Неточные совпадения
Степан Аркадьич вздохнул, отер лицо и тихими шагами пошел из комнаты. «Матвей говорит: образуется; но как? Я не вижу даже возможности. Ах, ах, какой ужас! И как тривиально она кричала, — говорил он сам себе, вспоминая ее
крик и слова: подлец и любовница. — И, может быть, девушки
слышали! Ужасно тривиально, ужасно». Степан Аркадьич постоял несколько секунд один, отер глаза, вздохнул и, выпрямив грудь, вышел из комнаты.
За мной неслись четыре казака; уж я
слышал за собою
крик гяуров, и передо мною был густой лес.
Бульба в своей тесной клетке мог только
слышать шум,
крики возниц и больше ничего.
Тогда
крики умолкли, и Лонгрен пошел домой. Ассоль, проснувшись, увидела, что отец сидит пред угасающей лампой в глубокой задумчивости.
Услышав голос девочки, звавшей его, он подошел к ней, крепко поцеловал и прикрыл сбившимся одеялом.
Подъезжая к оврагу,
услышал я издали шум,
крики и голос моего Савельича.
Вдруг
услышал я
крик: «Постойте, окаянные! погодите!..» Палачи остановились.
Самгину казалось, что становится все более жарко и солнце жестоко выжигает в его памяти слова, лица, движения людей. Было странно
слышать возбужденный разноголосый говор каменщиков, говорили они так громко, как будто им хотелось заглушить
крики солдат и чей-то непрерывный, резкий вой...
«И это жизнь», — мысленно воскликнул он, согнувшись, возясь с ногой, выпачкал пальцы и, глядя на них, увидел раздавленного Диомидова,
услышал его
крик...
На Варавку кричала Мария Романовна, но сквозь ее сердитый
крик Клим
слышал упрямый голос докторши...
Лютов, крепко потирая руки, усмехался, а Клим подумал, что чаще всего, да почти и всегда, ему приходится
слышать хорошие мысли из уст неприятных людей. Ему понравились
крики Лютова о необходимости свободы, ему казалось верным указание Туробоева на русское неуменье владеть мыслью. Задумавшись, он не дослышал чего-то в речи Туробоева и был вспугнут
криком Лютова...
— Уничтожай его! — кричал Борис, и начинался любимейший момент игры: Варавку щекотали, он выл, взвизгивал, хохотал, его маленькие, острые глазки испуганно выкатывались, отрывая от себя детей одного за другим, он бросал их на диван, а они, снова наскакивая на него, тыкали пальцами ему в ребра, под колени. Клим никогда не участвовал в этой грубой и опасной игре, он стоял в стороне, смеялся и
слышал густые
крики Глафиры...
Странно было не
слышать цоканья подков по булыжнику, треска и дребезга пролеток, бойких
криков разносчиков.
«Смир-рно-о!» — вспомнил он командующий
крик унтер-офицера, учившего солдат. Давно, в детстве,
слышал он этот
крик. Затем вспомнилась горбатенькая девочка: «Да — что вы озорничаете?» «А, может, мальчика-то и не было?»
Но оратор, должно быть, оглушив себя истерическим
криком своим, не
слышал возражений.
Самгин
слышал ее
крики, но эта женщина, в широком, фантастическом балахоне, уже не существовала для него в комнате, и голос ее доходил издали, точно она говорила по телефону. Он соображал...
В день похорон с утра подул сильный ветер и как раз на восток, в направлении кладбища. Он толкал людей в спины, мешал шагать женщинам, поддувая юбки, путал прически мужчин, забрасывая волосы с затылков на лбы и щеки. Пение хора он относил вперед процессии, и Самгин, ведя Варвару под руку, шагая сзади Спивак и матери,
слышал только приглушенный
крик...
Было странно
слышать, что, несмотря на необыденность тем, люди эти говорят как-то обыденно просто, даже почти добродушно; голосов и слов озлобленных Самгин не
слышал. Вдруг все люди впереди его дружно побежали, а с площади, встречу им, вихрем взорвался оглушающий
крик, и было ясно, что это не
крик испуга или боли. Самгина толкали, обгоняя его, кто-то схватил за рукав и повлек его за собой, сопя...
Взмахнув руками, он сбросил с себя шубу и начал бить кулаками по голове своей; Самгин видел, что по лицу парня обильно текут слезы, видел, что большинство толпы любуется парнем, как фокусником, и
слышал восторженно злые
крики человека в опорках...
