Неточные совпадения
Но ничего не вышло. Щука опять на яйца села; блины, которыми острог конопатили, арестанты съели; кошели, в которых кашу варили, сгорели вместе с кашею. А рознь да галденье пошли пуще прежнего: опять стали взаимно друг у друга земли разорять,
жен в плен
уводить, над девами ругаться. Нет порядку, да и полно. Попробовали снова головами тяпаться, но и тут ничего не доспели. Тогда надумали искать себе князя.
— Ничего я этого не знаю, — говорил он, — знаю только, что ты, старый пес, у меня
жену уводом
увел, и я тебе это, старому псу, прощаю… жри!
— О! Их нет, конечно. Детям не нужно видеть больного и мертвого отца и никого мертвого, когда они маленькие. Я давно
увезла их к моей матери и брату. Он — агроном, и у него —
жена, а дети — нет, и она любит мои до смешной зависти.
Он отвез
жену за границу, Бориса отправил в Москву, в замечательное училище, где учился Туробоев, а за Лидией откуда-то приехала большеглазая старуха с седыми усами и
увезла девочку в Крым, лечиться виноградом.
После истории с Никоновой Самгин смотрел на Гогина как на человека, который
увел у него
жену, но читать охотно согласился.
К вечеру второго дня нашли Веру, сидящую на полу, в углу большой залы, полуодетую. Борис и
жена священника, приехавшая в тот день, почти силой
увели ее оттуда и положили в постель.
Позвольте-с: у меня там
жену уведут; уймете ли вы мою личность, чтоб я не размозжил противнику голову?
Так ведь у Антона только лошадь
увели, а тут
жену!
Поговорив немного с туземцами, мы пошли дальше, а Дерсу остался. На другой день он догнал нас и сообщил много интересного. Оказалось, что местные китайцы решили отобрать у горбатого тазы
жену с детьми и
увезти их на Иман. Таз решил бежать. Если бы он пошел сухопутьем, китайцы догнали бы его и убили. Чан Лин посоветовал ему сделать лодку и уйти морем.
— Тоже был помещик, — продолжал мой новый приятель, — и богатый, да разорился — вот проживает теперь у меня… А в свое время считался первым по губернии хватом; двух
жен от мужей
увез, песельников держал, сам певал и плясал мастерски… Но не прикажете ли водки? ведь уж обед на столе.
Конечно, в других таких случаях Кирсанов и не подумал бы прибегать к подобному риску. Гораздо проще:
увезти девушку из дому, и пусть она венчается, с кем хочет. Но тут дело запутывалось понятиями девушки и свойствами человека, которого она любила. При своих понятиях о неразрывности
жены с мужем она стала бы держаться за дрянного человека, когда бы уж и увидела, что жизнь с ним — мучение. Соединить ее с ним — хуже, чем убить. Потому и оставалось одно средство — убить или дать возможность образумиться.
— И окажу… — громко начал Полуянов, делая жест рукой. — Когда я жил в ссылке, вы, Галактион Михеич,
увели к себе мою
жену… Потом я вернулся из ссылки, а она продолжала жить. Потом вы ее прогнали… Куда ей деваться? Она и пришла ко мне… Как вы полагаете, приятно это мне было все переносить? Бедный я человек, но месть я затаил-с… Сколько лет питался одною злобой и, можно сказать, жил ею одной. И бедный человек желает мстить.
— Нельзя тебе знать! — ответила она угрюмо, но все-таки рассказала кратко: был у этой женщины муж, чиновник Воронов, захотелось ему получить другой, высокий чин, он и продал
жену начальнику своему, а тот ее
увез куда-то, и два года она дома не жила. А когда воротилась — дети ее, мальчик и девочка, померли уже, муж — проиграл казенные деньги и сидел в тюрьме. И вот с горя женщина начала пить, гулять, буянить. Каждый праздник к вечеру ее забирает полиция…
Обычные встречи: обоз без конца,
Толпа богомолок старушек,
Гремящая почта, фигура купца
На груде перин и подушек;
Казенная фура! с десяток подвод:
Навалены ружья и ранцы.
Солдатики! Жидкий, безусый народ,
Должно быть, еще новобранцы;
Сынков провожают отцы-мужики
Да матери, сестры и
жены.
