Неточные совпадения
— Разве вы не
знаете, что вы для меня вся жизнь; но спокойствия я не
знаю и не могу вам дать. Всего себя, любовь… да. Я не могу думать
о вас и
о себе отдельно. Вы и я для меня одно. И я не вижу впереди возможности спокойствия ни для себя, ни для вас. Я вижу возможность отчаяния,
несчастия… или я вижу возможность счастья, какого счастья!.. Разве оно не возможно? — прибавил он одними губами; но она слышала.
Они и понятия не имеют
о том, что такое счастье, они не
знают, что без этой любви для нас ни счастья, ни
несчастья — нет жизни», думал он.
Она
знала, что для него, несмотря на то, что он был главною причиной ее
несчастья, вопрос
о свидании ее с сыном покажется самою неважною вещью.
Она
знала, что̀ мучало ее мужа. Это было его неверие. Несмотря на то, что, если бы у нее спросили, полагает ли она, что в будущей жизни он, если не поверит, будет погублен, она бы должна была согласиться, что он будет погублен, — его неверие не делало ее
несчастья; и она, признававшая то, что для неверующего не может быть спасения, и любя более всего на свете душу своего мужа, с улыбкой думала
о его неверии и говорила сама себе, что он смешной.
Мне хотелось поговорить с Натальей Савишной
о нашем
несчастии; я
знал ее искренность и любовь, и потому поплакать с нею было для меня отрадой.
И он быстро вышел из комнаты, поскорей протесняясь через толпу на лестницу; но в толпе вдруг столкнулся с Никодимом Фомичом, узнавшим
о несчастии и пожелавшим распорядиться лично. Со времени сцены в конторе они не видались, но Никодим Фомич мигом
узнал его.
Не то чтоб он меня так уж очень мучил, но все-таки я был потрясен до основания; и даже до того, что обыкновенное человеческое чувство некоторого удовольствия при чужом
несчастии, то есть когда кто сломает ногу, потеряет честь, лишится любимого существа и проч., даже обыкновенное это чувство подлого удовлетворения бесследно уступило во мне другому, чрезвычайно цельному ощущению, именно горю, сожалению
о Крафте, то есть сожалению ли, не
знаю, но какому-то весьма сильному и доброму чувству.
Он
знал, что его считали за человека мало экспансивного, и, услышав от Мишле
о несчастии, постигшем мою мать и Колю, он написал мне из С.-Пелажи между прочим: «Неужели судьба еще и с этой стороны должна добивать нас?
— Что ж делать. Я только
узнал о его
несчастье и не могу тронуться к нему, ожидая с минуты на минуту непременного заседателя, с которым тотчас должен выехать.
За месяц до нашего
несчастья он купил мне серьги, тихонько от меня (а я все
узнала), и радовался как ребенок, воображая, как я буду рада подарку, и ужасно рассердился на всех и на меня первую, когда
узнал от меня же, что мне давно уже известно
о покупке серег.
Ничто другое его не тревожит, хотя он читает сплошь все напечатанное. Газета говорит
о новом налоге, — он не
знает, какое действие этот налог произведет, на ком он преимущественно отразится и даже не затронет ли его самого. Газета говорит
о новых системах воспитания, — он и тут не
знает, в чем заключается ее сущность и не составит ли она
несчастие его детей.
Едва только
узнал он
о постигшем
несчастии тестя, как тотчас же ускакал в Сибирь, чтоб отклонить от себя всякое подозрение на участие в этом деле и бросил даже свою бедную жену, не хотевшую, конечно, оставить отца в подобном положении.
Холерина перешла, таким образом, в другой припадок, истерического самоосуждения. Я уже упоминал об этих припадках, говоря
о письмах его к Варваре Петровне. Он вспомнил вдруг
о Lise,
о вчерашней встрече утром: «Это было так ужасно и — тут, наверно, было
несчастье, а я не спросил, не
узнал! Я думал только
о себе!
О, что с нею, не
знаете ли вы, что с нею?» — умолял он Софью Матвеевну.
