— Скажу, примерно, хошь про себя, — продолжал Пименыч, не отвечая писарю, — конечно, меня господь разумением выспренним не одарил, потому как я солдат и, стало быть, даров прозорливства взять мне неоткуда, однако истину от неправды и я различить могу… И это именно так, что бывают на свете такие
угодные богу праведники и праведницы, которые единым простым своим сердцем непроницаемые тайны проницаемыми соделывают, и в грядущее, яко в зерцало, очами бестелесными прозревают!
Такой человек, считая, что поступки, не имеющие в себе ничего нравственного и
угодного богу, могут служить средством или условием исполнения своего желания непосредственно от бога, находится в заблуждении о том, что, несмотря на то, что он не имеет к тому ни физической, ни нравственной склонности, он может естественным способом, не имеющим ничего общего с нравственностью и доступным самому дрянному человеку, приколдовать к себе эту сверхъестественную божескую помощь исповеданиями веры и исполнением различных церковных обрядов.
Неточные совпадения
— Не
угодные мы
богу люди, — тяжко вздохнул Денисов. — Ты — на гору, а черт — за ногу. Понять невозможно, к чему эта война затеяна?
— Толкуй, троеслов! Еще неизвестно, чья молитва
Богу угоднее. Я вот и одним словом молюсь, а моя молитва доходит, а ты и тремя словами молишься, ан Бог-то тебя не слышит, — и проч. и проч.
Ты пишешь, что стараешься любить своих начальников и делать им
угодное. Судя по воспитанию, тобою полученному, я иного и не ожидала от тебя. Но знаешь ли, друг мой, почему начальники так дороги твоему сердцу, и почему мы все,tous tant que nous sommes, [все, сколько нас ни на есть (франц.)] обязаны любить данное нам от
бога начальство? Прошу тебя, выслушай меня.
Терпите, мол, дедушка; терпели же вы до пятидесяти лет, что всем женщинам были противны, — потерпите же и до смерти: тем
угоднее вы господу
богу будете…
— И я про то же говорю. Коли захочет
Бог — замерзнет человек, не захочет — жив останется. Опять и про молитву надо сказать: есть молитва
угодная и есть молитва неугодная.
Угодная достигает, а неугодная — все равно, что она есть, что ее нет. Может, дяденькина-то молитва неугодная была — вот она и не достигла.
— Ангели — как же! — отозвался он, качнув головой. — Ангель — это для
богу угодных, на редких это, на — дурачков, блаженных, юродивых, ангели, — чтобы их охранять, оттого они и зимой босы ходять и всё сносять. Ангель, сказано, хранитель, значить — уж решено: этого — хранить, он
богу угоден, нужен!
— Ничего, ничего, брат… — продолжал о. Христофор. —
Бога призывай… Ломоносов так же вот с рыбарями ехал, однако из него вышел человек на всю Европу. Умственность, воспринимаемая с верой, дает плоды,
богу угодные. Как сказано в молитве? Создателю во славу, родителям же нашим на утешение, церкви и отечеству на пользу… Так-то.
— Не дышит будто? Водой бы его, что ли? — и, разводя руками, продолжал удивленно: — Ну и дурак ты, собака! Какого парня, а? Середь вас, шалыганов, один он был
богу угодный! Связать тебя!
А вам, Ольга Петровна, могу высказать только одно: я считал вас всегда ангелом земным, а теперь вижу, что и не ошибся в том; за вас я и молиться не смею, потому что вы, вероятно,
угоднее меня
богу.
— Добрыми делами, Груня, воздашь, — сказал Патап Максимыч, гладя по голове девушку. — Молись, трудись, всего паче бедных не забывай. Никогда, никогда не забывай бедных да несчастных. Это
Богу угодней всего…
А что Софронушка
угодное духу творит и
угодное ему на соборах глаголет, так и об этом сказано: «Ежели кто в собрании верных на странном, непонятном языке говорит, не людям тот говорит, а
Богу.
Неужели свыше суждено было, чтобы достояние Калерии попало опять в руки Серафимы? Он смирялся перед этим. Сам-то он разве не может во имя покойницы продолжать ее дело?.. Она мечтала иметь его своим пособником. Не лучше ли двадцать-то тысяч, пока они еще не отосланы к матери Серафимы, употребить на святое дело, завещанное ему Калерией?
Богу будет это
угоднее. Так он не мог поступить, хотя долговой документ и у него в руках… Пускай эти деньги пойдут прахом. Он от себя возместит их на дело покойницы.
— Это будет не простая война, — восклицал князь, — а новый российский крестовый поход, борьба креста и луны, Христа и Магомета. Чего не сделали, не довершили крестоносцы, должна сделать, довершить Россия с Великой Екатериной. Я здесь, в груди моей, ношу уже давно уверенность, что Россия должна совершить это великое и
Богу угодное дело — взять и перекинуть луну через Босфор, с одного берега на другой, в Азию.