«
Уводят,
уводят сердечных в полки!» —
Доносятся горькие стоны…
Наконец, сегодня, то есть 21 августа, явился Пальм и завтра утром
увозит Дурова, который непременно сам заедет к вам. Вопрос в том, застанет ли он вас дома. Во всяком случае, у вас на столе будет и рукопись и это письмо… [Дальше — просьба достать для петрашевца С. Ф. Дурова сочинения Фурье. Дуров уехал в Москву 22 августа (неизданное письмо Пущина к
жене от 24 августа).]
В этот самый каменный флигель двадцать три года тому назад он привез из церкви молодую
жену, здесь родилась Женни, отсюда же Женни
увезли в институт и отсюда же унесли на кладбище ее мать, о которой так тепло вспоминала игуменья.
В молодости Петр Петрович был гусар,
увез себе
жену по страсти, очень ее любил, но она умерла, и он жил теперь вдовцом, подсмеиваясь и зубоскаля над всем божьим миром.
Я знаю, Шульгович мне на это ответит: «Тогда придут к нам нежданно и отнимут у нас земли и дома, вытопчут пашни,
уведут наших
жен и сестер».
— Удивительно, какая еще грубость нравов! — произнес он, выходя с Калиновичем. — Один бьет старушку-мать, а другому не то больно, что
жена убежала, а то, что она перину
увезла… И со всем этим надобно как-нибудь ладить.
Тулузов взял
жену за руки и почти насильно
увел в другую комнату, а другая тут дама кинулась на меня.
— Кажется, так; помню только, что у него какое-то дурацкое имя, — говорил камер-юнкер, — а между тем он в этом городишке разыгрывает роль какого-то льва… Пленил
жену аптекаря,
увез ее от мужа и живет с ней…
Послал ты к нему своего окаянного Вяземского, сжечь его дом и
жену увезти.
— Государь, — отвечал Морозов, продолжая стоять на коленях, — не пригоже тому рядиться в парчу, у кого дом сожгли твои опричники и насильно
жену увезли. Государь, — продолжал он твердым голосом, — бью тебе челом в обиде моей на оружничего твоего, Афоньку Вяземского!
— Да ты почем знаешь, что Вяземский Морозова
жену увез? Я тебе ничего про это не сказывал!
— „Добро, — сказал Алеша, — полюбишь же ты и меня, белая лебедушка!“ Взял двенадцать слуг своих добрыих, вломился в терем Змиевича и
увез его молоду
жену.
И, подпрыгивая, он рассказал далее, что из города выбрали и
увезли всех, Марка, Комаровского, Рогачева и ещё каких-то мужа с
женой, служивших в земской управе.
Портной встретил с поклоном «доброго барина»; он, должно быть, с горя, а может, и с радости, что мебель ему доставалась, сильно выпил;
жена скоро его
увела.
В пирушке и гульбе он надеялся кое-как извиниться, прикинуться раскаявшимся грешником, умаслить нежностями свою
жену и как можно скорее
увезти ее из Парашина.
Отправляясь туда, он завозил
жену к ее отцу, а возвращаясь из присутствия, заезжал сам к тестю и, пробыв у него несколько времени,
увозил свою
жену домой.
Немая и черная, словно окована непобедимой печалью, она что-то ищет в ночи,
уводя воображение глубоко во тьму древних верований, напоминая Изиду, [Изида (точнее Исида) — одна из самых почитаемых богинь Древнего Египта, дочь бога солнца Ра, сестра и
жена бога Озириса, растерзанного злым богом Сетом.
А восточные римляне по-прежнему останутся при своих занятиях, и, по-прежнему, Баттенбергский принц мужей обратит в рабство, а
жен и дев
уведет в плен.
Когда кузнеца
увели в острог, никто не позаботился о его сыне, кроме сапожника. Он тотчас же взял Пашку к себе, Пашка сучил дратву, мёл комнату, бегал за водой и в лавочку — за хлебом, квасом, луком. Все видели сапожника пьяным в праздники, но никто не слыхал, как на другой день, трезвый, он разговаривал с
женой...
Истина не нужна была ему, и он не искал ее, его совесть, околдованная пороком и ложью, спала или молчала; он, как чужой или нанятый с другой планеты, но участвовал в общей жизни людей, был равнодушен к их страданиям, идеям, религиям, знаниям, исканиям, борьбе, он не сказал людям ни одного доброго слова, не написал ни одной полезной, непошлой строчки, не сделал людям ни на один грош, а только ел их хлеб, пил их вино,
увозил их
жен, жил их мыслями и, чтобы оправдать свою презренную, паразитную жизнь перед ними и самим собой, всегда старался придавать себе такой вид, как будто он выше и лучше их.