Что Сверстов так неожиданно приехал, этому никто особенно не удивился: все очень хорошо
знали, что он с быстротой борзой собаки имел обыкновение кидаться ко всем, кого постигло какое-либо
несчастье, тем более спешил на
несчастье друзей своих; но на этот раз Сверстов имел еще и другое в виду,
о чем и сказал Егору Егорычу, как только остался с ним вдвоем.
— Непременно, завтра же! — поспешно проговорил тот. — Одно
несчастье, что Карл Павлыч ведет чересчур артистическую жизнь… Притом так занят разными заказами и еще более того замыслами и планами
о новых своих трудах, что я не
знаю, когда он возьмется это сделать!
У нас в деревне уже
знали о моем
несчастии. Известие об этом дошло до дядина имения через чиновников, которым был прислан секретный наказ, где мне дозволить жить и как наблюдать за мною. Дядя тотчас понял в чем дело, но от матушки половину всего скрыли. Дядя возмутился за меня и, бог
знает сколько лет не выезжая из деревни, тронулся сам в губернский город, чтобы встретить меня там, разузнать все в подробности и потом ехать в Петербург и тряхнуть в мою пользу своими старыми связями.
Никто лучше не
знал распорядков, свычаев и обычаев старинного житья-бытья, которое изобрело тысячи церемоний на всякий житейский случай, не говоря уже
о таких важных событиях, как свадьбы, похороны, родины, разные семейные
несчастия и радости.
— Вы видите, господа, что он действительно ненормален и опека необходима! Это началось с ним тотчас после смерти отца, которого он страстно любил, спросите слуг — они все
знают о его болезни. Они молчали до последнего времени — это добрые люди, им дорога честь дома, где многие из них живут с детства. Я тоже скрывала
несчастие — ведь нельзя гордиться тем, что брат безумен…
— А вы все такой же, Африкан Семеныч: все нападаете на нас, бедных…
Знаете ли, ведь это в своем роде
несчастье, право. Я
о вас сожалею.
Крылушкин
узнал о Настином
несчастии от Костиковой жены, которая ездила к нему советоваться
о своей болезни, и велел, чтоб ее непременно к нему привезли: что он за нее никакой платы не положит. Убравшись с поля, взяли Настю и отправили в
О. к Крылушкину.
Но, не
зная правды, он
знал бесконечно много историй
о господах,
о их забавах и
несчастиях,
о жестокости и богатстве и, рассказывая об этом, добавлял всегда с явным сожалением...
Именно так он и сказал: отдохни. Это слово, глупое и дерзкое, вместе с напоминанием
о брате, притаившемся где-то за болотами, в бедном лесном монастыре, вызывало у Пётра тревожное подозрение: кроме того, что Тихон рассказал
о Никите, вынув его из петли, он, должно быть,
знает ещё что-то постыдное, он как будто ждёт новых
несчастий, мерцающие его глаза внушают...
— Представьте, что только теперь, когда меня выгоняют из России, я вижу, что я никогда не
знал ее. Мне говорили, что нужно ее изучать то так, то этак, и всегда, из всех этих разговоров, выходил только один вздор. Мои
несчастия произошли просто оттого, что я не прочитал в свое время «Мертвых душ». Если бы я это сделал хотя не в Лондоне а в Москве, то я бы первый считал обязательством чести доказывать, что в России никогда не может быть такой революции,
о которой мечтает Герцен.
— Разрыв! разрыв там этих покровов… оболочки… Вы
знаете… покровов! — заговорил г. Ратч, как только запер дверь. — Такое
несчастие! Еще вчера вечером нельзя было ничего заметить, и вдруг: р-р-р-раз! трах! пополам! и конец! Вот уже точно: «Heute roth, morgen todt!» [«Нынче жив, завтра мертв!» (нем.).] Правда, это должно было ожидать: я это всегда ожидал, мне в Тамбове полковой доктор Галимбовский, Викентий Казимирович… Вы, наверное, слыхали
о нем… отличнейший практик, специалист!
—
О, да ведь это известно! я в твоих глазах гений, даровитейший человек, который всё
знает, всё бы мог сделать, да только лень, к
несчастью, его одолевает: не правда ли?
