Неточные совпадения
Всё это она говорила весело, быстро и с особенным блеском в глазах; но Алексей Александрович теперь не приписывал этому
тону ее никакого значения. Он
слышал только ее слова и придавал им только тот прямой смысл, который они имели. И он отвечал ей просто, хотя и шутливо. Во всем разговоре этом не было ничего особенного, но никогда после без мучительной боли стыда Анна не могла вспомнить всей этой короткой сцены.
И в
тоне этого вопроса Левин
слышал, что ему легко будет сказать то, что он был намерен сказать.
«Бог знает, вполне ли помирились?» подумала Анна,
услышав ее
тон, холодный и спокойный.
Глаза ее щурились и мигали от колючего блеска снежных искр. Тихо, суховато покашливая, она говорила с жадностью долго молчавшей, как будто ее только что выпустили из одиночного заключения в тюрьме. Клим отвечал ей
тоном человека, который уверен, что не
услышит ничего оригинального, но слушал очень внимательно. Переходя с одной темы на другую, она спросила...
— Ее арестовали, — сказал Самгин очень тихо, опасаясь, чтоб Кутузов не услыхал в его
тоне чувства, которое ему не нужно
слышать, — Самгин сам не знал, какое это чувство.
— Отличный и правдивейший художник, — сказал Самгин и
услышал, что сказано это
тоном неуместно строгим и вышло смешно. Он взглянул на Попова, но инженер внимательно выбирал сигару, а Бердников, поправив галстук, одобрительно сунул голову вперед, — видимо, это была его манера кланяться.
Клим присел на край стола, разглядывая Дронова; в спокойном
тоне, которым он говорил о Рите, Клим
слышал нечто подозрительное. Тогда, очень дружески и притворяясь наивным, он стал подробно расспрашивать о девице, а к Дронову возвратилась его хвастливость, и через минуту Клим почувствовал желание крикнуть ему...
Клим улыбнулся, внимательно следя за мягким блеском бархатных глаз; было в этих глазах нечто испытующее, а в
тоне Прейса он
слышал и раньше знакомое ему сознание превосходства учителя над учеником. Вспомнились слова какого-то антисемита из «Нового времени»: «Аристократизм древней расы выродился у евреев в хамство».
Это было неприятно
слышать. Говоря, она смотрела на Самгина так пристально, что это стесняло его, заставляя ожидать слов еще более неприятных. Но вдруг изменилась, приобрела другой
тон.
Сначала в ее
тоне Клим
слышал нечто церковное, она даже произнесла несколько стихов из песнопений заупокойной литургии, но эти мрачные стихи прозвучали тускло.
Она была одета парадно, как будто ожидала гостей или сама собралась в гости. Лиловое платье, туго обтягивая бюст и торс, придавало ее фигуре что-то напряженное и вызывающее. Она курила папиросу, это — новость. Когда она сказала: «Бог мой, как быстро летит время!» — в
тоне ее слов Клим
услышал жалобу, это было тоже не свойственно ей.
Самгин старался выдержать
тон объективного свидетеля,
тон человека, которому дорога только правда, какова бы она ни была. Но он сам
слышал, что говорит озлобленно каждый раз, когда вспоминает о царе и Гапоне. Его мысль невольно и настойчиво описывала восьмерки вокруг царя и попа, густо подчеркивая ничтожество обоих, а затем подчеркивая их преступность. Ему очень хотелось напугать людей, и он делал это с наслаждением.
Клим
слышал, что Лютов подражает голосу подьячего из «Каширской старины», говорит
тоном сутяги, нарочито гнусавя.
Жизнь становилась все более щедрой событиями, каждый день чувствовался кануном новой драмы.
Тон либеральных газет звучал ворчливей, смелее, споры — ожесточенней, деятельность политических партий — лихорадочнее, и все чаще Самгин
слышал слова...
— Ну, теперь иди с Богом! — сказал он примирительным
тоном Захару. — Да постой, дай еще квасу! В горле совсем пересохло: сам бы догадался —
слышишь, барин хрипит? До чего довел!
— И правду сказать, есть чего бояться предков! — заметила совершенно свободно и покойно Софья, — если только они
слышат и видят вас! Чего не было сегодня! и упреки, и declaration, [признание (фр.).] и ревность… Я думала, что это возможно только на сцене… Ах, cousin… — с веселым вздохом заключила она, впадая в свой слегка насмешливый и покойный
тон.
Он был в недоумении. Эта живость речи, быстрые движения, насмешливое кокетство — все казалось ему неестественно в ней. Сквозь живой
тон и резвость он
слышал будто усталость, видел напряжение скрыть истощение сил. Ему хотелось взглянуть ей в лицо, и когда они подошли к концу аллеи, он вывел было ее на лунный свет.
