это время, он, олимпийский бог, покровитель искусств, у которого вместо девяти муз осталась четверка лошадей и вместо лиры златострунной в руках — медные вожжи. На все он смотрел только через головы и спины лошадей, а что делалось кругом и внизу — не видал…
В эту
ночь у меня сильно болел бок, и я до самого утра не мог согреться и
уснуть. Мне слышно было, как Орлов прошел из спальни к себе в кабинет. Просидев там около часа, он позвонил. От боли и утомления я забыл о всех порядках и приличиях в свете и отправился в кабинет в одном нижнем белье и босой. Орлов в халате и в шапочке стоял в дверях и ждал меня.
С утра Даше было и так и сяк, только землистый цвет, проступавший по тонкой коже около уст и носа, придавал лицу Даши какое-то особенное неприятное и даже страшное выражение. Это была та непостижимая печать, которою смерть заживо отмечает обреченные ей жертвы. Даша была очень серьезна, смотрела в одну точку, и бледными пальцами все обирала что-то Со своего перстью земною покрывавшегося лица. К
ночи ей стало хуже, только она, однако,
уснула.
Долинский приподнялся, дошел на цыпочках до дивана и прилег. Он был очень изнурен многими бессонными
ночами и
уснул как умер. Однако, несмотря на крепкий сон, часу во втором
ночи, его как будто кто-то самым бесцеремонным образом толкнул под бок. Он вскочил, оглянулся и вздрогнул. Даша, опершись на свою подушку локотком, манила Долинского к себе пальчиком, и тихонько, шепотом называла его имя.