Неточные совпадения
— Если вы пойдете за мной, я позову людей,
детей! Пускай все знают, что вы подлец! Я
уезжаю нынче, а вы живите здесь
с своею любовницей!
Потому ли, что
дети непостоянны или очень чутки и почувствовали, что Анна в этот день совсем не такая, как в тот, когда они так полюбили ее, что она уже не занята ими, — но только они вдруг прекратили свою игру
с тетей и любовь к ней, и их совершенно не занимало то, что она
уезжает.
Оставшись одна, Долли помолилась Богу и легла в постель. Ей всею душой было жалко Анну в то время, как она говорила
с ней; но теперь она не могла себя заставить думать о ней. Воспоминания о доме и
детях с особенною, новою для нее прелестью, в каком-то новом сиянии возникали в ее воображении. Этот ее мир показался ей теперь так дорог и мил, что она ни за что не хотела вне его провести лишний день и решила, что завтра непременно
уедет.
Когда княгиня выслушала стихи и осыпала сочинителя похвалами, бабушка смягчилась, стала говорить
с ней по-французски, перестала называть ее вы, моя милая и пригласила приехать к нам вечером со всеми
детьми, на что княгиня согласилась и, посидев еще немного,
уехала.
И не напрасно приснился отрок. Только что Максим Иванович о сем изрек, почти, так сказать, в самую ту минуту приключилось
с новорожденным нечто: вдруг захворал. И болело
дитя восемь дней, молились неустанно, и докторов призывали, и выписали из Москвы самого первого доктора по чугунке. Прибыл доктор, рассердился. «Я, говорит, самый первый доктор, меня вся Москва ожидает». Прописал капель и
уехал поспешно. Восемьсот рублей увез. А ребеночек к вечеру помер.
Рахель отдала 200 р., больше у нее не было, остальное она пришлет дня через три, через Мерцалову, забрала вещи и
уехала, Мерцалова посидела еще
с час, но пора домой кормить грудью
ребенка, и она
уехала, сказавши, что приедет завтра проводить на железную дорогу.
Не вынес больше отец,
с него было довольно, он умер. Остались
дети одни
с матерью, кой-как перебиваясь
с дня на день. Чем больше было нужд, тем больше работали сыновья; трое блестящим образом окончили курс в университете и вышли кандидатами. Старшие
уехали в Петербург, оба отличные математики, они, сверх службы (один во флоте, другой в инженерах), давали уроки и, отказывая себе во всем, посылали в семью вырученные деньги.
— У Акулины своего дела по горло; а сама и сходила бы, да ходилки-то у меня уж не прежние. Да и что я на вас за работница выискалась! Ишь командир командует: сходи да сходи.
Уеду отсюда, вот тебе крест,
уеду! Выстрою в Быкове усадьбу, возьму
детей, а ты живи один
с милыми сестрицами, любуйся на них!
Вечером поздно Серафима получила записку мужа, что он по неотложному делу должен
уехать из Заполья дня на два. Это еще было в первый раз, что Галактион не зашел проститься даже
с детьми. Женское сердце почуяло какую-то неминуемую беду, и первая мысль у Серафимы была о сестре Харитине. Там Галактион, и негде ему больше быть…
Дети спали. Серафима накинула шубку и пешком отправилась к полуяновской квартире. Там еще был свет, и Серафима видела в окно, что сестра сидит у лампы
с Агнией. Незачем было и заходить.
От Келбокиани мы узнали, что умерла женщина свободного состояния Ляликова, муж которой, поселенец,
уехал в Николаевск; после нее осталось двое
детей, и теперь он, Келбокиани, живший у этой Ляликовой на квартире, не знает, что ему делать
с детьми.
Взрослые,
уезжая на материк, не оставляют
детей, а увозят их
с собой.
Проводы устроил Бахмутов у себя же в доме, в форме обеда
с шампанским, на котором присутствовала и жена доктора; она, впрочем, очень скоро
уехала к
ребенку.
На Чистом болоте духовный брат Конон спасался
с духовкою сестрой Авгарью только пока, — оставаться вблизи беспоповщинских скитов ему было небезопасно. Лучше бы всего
уехать именно зимой, когда во все концы скатертью дорога, но куда поволокешься
с ребенком на руках? Нужно было «сождать», пока малыш подрастет, а тогда и в дорогу. Собственно говоря, сейчас Конон чувствовал себя прекрасно.
