Неточные совпадения
Он затевает какой-нибудь обед своей любовнице или на сумасшедшую ногу
убирает мебелями
дом, а ему давай деньги взаймы!..
Тужите, знай, со стороны нет мочи,
Сюда ваш батюшка зашел, я обмерла;
Вертелась перед ним, не помню что врала;
Ну что же стали вы? поклон, сударь, отвесьте.
Подите, сердце не на месте;
Смотрите на часы, взгляните-ка в окно:
Валит народ по улицам давно;
А в
доме стук, ходьба, метут и
убирают.
Дождь иссяк, улицу заполнила сероватая мгла, посвистывали паровозы, громыхало железо, сотрясая стекла окна, с четырехэтажного
дома убирали клетки лесов однообразно коренастые рабочие в синих блузах, в смешных колпаках — вполне такие, какими изображает их «Симплициссимус». Самгин смотрел в окно, курил и, прислушиваясь к назойливому шороху мелких мыслей, настраивался лирически.
Не дай Бог, когда Захар воспламенится усердием угодить барину и вздумает все
убрать, вычистить, установить, живо, разом привести в порядок! Бедам и убыткам не бывает конца: едва ли неприятельский солдат, ворвавшись в
дом, нанесет столько вреда. Начиналась ломка, паденье разных вещей, битье посуды, опрокидыванье стульев; кончалось тем, что надо было его выгнать из комнаты, или он сам уходил с бранью и с проклятиями.
— Конечно, вы; все
дома сидите: как при вас станешь
убирать? Уйдите на целый день, так и
уберу.
— Книги и картины перед Рождеством: тогда с Анисьей все шкапы переберем. А теперь когда станешь
убирать? Вы всё
дома сидите.
Всё это так неприятно своим очевидным безумием, которого он когда-то был участником, показалось Нехлюдову после впечатлений деревенской нужды, что он решил переехать на другой же день в гостиницу, предоставив Аграфене Петровне
убирать вещи, как она это считала нужным, до приезда сестры, которая распорядится окончательно всем тем, что было в
доме.
Кирила Петрович ходил взад и вперед по зале, громче обыкновенного насвистывая свою песню; весь
дом был в движении, слуги бегали, девки суетились, в сарае кучера закладывали карету, на дворе толпился народ. В уборной барышни перед зеркалом дама, окруженная служанками,
убирала бледную, неподвижную Марью Кириловну, голова ее томно клонилась под тяжестью бриллиантов, она слегка вздрагивала, когда неосторожная рука укалывала ее, но молчала, бессмысленно глядясь в зеркало.
Приехал он в уездный город (устроенной усадьбы у него в имении не было) месяца за два до выборов, нанял просторный
дом,
убрал его коврами и объявил открытый стол для господ дворян.
Настоящая гульба, впрочем, идет не на улице, а в избах, где не сходит со столов всякого рода угощение, подкрепляемое водкой и домашней брагой. В особенности чествуют старосту Федота, которого под руки, совсем пьяного, водят из
дома в
дом. Вообще все поголовно пьяны, даже пастух распустил сельское стадо, которое забрело на господский красный двор, и конюха то и дело
убирают скотину на конный двор.
В
доме он не казался вовсе беспомощным, ходил всюду очень уверенно, сам
убирал свою комнату, держал в известном порядке свои игрушки и вещи.
Мари была ее дочь, лет двадцати, слабая и худенькая; у ней давно начиналась чахотка, но она все ходила по
домам в тяжелую работу наниматься поденно, — полы мыла, белье, дворы обметала, скот
убирала.
В
доме тревога большая.
Счастливы, светлы лицом,
Заново
дом убирая,
Шепчутся мама с отцом.
Как весела их беседа!
Сын подмечает, молчит.
— Скоро увидишь ты деда! —
Саше отец говорит…
Дедушкой только и бредит
Саша, — не может уснуть:
«Что же он долго не едет?..»
— Друг мой! Далек ему путь! —
Саша тоскливо вздыхает,
Думает: «Что за ответ!»
Вот наконец приезжает
Этот таинственный дед.