Это очень романическая пара: одни говорят, что Бер
увез свою
жену; другие рассказывают, что он купил ее.
— Да, у Задор-Мановского
жену увез.
Живши в полку, посреди молодых офицеров, он боялся измены
жены, а кроме того,
увезя несчастную жертву от родных, он получил более возможности вымещать на ней свою ошибку и нелюбовь к себе.
— Поступил куда-нибудь на службу — и конец.
Жену увез с собой, а Фатевна пусть себе живет здесь.
— Чего мне врать: на свои глаза свидетелей не надо. При мне доктур вынял толстый-претолстый бумажник и отдал Фатевне четыре четвертных бумажки. После пришел доктуров кучер,
увел лошадь, а доктурова
жена захотела попробовать лошадку… Сели оба доктура в дрожки, проехали улицу, а лошадь как увидит овечку, да как бросится в сторону, через канаву — и понесла, и понесла. Оглобли изломала, дрожки изломала, а доктура лежат в канаве и кричат караул.
И теперь, когда всё устроилось так удачно и когда они сходились с
женою в цели и, кроме того, мало жили вместе, они так дружно сошлись, как не сходились с первых лет женатой своей жизни. Иван Ильич было думал
увезти семью тотчас же, но настояния сестры и зятя, вдруг сделавшимися особенно любезными и родственными к Ивану Ильичу и его семье, сделали то, что Иван Ильич уехал один.
Чиновник. Неизвестен, борода твоя скверная!!. (Хватая его за бороду и таская.) Неизвестен, как приходил к нему с народом и
уводил от него насильно
жену!..
Его, разумеется, выталкивали, и таким образом он шлялся весь день, жалкий и безобразный, до тех пор покуда не ловила его Анна Сидоровна (его
жена) и не
уводила с помощью добрых людей домой.
— А все-таки хорошо… — думал вслух Теплоухов, когда они вышли на монастырский поемный луг, выступавший в озеро двумя лесистыми мысками. — Ведь вот чего проще: заливной луг. Мало ли у нас таких лугов по р. Камчужной, а вот, подите, монастырский луг кажется особенным… да… И хлеб обительский тоже особенный, мы его с
женой домой
увозим, и щи, и каша. Да все особенно…
Но дела у него шли плохо, он потратил все свои деньги на роскошную сервировку, обкрадывала его прислуга, и, запутавшись мало-помалу, он перешел на другую станцию, менее бойкую; здесь от него ушла
жена и
увезла с собой всё серебро, и он перешел на третью станцию, похуже, где уже не полагалось горячих кушаний.
Сунулся было попроситься в судебное ведомство, — прямо дали понять, что я
увез у богатого подрядчика
жену и за это промиротворил ему.
Бургмейер(побледнев даже). Вот еще хорошо выдумал! Тогда Мирович совсем уже
увезет у меня
жену, не узнаешь, где и будет она!
Александр не раз являлся в город, отнимал у
жены все зажитые ею платья и вещи и рубил их в мелкие кусочки на пороге, а
жену избивал и
уводил в деревню.
— Человеколюбие — палка о двух концах! — раздраженно сказал Кирилов. — Во имя того же человеколюбия я прошу вас не
увозить меня. И как странно, ей-богу! Я едва на ногах стою, а вы человеколюбием пугаете! Никуда я сейчас не годен… не поеду ни за что, да и на кого я
жену оставлю? Нет, нет…
Ранним утром другого дня тронулась с завода золотуха. Сережу
увезли. К вечеру старик Колышкин с
женой и четырнадцатилетнею Маринушкой без вести пропали…
Я думаю: чем с таким дебоширом спорить, лучше его скорее из дома
увести, чтобы
жене какой обиды не сделал.
— Не рассуждать! Понимай, с кем разговариваешь! (Дедушка громко чешется и возвышает голос.) Повторяю: почему ты не купил персидского порошку? И как ты смеешь, милостивый государь, позволять себе такие возмутительные поступки, что на тебя даже поступают жалобы? А? Вчера полковник Дубякин жаловался, что ты у него
жену увез! Кто это тебе позволил? И какое ты имеешь право?