С ним не было припадков прежнего религиозного отчаяния, и часто, сидя перед огоньком в каменке, он сам удивлялся себе.
Феи тоже
уезжали на лето в свою небольшую деревушку в Калужской губернии и брали
с собою Ольгу Александровну
с ребенком.
В Уфе все знакомые наши друзья очень нам обрадовались. Круг знакомых наших, особенно знакомых
с нами
детей, значительно уменьшился. Крестный отец мой, Д. Б. Мертваго, который хотя никогда не бывал со мной ласков, но зато никогда и не дразнил меня — давно уже
уехал в Петербург. Княжевичи
с своими
детьми переехали в Казань; Мансуровы также со всеми
детьми куда-то
уехали.
Наконец гости
уехали, взяв обещание
с отца и матери, что мы через несколько дней приедем к Ивану Николаичу Булгакову в его деревню Алмантаево, верстах в двадцати от Сергеевки, где гостил Мансуров
с женою и
детьми. Я был рад, что
уехали гости, и понятно, что очень не радовался намерению ехать в Алмантаево; а сестрица моя, напротив, очень обрадовалась, что увидит маленьких своих городских подруг и знакомых:
с девочками Мансуровыми она была дружна, а
с Булгаковыми только знакома.
— Ты ведь говорил, Ваня, что он был человек хороший, великодушный, симпатичный,
с чувством,
с сердцем. Ну, так вот они все таковы, люди-то
с сердцем, симпатичные-то твои! Только и умеют, что сирот размножать! Гм… да и умирать-то, я думаю, ему было весело!.. Э-э-эх!
Уехал бы куда-нибудь отсюда, хоть в Сибирь!.. Что ты, девочка? — спросил он вдруг, увидев на тротуаре
ребенка, просившего милостыню.
А теперь мы, говорит,
с ним сюда приехали и стоим здесь на квартире у одного у его товарища, но я живу под большим опасением, чтобы мой муж не узнал, и мы скоро
уедем, и я опять о
дите страдать буду.
Оставивши ваш дом, я жил в Швеции, потом
уехал с одним англичанином в Лондон, года два учил его
детей; но мой образ мыслей так расходился
с мнениями почтенного лорда, что я оставил его.
— У нас теперь нет денег, чтобы купить себе хлеба, — сказала она. — Григорий Николаич
уезжает на новую должность, но меня
с детьми не хочет брать
с собой, и те деньги, которые вы, великодушный человек, присылали нам, тратит только на себя. Что же нам делать? Что? Бедные, несчастные
дети!
Вот что рассказывают про этого человека: она вдова, муж ее, рыбак, вскоре после свадьбы
уехал ловить рыбу и не вернулся, оставив ее
с ребенком под сердцем.
Миловзоров. Вот здесь, например, несколько лет тому назад она бросила своего
ребенка на произвол судьбы и
уехала с каким-то барином. Да говорят, это бывало
с ней и не один раз.
Княгиня
уехала в Петербург
с маленькими
детьми,
с Ольгою Федотовною и
с Патрикеем.
Дети и Ольга помещались вместе
с бабушкою в карете, а Патрикей в устроенной сзади откидной коляске, где ему было очень покойно и откуда он
с высоты мог далеко вперед видеть дорогу и наблюдать за форейтором и за кучером. Они приехали так скоро, как только тогда было можно. В Протозаново от них никаких вестей еще не приходило.
Свояченица
уезжает ни
с чем. Я смело сказал, говоря
с ней, что не сделаю первого шага, но как она
уехала, и я вышел и увидел
детей жалких, испуганных, я уже готов делать первый шаг. И рад бы его сделать, но не знаю как. Опять хожу, курю, выпиваю за завтраком водки и вина и достигаю того, чего бессознательно желаю: не вижу глупости, подлости своего положения.
Довольно рано, часов в десять, только что затемнело по-настоящему, нагрянули мужики
с телегами и лесные братья на экономию Уваровых. Много народу пришло, и шли
с уверенностью, издали слышно было их шествие. Успели попрятаться; сами Уваровы
с детьми уехали, опустошив конюшню, но, видимо, совсем недавно: на кухне кипел большой барский, никелированный,
с рубчатыми боками самовар, и длинный стол в столовой покрыт был скатертью, стояли приборы.