Вот тут на берегу, лицом к реке, следует выстроить новый
дом, с башенками, балконами, террасами, и весь его утопить в зелени кустарников и деревьев; обрывистый берег срыть и между
домом и рекой устроить покатость, которую
убрать газоном, а по газону распланировать цветник; сзади
дома, параллельно с прудом, развести изящный молодой парк, соединив его красивым мостом через пруд с старым парком.
Потом воротились домой и начали толковать о будущем порядке в
доме, о распределении комнат и прочее. Пришли к тому, как
убрать комнаты. Александр предложил обратить ее уборную в свой кабинет, так, чтоб это было подле спальни.
Для сей цели Миропа Дмитриевна наняла верхний этаж одного из самых больших
домов на Никитской и разбила этот этаж на номера, которые выкрасила,
убрала мебелью и над окнами оных с улицы прибила вывеску: Меблированные комнаты со столом госпожи Зверевой.
Тем не менее, когда ей однажды утром доложили, что Степан Владимирыч ночью исчез из Головлева, она вдруг пришла в себя. Немедленно разослала весь
дом на поиски и лично приступила к следствию, начав с осмотра комнаты, в которой жил постылый. Первое, что поразило ее, — это стоявший на столе штоф, на дне которого еще плескалось немного жидкости и который впопыхах не догадались
убрать.
Скоро мы перестали нуждаться в предбаннике: мать Людмилы нашла работу у скорняка и с утра уходила из
дому, сестренка училась в школе, брат работал на заводе изразцов. В ненастные дни я приходил к девочке, помогая ей стряпать,
убирать комнату и кухню, она смеялась...
— Ну уж это ты напрасно… Печку не
уберу! Лучше другой
дом выстрою. Дай срок, вот золота летом намоем, тогда такую музыку заведем…
Серебряков. Господа, что же это такое наконец?
Уберите от меня этого сумасшедшего! Не могу я жить с ним под одною крышей! Живет тут (указывает на среднюю дверь), почти рядом со мною… Пусть перебирается в деревню, во флигель, или я переберусь отсюда, но оставаться с ним в одном
доме я не могу…
— Ты погоди! Ты еще послушай дальше-то — хуже будет! Придумали мы запирать их в
дома разные и, чтоб не дорого было содержать их там, работать заставили их, стареньких да увечных… И милостыню подавать не нужно теперь, и,
убравши с улиц отрепышей разных, не видим мы лютой их скорби и бедности, а потому можем думать, что все люди на земле сыты, обуты, одеты… Вот они к чему,
дома эти разные, для скрытия правды они… для изгнания Христа из жизни нашей! Ясно ли?
Срубленную елку дед тащил в господский
дом, а там принимались
убирать ее… Больше всех хлопотала барышня Ольга Игнатьевна, любимица Ваньки. Когда еще была жива Ванькина мать Пелагея и служила у господ в горничных, Ольга Игнатьевна кормила Ваньку леденцами и от нечего делать выучила его читать, писать, считать до ста и даже танцевать кадриль. Когда же Пелагея умерла, сироту Ваньку спровадили в людскую кухню к деду, а из кухни в Москву к сапожнику Аляхину…
Ушли. Горбун, посмотрев вслед им, тоже встал, пошёл в беседку, где спал на сене, присел на порог её. Беседка стояла на холме, обложенном дёрном, из неё, через забор, было видно тёмное стадо
домов города, колокольни и пожарная каланча сторожили
дома. Прислуга
убирала посуду со стола, звякали чашки. Вдоль забора прошли ткачи, один нёс бредень, другой гремел железом ведра, третий высекал из кремня искры, пытаясь зажечь трут, закурить трубку. Зарычала собака, спокойный голос Тихона Вялова ударил в тишину...
Граф внимательно сосчитывал деньги, нетерпеливо всегда переворачивал бумажку, когда номер был кверху или книзу и не подходил с другими, запирал пачку в ящик, прятал ключ в карман и, приблизившись к окну, пощипывая усики, произносил всегда с грустью: «Охо-хо-хо-хо!!.» — после чего начинал снова расхаживать по
дому, задумчиво
убирая все, что казалось ему лежащим неправильно.