У этого Версилова была подлейшая замашка из высшего
тона: сказав (когда нельзя было иначе) несколько преумных и прекрасных вещей, вдруг кончить нарочно какою-нибудь глупостью, вроде этой догадки про седину Макара Ивановича и про влияние ее на мать. Это он делал нарочно и, вероятно, сам не зная зачем, по глупейшей светской привычке.
Слышать его — кажется, говорит очень серьезно, а между тем про себя кривляется или смеется.
— Как это странно! Как это странно
слышать! — повторял я,
утопая в восторге.
Веревкин по
тону голоса
слышал, что не нужно спрашивать старика, куда и зачем он едет. У Василия Назарыча было что-то на уме, ну, пусть его: ехать так ехать. Отчего не проехаться: дорога как карта, экипаж у Василия Назарыча отличный, можно всю дорогу спать.
— Я
слышала, что Привалов нынче почти совсем не бывает у Бахаревых, — проговорила Антонида Ивановна, тоже стараясь попасть в
тон равнодушия. — Вероятно, дела по опеке отнимают у него все свободное время. Мой Александр целые ночи просиживает за какими-то бумагами.
Жених уже был накануне у Прибытковой на съезжей, узнал от задержавших ее будочников имя франта, пришел к нему, вызвал его на дуэль; до вызова франт извинялся в своей ошибке довольно насмешливым
тоном, а,
услышав вызов, расхохотался.
— Разумеется, она и сама не знала, слушает она, или не слушает: она могла бы только сказать, что как бы там ни было, слушает или не слушает, но что-то
слышит, только не до того ей, чтобы понимать, что это ей слышно; однако же, все-таки слышно, и все-таки расслушивается, что дело идет о чем-то другом, не имеющем никакой связи с письмом, и постепенно она стала слушать, потому что тянет к этому: нервы хотят заняться чем-нибудь, не письмом, и хоть долго ничего не могла понять, но все-таки успокоивалась холодным и довольным
тоном голоса мужа; а потом стала даже и понимать.
— Мишель, справедливо ли то, что я
слышу? (
тоном гневного страдания.)
— Посмотри, посмотри! — быстро говорила она, — она здесь! она на берегу играет в хороводе между моими девушками и греется на месяце. Но она лукава и хитра. Она приняла на себя вид утопленницы; но я знаю, но я
слышу, что она здесь. Мне тяжело, мне душно от ней. Я не могу чрез нее плавать легко и вольно, как рыба. Я
тону и падаю на дно, как ключ. Отыщи ее, парубок!
Он не противился и, отпустив ее, вздохнул полною грудью. Он
слышал, как она оправляет свои волосы. Его сердце билось сильно, но ровно и приятно; он чувствовал, как горячая кровь разносит по всем телу какую-то новую сосредоточенную силу. Когда через минуту она сказала ему обычным
тоном: «Ну, теперь вернемся к гостям», он с удивлением вслушивался в этот милый голос, в котором звучали совершенно новые ноты.
Не успела она сделать своего обхода, как загадка разъяснилась. Она
услышала вдруг тихие, переливчатые
тоны свирели, которые неслись из конюшни, смешиваясь с шорохом южного вечера. Она сразу поняла, что именно эти нехитрые переливы простой мелодии, совпадавшие с фантастическим часом дремоты, так приятно настраивали воспоминания мальчика.
Так, когда она говорила, например, о темноте раскинувшейся над землею сырой и черной ночи, он будто
слышал эту темноту в сдержанно звучащих
тонах ее робеющего голоса.
Как было весело мне засыпать под нашим пологом, вспоминая недавнюю
тоню,
слыша сквозь дверь, завешанную ковром, громкий смех и веселые речи, мечтая о завтрашнем утре, когда мы с Евсеичем с удочками сядем на мостках!
Проси сейчас прощения, — прибавила она строго-повелительным
тоном, указывая на St.-Jérôme’а, —
слышишь?
Александра Григорьевна взглянула на Павла. С одной стороны, ей понравилась речь его, потому что она
услышала в ней несколько витиеватых слов, а с другой — она ей показалась по
тону, по крайней мере, несколько дерзкою от мальчика таких лет.
— А то у священника у нашего соборного, вы
слышали,
утонули два сына…
Это трудно рассказать, но
тон ясен; сердце
слышит.
Мальчик читал газету и как будто не
слышал ничего, но порою глаза его смотрели из-за листа в лицо матери, и когда она встречала их живой взгляд, ей было приятно, она улыбалась. Людмила снова вспоминала Николая без сожаления об его аресте, а матери казался вполне естественным ее
тон. Время шло быстрее, чем в другие дни, — когда кончили пить чай, было уже около полудня.