Евгений
с тех пор, как встретил ее
с ребенком, не видал ее. На поденную она не ходила, так как была
с ребенком, а он редко проходил по деревне. В это утро, накануне Троицына дня, Евгений рано, в пятом часу, встал и
уехал на паровое поле, где должны были рассыпать фосфориты, и вышел из дома, пока еще бабы не входили в него, а возились у печи
с котлами.
Не то удивляясь, не то одобряя действия полиции, которая устроила все так хорошо, министр покачал головою и хмуро улыбнулся толстыми темными губами; и
с тою же улыбкой, покорно, не желая и в дальнейшем мешать полиции, быстро собрался и
уехал ночевать в чей-то чужой гостеприимный дворец. Также увезены были из опасного дома, около которого соберутся завтра бомбометатели, его жена и двое
детей.
Недели каникул пробегали неуловимо быстро, и вот
дети уже собираются
уезжать. Выходит как-то так, что Наталья напутствует благими советами Якова, а отец говорит Илье не то, что хотел бы сказать. Но ведь как скажешь, что скучно жить в комариной туче однообразных забот о деле? Об этом не говорят
с мальчишками.
Он задумчиво посмотрел, но, кажется, ничего не понял и даже, может быть, не расслышал меня. Я попробовал было заговорить о Полине Александровне, о
детях; он наскоро отвечал: «Да! да!» — но тотчас же опять пускался говорить о князе, о том, что теперь
уедет с ним Blanche и тогда… «и тогда — что же мне делать, Алексей Иванович? — обращался он вдруг ко мне, — клянусь Богом! Что же мне делать, — скажите, ведь это неблагодарность! Ведь это же неблагодарность?»
«Прости меня, Поль, — писала она, — что я
уехала, не сказав тебе, оставила тебя в такое время. Я не могла поступить иначе: этого требуют от меня мой долг и мои бедные
дети. О самой себе я расскажу тебе после, когда буду сама в состоянии говорить об этом, а теперь женись без меня; молись, чтобы тебе бог дал счастия, о чем молюсь и я; но ты, ты должен быть счастлив
с своею женою. Прощай».
Вельчанинов скоро
уехал из этого городка и не знал, чем тогда кончились следствия его клеветы, но теперь он стал вдруг воображать, чем кончились эти следствия, — и бог знает до чего бы дошло его воображение, если б вдруг не представилось ему одно гораздо ближайшее воспоминание об одной девушке, из простых мещанок, которая даже и не нравилась ему и которой, признаться, он и стыдился, но
с которой, сам не зная для чего, прижил
ребенка, да так и бросил ее вместе
с ребенком, даже не простившись (правда, некогда было), когда
уехал из Петербурга.
— Павел Андреич, — сказала она, сложив на груди руки, и ее лицо приняло страдальческое, умоляющее выражение,
с каким испуганные, плачущие
дети просят, чтобы их не наказывали. — Я отлично знаю, вы мне откажете, но я всё-таки прошу. Принудьте себя, сделайте хоть раз в жизни доброе дело. Я прошу вас,
уезжайте отсюда! Это единственное, что вы можете сделать для голодающих.
Уезжайте, и я прощу вам всё, всё!
— Вам это странно слышать, — продолжала она, — а вы не знаете, что когда меня, глупую, выдали замуж, так все кинули, все позабыли: мать и слышать не хотела, что я страдаю день и ночь, Леонид только хмурился, вы куда-то
уехали, никому до меня не стало дела, один только он, у которого тысячи развлечений, пренебрег всем, сидел со мной целые дни, как
с больным
ребенком; еще бы мне не верить в него!
— Извините, я посвящаю вас в тайны этого письма, — продолжал он, — но вы друг Ариадны, она вас уважает! Быть может, вам известно что-нибудь. Она хочет
уехать, но
с кем? Господин Лубков тоже собирается
с ней ехать. Извините, но это даже странно со стороны господина Лубкова. Он — женатый человек, имеет
детей, а между тем объясняется в любви, пишет Ариадне «ты». Извините, но это странно!
Было решено, что в конце августа мы проводим Анну Алексеевну в Крым, куда посылали ее доктора, а немного погодя
уедет Луганович
с детьми в свою западную губернию.