Целый день ходил он по
дому, задумчиво
убирая то один предмет, то другой; время от времени прикасался он к электрическому звонку и, подозвав камердинера, молча указывал ему на те места, где, казалось ему, встречался беспорядок.
Никого меж тем не видно.
Дом царевна обошла,
Все порядком
убрала,
Засветила Богу свечку,
Затопила жарко печку,
На полати взобралась
И тихонько улеглась.
На завтрашний день Петруся и меня прибрали и
убрали отлично! Батенькины лучшие пояса, ножи с золотыми цепьями за поясами, сабли турецкие в богатых оправах… фа! такие молодцы мы были, что из-под ручки посмотреть! Маменька и Тетяся очень мною любовались. Повезли же нас в берлине, данном за маменькою в приданое, запряженном в шесть коней, в шорах; один машталер управлял ими и поминутно хлопал бичом. Мы выехали из
дому очень покойно, и я с маменькою, и даже с Тетясею, попрощался кое-как.
Убрав отличный завтрак, попечением бабуси приготовленный, мы пошли к начальнику, а — гостинцы, привезенные для него, несли за нами люди, привезшие их из
дому.
После службы батюшка к себе мельника позвал, чаем напоил, да и графинчик с травником на стол поставили полный, а со стола
убрали пустой. После этого месяц стоял уже высоко над полями и заглядывал в маленькую, но быструю речку Каменку, когда мельник вышел из поповского
дома и пошел по селу, к себе на мельницу.
Она долго сидела за столом, пытаясь предположить, что сделает Григорий? Пред ней стояла вымытая посуда; на капитальную стену соседнего
дома, против окон комнаты, заходящее солнце бросило красноватое пятно; отражённое белой стеной, оно проникло в комнату, и край стеклянной сахарницы, стоявшей пред Матрёной, блестел. Наморщив лоб, она смотрела на этот слабый отблеск, пока не утомились глаза. Тогда она,
убрав посуду, легла на кровать.
— Когда приговор был винную лавку
убрать, он её отстоял — потому в его
доме она!
Эта Алена, маленькая, бледная, глуповатая, весь день
убирала комнаты, служила за столом, топила печи, шила, стирала, но все казалось, что она возится, стучит сапогами и только мешает и
доме; из страха, как бы ее не рассчитали и не услали домой, она роняла и часто била посуду, и у нее вычитали из жалованья, а потом ее мать и бабушка приходили и кланялись тете Даше в ноги.
К Пасхе Манефа воротилась в Комаров с дорогой гостьей. Марье Гавриловне скитское житье приятным показалось. И немудрено: все ей угождали, все старались предупредить малейшее ее желанье. Не привыкшая к свободной жизни, она отдыхала душой. Летом купила в соседнем городке на своз деревянный
дом, поставила его на обительском месте,
убрала, разукрасила и по первому зимнему пути перевезла из Москвы в Комаров все свое имущество.
Вы сеете для того, чтобы он уничтожал ваши посевы, вы наполняете и
убираете ваши
дома для его грабежей; вы воспитываете ваших детей с тем, чтобы он вел их на свои войны, на бойни, чтобы он делал их исполнителями своих похотей, своих мщений.
Поджидая дочку и зная, что года через два, через три женихи станут свататься, Марко Данилыч весь
дом переделал и
убрал его с невиданной в том городке роскошью — хоть в самой Москве любому миллионщику такой
дом завести.
А в
дому Луповицких меж тем
убирали столы, украшали их, уставляли ценными напитками и плодами своих теплиц. Входили в столовую гости веселые, говорливые, садились за столы по местам. Шуткам и затейным разговорам конца не было, одни хозяева, кроме Андрея Александрыча, все время оставались сдержанны и холодны. Изронят изредка словечко, а ни за что не улыбнутся.
— Оно, конечно, времени прошло много. Отца родного позабудешь, не то что кого другого, — сказал Патап Максимыч. — Однако ж мне пора в красильнях моих побывать. Оставайтесь покамест одни, люди ведь знакомые. А ты, Дарья Сергевна, закусочку покамест поставь, да водочки, да винца, какое
дома случилось. А я сейчас и назад. И до возврата моего закуски не
убирай.