— Послушай… 1081 статья уложения
о наказаниях говорит, что за всякое с умыслом учиненное повреждение железной дороги, когда оно может подвергнуть опасности следующий по сей дороге транспорт и виновный
знал, что последствием сего должно быть
несчастье… понимаешь?
знал! А ты не мог не
знать, к чему ведет это отвинчивание… он приговаривается к ссылке в каторжные работы.
Узнав о везде прославляемых добродетелях ваших (удивительно, как везде меня
знают!), я поспешила прибегнуть к вашему сострадательному сердцу и объяснить свои беды…"Тут и объяснила"всякие
несчастья", постигшие ее, бедную, с сироточками…
Между тем Гоголь получил известие
о нашем
несчастье. Не помню, писал ли я сам к нему об этом, но
знаю, что он написал ко мне утешительное письмо, которое до меня не дошло и осталось для меня неизвестным. Письмо было послано через Погодина; вероятно, оно заключало в себе такого рода утешения, до которых я был большой неохотник и мог скорее рассердиться за них, чем утешиться ими. Погодин
знал это очень хорошо и не отдал письма, а впоследствии или затерял, или обманул меня, сказав, что письма не нашел.
Второе и последнее письмо ко мне в этом году от Гоголя из Рима не имеет числа; но по содержанию его можно догадаться, что оно написано довольно скоро после письма от 5 марта, когда Гоголь еще не
знал о нашем
несчастье. Вот оно...
О!
знаю,
знаю, милый друг;
Я чувствую вполне твое
несчастьеИ всё бы отдала, чтобы помочь тебе;
Клянусь душой!..
— Молчи, Магома! Или ты не
знаешь, что
несчастье человека, нуждающегося в помощи, не может повлечь к дурным мыслям
о грабеже? Или ты, как простой душман, думаешь только
о наживе?.. Стыдись, Магома, высказывать то, чем черный дух смущает твою душу… Надо спешить на помощь, надо спасти человека…
Скорей так полагаю, что ты вовсе ничего не
знала о нашем
несчастии, не
знала и
о положении наших дел.
Потому я и думаю, что, когда тетеньку взяли, ты
о таких наших
несчастиях и не
знала, а в противном случае непременно бы помогла от своих великих достатков.
— Место действия весь свет…Португалия, Испания, Франция, Россия, Бразилия и т. д. Герой в Лиссабоне
узнаёт из газет
о несчастии с героиней в Нью-Йорке. Едет. Его хватают пираты, подкупленные агентами Бисмарка. Героиня — агент Франции. В газетах намеки…Англичане. Секта поляков в Австрии и цыган в Индии. Интриги. Герой в тюрьме. Его хотят подкупить. Понимаешь? Далее…
Все
несчастия Эдипа потому именно и случаются с ним, что он
знает о грозящих ему ужасах и всячески старается их избежать.
Слушатели пожелали
знать в чем дело, и Жозеф рассказал содержание письма, кое-что утаив и кое-что прибавив, но все-таки не мог изменить дело настолько, чтоб и в его изложении весь поступок Подозерова перестал быть свидетельством заботливости
о Ларисе, и потому в утешение Жозефу никто не сказал ни одного слова, и он один без поддержки разъяснял, что это требование ничто иное как большое нахальство, удобное лишь с очень молодыми и неопытными людьми; но что он не таков, что у него, к
несчастию, в подобных делах уже есть опытность, и он,
зная что такое вексель, вперед ни за что никакого обязательства не подпишет, да и признает всякое обязательство на себя глупостью, потому что, во-первых, он имеет болезненные припадки, с которыми его нельзя посадить в долговую тюрьму, а во-вторых, это, по его выводу, было бы то же самое, что убить курицу, которая несет золотые яйца.
—
О нет! Таким ты казался только вначале. Скажу тебе правдиво, как и все, что я говорю сейчас; ты вовсе не глуп, Вандергуд, теперь я
узнал тебя ближе. Это пустяки, что ты так наивно отдал мне все свои миллиарды, — мало ли умных людей обманывалось искусными… мошенниками! Твое
несчастье в другом, товарищ.