Отец хотел
уехать в Казань, да побоялся нас,
детей, везти
с собой, потому что погода была холодная и дороги дурные.
Наконец Сусанна Ивановна решительно объявила ему, что жить более
с ним не намерена и
уезжает сегодня же, что он
с детьми может оставаться в деревне, а она со своей стороны, так как все состояние принадлежит ей, будет высылать ему и
детям ежегодно известного рода пенсию, и засим просит считать ее свободною во всех отношениях.
Когда мисс Мабель вышла снова к
детям, она велела им собираться как можно скорее домой, потому что больной Леночке был необходим полный покой и тишина.
Дети Извольцевы бесшумно оделись и сели в экипаж; Раевы последовали их примеру.
С ними вместе
уехал и Павлик, посланный вместе
с конюхом Андроном верхом за ближайшим врачом.
Но Теркин уже вскочил и сейчас все вспомнил. Лег он, дождавшись Калерии, в большом волнении. Она его успокоила, сказала, что мальчик еще жив, а остальные
дети с слабыми формами поветрия. Серафима прошла прямо к себе из лесу. Он ее не стал ждать и ушел наверх, и как только разделся, так и заснул крепко. Не хотел он новых сцен и решил утром рано
уехать в посад, искать доктора и побывать у местных властей.
«Нет, она не барское
дитя», — сказал он себе тогда же, и
с этой самой минуты у них пошел разговор все живее и живее, и она ему рассказала под гул голосов, что муж ее
уехал на следствие, по поручению прокурора, по какому-то важному убийству, что она всего два года как кончила курс и замужем второй год, что отец и мать ее — по старой вере, отец перешел в единоверие только недавно, а прежде был в «бегло-поповской» секте.
Уехал я из Бадена после встречи
с автором"Отцов и
детей"не так, как бы мне тогда хотелось.
Итак, карась сошел
с ума. Несчастный жив еще до сих пор. Караси вообще любят, чтобы их жарили в сметане, мой же герой любит теперь всякую смерть. Соня Мамочкина вышла замуж за содержателя аптекарского магазина, а тетя
уехала в Липецк к замужней сестре. В этом нет ничего странного, так как у замужней сестры шестеро
детей и все
дети любят тетю.
Вера Игнатьевна. Она
уехала, Горюшка, она вперед поехала
с Сашей.
Дети с бонной поедут.
Много лет назад какой-то проезжий землемер, ночевавший на хуторе, проговорил всю ночь
с Иваном Абрамычем, остался недоволен и утром,
уезжая, сказал ему сурово: «Вы, сударь мой, печенег!» Отсюда и пошло «Печенегов хутор», и это прозвище еще более укрепилось, когда
дети Жмухина подросли и стали совершать набеги на соседние сады и бахчи.
Частный поверенный проходил со своим портфелем через сени, чтобы сесть в тарантас, и в это время жена Жмухина, бледная и, казалось, бледнее, чем вчера, заплаканная, смотрела на него внимательно, не мигая,
с наивным выражением, как у девочки, и было видно по ее скорбному лицу, что она завидует его свободе, — ах,
с каким бы наслаждением она сама
уехала отсюда! — и что ей нужно сказать ему что-то, должно быть, спросить совета насчет
детей.
— Кора, дочь моя! Не
уезжай, — стонал он, — мое милое
дитя, подожди меня, я приду к тебе и соединюсь
с тобою. Конкордия, Конкордия, если ты еще помнишь меня, удержи ее и не позволяй ей
уезжать.
Полковница осталась
с «
детьми», как она назвала их, пить кофе и
уехала, обещая навещать и пригласив к себе.
— Завтра я приезжаю к тебе совсем. Я знаю,
дети откажутся от меня, — ты знаешь, моя дочь скоро выходит замуж, — но ведь их и так нет у меня, и мы
уедем с тобою… Ты любишь меня?
Самого Нордена уже два дня не было дома, он
уехал по своим делам в Петербург, и в огромном, хорошо натопленном доме, всех комнат которого я еще не знал, было пусто и тихо: по своим комнатам сидели
с англичанкой
дети и не шалили, затихла на кухне прислуга, и где-то в верхних комнатах за их зеркальными стеклами молчала в одиночестве и болезни молодая и красивая женщина, темная жертва каких-то неведомых сил.
— По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна
с детьми уехали в Торжковскую деревню, ваше сиятельство.