Переправясь через Волгу, все поехали к Груне в Вихорево. Эта деревня ближе была к городу, чем Осиповка. Патап Максимыч не успел еще прибрать как следует для Дуни комнаты, потому и поторопился уехать домой с Дарьей Сергевной. По совету ее и
убирали комнату. Хотелось Патапу Максимычу, чтобы богатая наследница Смолокурова жила у него как можно лучше; для того и нанял плотников строить на усадьбе особенный
дом. Он должен был поспеть к Рождеству.
Тем временем Степаныч
дом купит и
уберет его, как надобно.
И все
убрали, все разукрасили роскошно, одних зеркал больше пятисот поставили в Главном
доме…
— Марфу Михайловну и я стану просить, не оставила бы нас в этом деле; оно ведь ей за обычай, — сказал Самоквасов. — У меня в городе
дом есть на примете, хороший, поместительный; надо его купить да
убрать как следует… А хотелось бы
убрать, как у Сергея Андреича, — потому и его стану просить. Одному этого мне не сделать, не знаю, как и приступиться, а ему обычно. А ежель в городе чего нельзя достать, в Москву спосылаем; у меня там довольно знакомства.
Было яркое весеннее утро… В огороде Восходного сажали на грядах зелень… Пололи сорную траву,
убирали гряды. Бабушка и Наташа, двухлетняя малютка с сияющими глазками, приплелись поглядеть на работу женщин. Серебристый смех девочки достиг до чопорного
дома Маковецких. Вышел генерал в сюртуке с пестрыми погонами «отставного», покончившего свою службу служаки, вышла генеральша в теплом бурнусе, увидали Наташу и сразу очаровались прелестной девочкой.
Что это за дивные распорядки ведет Ропшин: он сам уехал в город, а старика Синтянина и его приятеля, этого господина Ворошилова, упросил тут распоряжаться
дома, и они за это взялись; генерал ходит козырем и указывает, что где поставить, что как приготовить для предстоящих похорон покойного; меж тем как жена его и падчерица одевают и
убирают Ларису, для которой Ропшин обещал исходатайствовать у местного архиерея право на погребение.
—
Убери эту гадость! Чтоб сегодня же его не было в
доме! Брось куда-нибудь! Ни к чёрту не годится!
— Я помню, — отдался воспоминаниям и граф Стоцкий, — это было в то время, когда мы бежали и остановились в Москве, где я по твоей протекции нашел пристанище в
доме Подгурского. Он тогда говорил, что Бог знает что дал бы, чтобы кто-нибудь
убрал с его дороги молодого поляка.
Кажется, единственное исключение составлял
дом княжны Людмилы Васильевны Полторацкой.
Убирать и чистить в нем было нечего, так как отделанный только что и меблированный заново он блестел, как игрушка, и не требовал уборки и чистки. Да и жизни в нем было видно мало.
Едва показался экипаж, в котором ехал фельдмаршал, как народ окружил его,
убрал знаменами и при неумолкаемых криках восторга повез, выпрягши лошадей, на себе в город вплоть до приготовленного для Александра Васильевича
дома.
Мортусы, набранные из выпущенных из тюрьмы колодников, так назывались тогда арестанты, крючьями вытаскивали мертвецов из
домов и наполняли ими свои телеги. Но смерть не ждала, число ее жертв увеличивалось, и мортусы не успевали
убирать трупы.
«Самый чистый лед, наподобие больших квадратных плит, разрубали, архитектурными украшениями
убирали, циркулем и линейкою размеривали, рычагами одну ледяную плиту на другую клали и каждый ряд водой поливали, которая тотчас замерзала и вместо крепкого цемента служила. Таким образом чрез краткое время построен был
дом, который был длиною в восемь сажен, шириною в две сажени с половиною, а вышиною вместе с кровлею в три сажени.
В обширных опустелых палатах правителя отдавало теперь чем-то невыносимо жутким. Когда оставшийся при
доме правителя хлебодар, старый раб из Вавилона, вошел в столовую, чтобы
убирать несъеденные гостями кушанья и недопитые вина, ему показалось, что по стенам открытой столовой движутся тени. Или это луна светит нынче совсем необыкновенно.