Не будь у вас одного прекрасного, чуткого и доброго человека в семье, я бы никогда и не
узнал о вашем
несчастье и не мог бы вылечить вашу сестрицу.
И хочешь ли
знать, кого я боялся? Мне страшно было не одних тех воров, что ходят и крадут, а я боялся и того вора, что жил вечно со мной в моем сердце. Я не хотел
знать ни
о чьем
несчастье, чтобы оно не лишило меня той твердости, которая нужна человеку, желающему исправить путь своей собственной жизни, не обращая внимания на то, что где-нибудь делается с другими. Я не виноват в их
несчастиях.
—
О, конечно, дорогой друг, конечно, и я в ней не сомневаюсь. Я
знаю, какое сердце бьется в твоей груди. Мое
несчастье — вместе и твое, и я уверен, что ты ни на минуту не задумаешься принести в жертву все, чтобы спасти мою честь.
Умно приготовлено, хорошо сказано, но какие утешения победят чувство матери, у которой отнимают сына? Все муки ее сосредоточились в этом чувстве; ни
о чем другом не помышляла она, ни
о чем не хотела
знать. Чтобы сохранить при себе свое дитя, она готова была отдать за него свой сан, свои богатства, идти хоть в услужение. Но неисполнение клятвы должно принести ужасное
несчастие мужу ее, и она решается на жертву.
Они не
знали, что рассказывают отцу
о несчастии дочери. Пахомыч сидел, как пораженный громом.
Это была обрусевшая француженка, вернее, швейцарка, чистенькая старушка, с молодыми, блестящими глазами и быстрыми манерами. Она уже
знала о происшедшем
несчастии в доме Барановых.
Если бы человек
знал заранее, какое горе постигнет его, какое
несчастье на него обрушится, тогда жестокость удара ослабевала бы наполовину. Неизвестность, неожиданность — в них сила
несчастья. Иначе человек мог бы приготовиться, привыкнуть к мысли
о предстоящем и встретить удар.
—
О, тем лучше! — ответила она. — Я
знаю, что моя мать покровительствует нашей любви, как я угадала сразу, и что ты именно тот, кому она меня предназначила, но лгать моей бедной няне даже для того, чтобы доставить тебе удовольствие… мне тяжело. Во лжи вообще есть что-то ужасно неприятное, чтобы лгать, нужно презирать или того, кому лжешь, или себя самое. Когда я вижу, что Ядвига верит тому, что я ей говорю, я чувствую, что мне стыдно за ее доверие. Иногда я себя спрашиваю, не принесет ли мне это
несчастье?
Отец Николай, конечно,
знал о проклятии, переходящем из рода в род князей Луговых, относительно неприкосновенности беседки, стоявшей в глубине парка, и вместе с другими верил в возможность
несчастия, грозившего ослушнику прадедовской воли.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все
знают о ее разочаровании, смеются и жалеют
о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее
несчастие.
Лучше, чем все, чем даже жена его, он
знал цену этой смешной и маленькой опытности, обманчивому спокойствию, которое после каждого счастливого возвращения на землю точно отнимало память
о прежних чужих
несчастьях и делало близких людей излишне уверенными, излишне спокойными, — пожалуй, даже жестокими немного; но был он человек мужественный и не хотел думать
о том, что расслабляет волю и у короткой жизни отнимает последний ее смысл.
Таких, которые
знают, что излагаемое мною есть, к
несчастию, совершенная правда, — немало, и вы их, если захотите, очень легко встретите. Они вам расскажут
о простонародной любви к детям совсем не то, что говорят тенденциозные народники и враги культуры, и вы хорошо сделаете, если поверите людям, выстрадавшим свое убеждение, что в простом, необразованном человеке не меньше, а напротив — гораздо больше зла, чем в осмеиваемом ныне «интеллигенте» или даже слегка помазанном образованием горожанине.
— Я слышал про вас, — продолжал проезжающий, — и про постигшее вас, государь мой,
несчастье. — Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да,
несчастье, как вы ни называйте, я
знаю, что то, что́ случилось с вами в Москве, было
несчастье». — Весьма сожалею
о том, государь мой.