— Р-разойди-ись! —
услышал Самгин заунывный
крик, бросился за угол церкви и тоже встал у стены ее, рядом с мужчиной и женщиной.
Вдруг… слабый
крик… невнятный стон
Как бы из замка
слышит он.
То был ли сон воображенья,
Иль плач совы, иль зверя вой,
Иль пытки стон, иль звук иной —
Но только своего волненья
Преодолеть не мог старик
И на протяжный слабый
крикДругим ответствовал — тем
криком,
Которым он в веселье диком
Поля сраженья оглашал,
Когда с Забелой, с Гамалеем,
И — с ним… и с этим Кочубеем
Он в бранном пламени скакал.
Он вскочил, и между ними начался один из самых бурных разговоров. Долго ночью
слышали люди горячий спор, до
крика, почти до визга, по временам смех, скаканье его, потом поцелуи, гневный
крик барыни, веселый ответ его — и потом гробовое молчание, признак совершенной гармонии.
Скоро мне наскучило и ухо привыкло, так что я хоть и продолжал слушать, но механически, а иногда и совсем забывая, что слушаю, как вдруг произошло что-то чрезвычайное, точно как бы кто-то соскочил со стула обеими ногами или вдруг вскочил с места и затопал; затем раздался стон и вдруг
крик, даже и не
крик, а визг, животный, озлобленный и которому уже все равно,
услышат чужие или нет.
И она полетела к Катерине Николаевне. Мы же с Альфонсинкой пустились к Ламберту. Я погонял извозчика и на лету продолжал расспрашивать Альфонсинку, но Альфонсинка больше отделывалась восклицаниями, а наконец и слезами. Но нас всех хранил Бог и уберег, когда все уже висело на ниточке. Мы не проехали еще и четверти дороги, как вдруг я
услышал за собой
крик: меня звали по имени. Я оглянулся — нас на извозчике догонял Тришатов.
Я до того закричал на лакея, что он вздрогнул и отшатнулся; я немедленно велел ему отнести деньги назад и чтобы «барин его сам принес» — одним словом, требование мое было, конечно, бессвязное и, уж конечно, непонятное для лакея. Однако ж я так закричал, что он пошел. Вдобавок, в зале, кажется, мой
крик услышали, и говор и смех вдруг затихли.
Он не толкнет вас, а предупредит мерным своим
криком, и если вы не
слышите или не хотите дать ему дороги, он остановится и уступит ее вам.
Получив желаемое, я ушел к себе, и только сел за стол писать, как вдруг
слышу голос отца Аввакума, который, чистейшим русским языком, кричит: «Нет ли здесь воды, нет ли здесь воды?» Сначала я не обратил внимания на этот
крик, но, вспомнив, что, кроме меня и натуралиста, в городе русских никого не было, я стал вслушиваться внимательнее.
Начинается
крик, шум, угрозы, с одной стороны по-русски, с другой — энергические ответы и оправдания по-голландски, или по-английски, по-немецки. Друг друга в суматохе не
слышат, не понимают, а кончится все-таки тем, что расцепятся, — и все смолкнет: корабль нем и недвижим опять; только часовой задумчиво ходит с ружьем взад и вперед.
Я, лежа у себя в койке,
слышу всякий стук,
крик, всякое движение парусов, командные слова и начинаю понимать смысл последних.
Никто, кажется, не подумал даже, что могло бы быть, если бы Альфонс Богданыч в одно прекрасное утро взял да и забастовал, то есть не встал утром с пяти часов, чтобы несколько раз обежать целый дом и обругать в несколько приемов на двух диалектах всю прислугу; не пошел бы затем в кабинет к Ляховскому, чтобы получить свою ежедневную порцию ругательств,
крика и всяческого неистовства, не стал бы сидеть ночи за своей конторкой во главе двадцати служащих, которые, не разгибая спины, работали под его железным началом, если бы, наконец, Альфонс Богданыч не обладал счастливой способностью являться по первому зову, быть разом в нескольких местах, все видеть, и все
слышать, и все давить, что попало к нему под руку.
«Папа, папа… я никому не сделала зла!» —
слышал старик последний
крик дочери, которая билась у его ног, как смертельно раненная птица.
Когда они поднялись на вторую площадку лестницы, Половодов повернул к двери, которая вела в кабинет хозяина. Из-за этой двери и неслись
крики, как теперь явственно
слышал Привалов.