Эти беседы с каждым днем все больше закрепляли нашу дружбу с Валеком, которая росла, несмотря на резкую противоположность наших характеров. Моей порывистой резвости он противопоставлял грустную солидность и внушал мне почтение своею авторитетностью и независимым
тоном, с каким отзывался о старших. Кроме того, он часто сообщал мне много нового, о чем я раньше и не думал.
Слыша, как он отзывается о Тыбурции, точно о товарище, я спросил...
Она перебила его с ласковой и грустной улыбкой, которую он
услышал в ее
тоне...
Ромашов, который в эту минуту отвернулся в сторону,
слышит, как Шаповаленко прибавляет пониженным
тоном, хрипло...
Вообще, Порфирий Петрович составляет ресурс в городе, и к кому бы вы ни обратились с вопросом о нем, отвсюду наверное
услышите один и тот же отзыв: «Какой приятный человек Порфирий Петрович!», «Какой милый человек Порфирий Петрович!» Что отзывы эти нелицемерны — это свидетельствуется не только
тоном голоса, но и всею позою говорящего. Вы
слышите, что у говорящего в это время как будто порвалось что-то в груди от преданности к Порфирию Петровичу.
— Ардашка… дерзкий! — выговаривала она, но таким
тоном, что Ардальон Семеныч
слышал в ее словах не предостережение, а поощрение.
—
Слышите! — сказала Наденька пророческим
тоном, — вот намек судьбы: эта минута не повторится больше — я чувствую…
— И с тем, однако, — подхватил яростно Шатов, — чтобы вы переменили ваш
тон.
Слышите, я требую, тогда как должен молить… Понимаете ли вы, что значит требовать, тогда как должно молить?
— Но согласитесь, ваше преосвященство, после всего того, что я имел счастие
слышать от вас, — не прав ли я был, требуя от земской полиции и от духовенства, чтобы они преследовали обе эти секты? Что это такое? Что-то сверхъестественное, нечеловеческое? — вопрошал уже авторитетным
тоном Крапчик.
—
Слышали мы это! — произнесла просвирня печальным
тоном. — Ветреная женщина, больше ничего! Уезжая, всем говорила, что ее приглашает Анна Прохоровна, а прислуга откупщицкая смеется и рассказывает, что ее увез с собой сам откупщик; ну, а он тоже — всем известно, какой насчет этого скверный!
— Бесспорно, что жаль, но приходить в такое отчаяние, что свою жизнь возненавидеть, — странно, и я думаю, что вы еще должны жить для себя и для других, — начала было она неторопливо и наставническим
тоном, но потом вдруг переменила на скороговорку. — Утрите, по крайней мере, слезы!.. Я
слышу, Сусанна идет!..
Ей не нравился этот
тон: в Петербурге она никогда не
слышала от отца ничего подобного, наоборот, он был истинный джентльмен в обращении с «низшими».
Лена вздрогнула. Дребезжащий, хотя и высокомерный
тон, каким была произнесена последняя фраза, не оставлял сомнения, кому принадлежал этот голос, хотя она
слышала его только раз, в Петербурге, незадолго до смерти дяди.
Чем выше солнце, тем больше птиц и веселее их щебет. Весь овраг наполняется музыкой, ее основной
тон — непрерывный шелест кустарника под ветром; задорные голоса птиц не могут заглушить этот тихий, сладко-грустный шум, — я
слышу в нем прощальную песнь лета, он нашептывает мне какие-то особенные слова, они сами собою складываются в песню. А в то же время память, помимо воли моей, восстановляет картины прожитого.
Но самое страшное Матвей находил в дружеских беседах мужчин о женщинах: всё, что он
слышал раньше от и рабочих и помимо воли уловил из бесстыдных разговоров отца с Пушкарём и Власьевной, — всё это теперь разлилось перед ним до размеров глубокой, грязной лужи, в которой
тонула женщина, стыдно обнажённая и, точно пиявками, густо облепленная клейкими, пакостными словами.
Медь поёт робко и уныло, — точно кто-то заплутался в темноте и устало кричит, уже не веря, что его
услышат. Разбуженные собаки дремотно тявкают, и снова город
утопает в глубоком омуте сырой тишины.
Если гости, евшие и пившие буквально день и ночь, еще не вполне довольны угощением, не вполне напелись своих монотонных песен, наигрались на чебызгах, [Чебызга — дудка, которую башкирец берет в рот, как кларнет, и, перебирая лады пальцами, играет на ней двойными
тонами, так что вы
слышите в одно и то же время каких-то два разных инструмента.