Привалов издали еще
услышал какой-то странный
крик, будто где-нибудь ссорились бабы; крикливые, высокие ноты так и лезли в ухо. Заметив вопросительный взгляд Привалова, Половодов с спокойной улыбкой проговорил...
Но, однако, полслова-то можно сказать: мы
слышали давеча не показание, а лишь
крик исступленной и отмщающей женщины, и не ей, о, не ей укорять бы в измене, потому что она сама изменила!
В первом показании о том же предмете у госпожи Верховцевой выходило не так, совершенно не так; во втором же показании мы
слышали лишь
крики озлобления, отмщения,
крики долго таившейся ненависти.
Слышали ее
крики: «С тобой хоть на казнь!» А что я ей дал, я, нищий, голяк, за что такая любовь ко мне, стою ли я, неуклюжая, позорная тварь и с позорным лицом, такой любви, чтоб со мной ей в каторгу идти?
Дорогою Марья Кондратьевна успела припомнить, что давеча, в девятом часу,
слышала страшный и пронзительный вопль на всю окрестность из их сада — и это именно был, конечно, тот самый
крик Григория, когда он, вцепившись руками в ногу сидевшего уже на заборе Дмитрия Федоровича, прокричал: «Отцеубивец!» «Завопил кто-то один и вдруг перестал», — показывала, бежа, Марья Кондратьевна.
В это время со стороны дороги я
услышал призывные
крики.
Я не стал дожидаться чая, подтащил свой мешок поближе к огню, залез в него и опять заснул. Мне показалось, что я спал очень долго. Вдруг что-то тяжелое навалилось мне на грудь, и одновременно с этим я
услышал визг собаки и отчаянный
крик Дерсу...
Скоро я
услышал ответные
крики Дерсу.
Вдруг мы
услышали позади себя
крик: Дерсу звал нас к себе.
Плывущая лошадь
услышала этот
крик и начала менять направление.
В то же мгновение я
услышал человеческий
крик и затем болезненный стон.
Проглотив добычу, зимородок сел на ветку и опять погрузился в дремоту, но,
услышав шум приближающейся лодки, с
криком понесся вдоль реки.
Долго сидели мы у костра и слушали рев зверей. Изюбры не давали нам спать всю ночь. Сквозь дремоту я
слышал их
крики и то и дело просыпался. У костра сидели казаки и ругались. Искры, точно фейерверк, вздымались кверху, кружились и одна за другой гасли в темноте. Наконец стало светать. Изюбриный рев понемногу стих. Только одинокие ярые самцы долго еще не могли успокоиться. Они слонялись по теневым склонам гор и ревели, но им уже никто не отвечал. Но вот взошло солнце, и тайга снова погрузилась в безмолвие.
Тогда
услышали шум приближающейся команды, оружия блеснули между деревьями, человек полтораста солдат высыпало из лесу и с
криком устремились на вал.
Я отдал себя всего тихой игре случайности, набегавшим впечатлениям: неторопливо сменяясь, протекали они по душе и оставили в ней, наконец, одно общее чувство, в котором слилось все, что я видел, ощутил,
слышал в эти три дня, — все: тонкий запах смолы по лесам,
крик и стук дятлов, немолчная болтовня светлых ручейков с пестрыми форелями на песчаном дне, не слишком смелые очертания гор, хмурые скалы, чистенькие деревеньки с почтенными старыми церквами и деревьями, аисты в лугах, уютные мельницы с проворно вертящимися колесами, радушные лица поселян, их синие камзолы и серые чулки, скрипучие, медлительные возы, запряженные жирными лошадьми, а иногда коровами, молодые длинноволосые странники по чистым дорогам, обсаженным яблонями и грушами…
В петушьем
крике Суворова, как в собачьем паштете князя Долгорукова, в диких выходках Измайлова, в полудобровольном безумии Мамонова и буйных преступлениях Толстого-Американца я
слышу родственную ноту, знакомую нам всем, но которая у нас ослаблена образованием или направлена на что-нибудь другое.
—
Слышите ли, хлопцы,
крики? Кто-то зовет нас на помощь! — сказал пан Данило, оборотясь к гребцам своим.
По ночам были припадки печени с прохождением камней, и я
слышал ее
крики.
Даже если бы мне случилось
услышать, кроме звона цепей и
крика надзирателей, еще разудалую песню, то я почел бы это за дурной знак, так как добрый и милосердный человек около тюрьмы не запоет.