Неточные совпадения
Промозглый сырой чулан с запахом сапогов и онуч гарнизонных солдат, некрашеный стол, два скверных стула, с железною решеткой окно, дряхлая
печь, сквозь щели которой шел дым и не давало
тепла, — вот обиталище, где помещен был наш <герой>, уже было начинавший вкушать сладость жизни и привлекать внимание соотечественников в тонком новом фраке наваринского пламени и дыма.
Солнце
пекло; из полутемных сеней постоялого дворика несло запахом
теплого ржаного хлеба.
— Из этой штуки можно сделать много различных вещей. Художник вырежет из нее и черта и ангела. А, как видите, почтенное полено это уже загнило, лежа здесь. Но его еще можно сжечь в
печи. Гниение — бесполезно и постыдно, горение дает некоторое количество
тепла. Понятна аллегория? Я — за то, чтоб одарить жизнь
теплом и светом, чтоб раскалить ее.
Печь дышала в спину Клима Ивановича, окутывая его сухим и вкусным
теплом,
тепло настраивало дремотно, умиротворяло, примиряя с необходимостью остаться среди этих людей, возбуждало какие-то быстрые, скользкие мысли. Идти на вокзал по колено в снегу, под толчками ветра — не хотелось, а на вокзале можно бы ночевать у кого-нибудь из служащих.
Это случалось периодически один или два раза в месяц, потому что
тепла даром в трубу пускать не любили и закрывали
печи, когда в них бегали еще такие огоньки, как в «Роберте-дьяволе». Ни к одной лежанке, ни к одной печке нельзя было приложить руки: того и гляди, вскочит пузырь.
— Вера перешла оттого, — сказали ей, — что
печи в старом доме, в ее комнате, стали плохи, не держат
тепла.
У смотрителя станции тоже чисто, просторно; к русским
печам здесь прибавили якутские камины, или чувалы: от такого русско-якутского
тепла, пожалуй, вопреки пословице, «заломит и кости».
Каждый раз, когда она с пестрой ватагой гостей уходила за ворота, дом точно в землю погружался, везде становилось тихо, тревожно-скучно. Старой гусыней плавала по комнатам бабушка, приводя всё в порядок, дед стоял, прижавшись спиной к
теплым изразцам
печи, и говорил сам себе...
Изба была оклеена обоями на городскую руку; на полу везде половики; русская
печь закрыта ситцевым пологом. Окна и двери были выкрашены, а вместо лавок стояли стулья. Из передней избы небольшая дверка вела в заднюю маленьким
теплым коридорчиком.
Докладывали фундамент под машину и
печь для паровика уже в
теплом корпусе, а к рождеству пустили в ход и машину.
Скверная была ночь, способная не одного человека заставить вспомнить о
теплом угле за жарко истопленною домашнею
печью.
К обеду приехали бабушка, тетушка и дяди; накануне весь дом был вымыт,
печи жарко истоплены, и в доме стало
тепло, кроме залы, в которую, впрочем, никто и не входил до девяти ден.
Петр, видимо, выбился из сил, не зная, как и куда направлять лошадей; те, в свою очередь, были все в пене; но в воздухе было превосходно: солнце сильно
пекло, повсюду пахнуло каким-то
теплом и весной.
Зато, часа через два, когда семейный обед готов, хозяйка заботливо закутывает
печь, и в избе делается светло и
тепло.
Несколько дней сряду не было ни облачка на небе; солнце
пекло невыносимо, и с утра дул
теплый ветер, поднимая в бурунах и по дороге облака горячего песку и разнося его по воздуху через камыши, деревья и станицы.
— В самом деле, Гордей Евстратыч, — уговаривал упрямого старика даже о. Крискент, — вот у меня на целый дом всего две маленьких
печи — и
тепло, как в бане. Вот бы вам…
Овод жужжит и кусает,
Смертная жажда томит,
Солнышко серп нагревает,
Солнышко очи слепит,
Жжет оно голову, плечи,
Ноженьки, рученьки жжет,
Изо ржи, словно из
печи,
Тоже
теплом обдает,
Спинушка ноет с натуги,
Руки и ноги болят,
Красные, желтые круги
Перед очами стоят…
Жни-дожинай поскорее,
Видишь — зерно потекло…
Иногда он говорил час и два, всё спрашивая: слушают ли дети? Сидит на
печи, свеся ноги, разбирая пальцами колечки бороды, и не торопясь куёт звено за звеном цепи слов. В большой, чистой кухне
тёплая темнота, за окном посвистывает вьюга, шёлково гладит стекло, или трещит в синем холоде мороз. Пётр, сидя у стола перед сальной свечою, шуршит бумагами, негромко щёлкает косточками счёт, Алексей помогает ему, Никита искусно плетёт корзины из прутьев.
Златозубый доктор, сунув руки в карманы, стоял, прислонясь к
тёплым изразцам
печи, и бормотал...
Здесь зимой бывало очень
тепло, а широкая
печь, отгораживая с одной стороны кровать, придавала ей до некоторой степени вид отдельного жилья.
Больше всего боялись простуды и потому даже летом одевались
тепло и грелись на
печи.
Огонь в камельке погас. В юрте стало
тепло, как в нагретой
печи. Льдины на окнах начали таять, и из этого можно было заключить, что на дворе мороз стал меньше, так как в сильные морозы льдина не тает и с внутренней стороны, как бы ни было
тепло в юрте. Ввиду этого мы перестали подбавлять в камелек дрова, и я вышел наружу, чтобы закрыть трубу.
Mитрич. А вот такой самый. (Лезет на
печь.) И хороша ж печка нынче,
тепла. Любо! О господи, Микола милослевый!
— Да, прекрасная погода. Теперь май, скоро будет настоящее лето. А лето не то, что зима. Зимою нужно
печи топить, а летом и без
печей тепло. Летом откроешь ночью окна и все-таки
тепло, а зимою — двойные рамы и все-таки холодно.
— Когда, батенька мой, на каждых пяти верстах квадрата будет жить разумный человек — всё будет хорошо! Нужно, чтобы везде жили люди, которые могут научить, как лучше сложить
печь, чтобы она больше хранила
тепла, какие яблони удобнее разводить вот в этом месте, как лечить лошадей, да…
В рыбачьей хижине сидит у огня Жанна, жена рыбака, и чинит старый парус. На дворе свистит и воет ветер и, плескаясь и разбиваясь о берег, гудят волны… На дворе темно и холодно, на море буря, но в рыбачьей хижине
тепло и уютно. Земляной пол чисто выметен; в
печи не потух еще огонь; на полке блестит посуда. На кровати с опущенным белым пологом спят пятеро детей под завывание бурного моря. Муж-рыбак с утра вышел на своей лодке в море и не возвращался еще. Слышит рыбачка гул волн и рев ветра. Жутко Жанне.
Шаблова (заглянув в
печь). Прогорели совсем дрова, хоть закрывать, так в ту ж пору. Угару бы не было! Ну, да ведь голова-то своя, а за дрова деньги плачены. Что тепло-то на ветер пускать! Аль погодить? Кого это бог несет? Какая-то женщина, да словно как незнакомая. Отпереть пойти. (Идет в переднюю и отпирает.)
У бондаря Гусева
пекли хлеб, и по всей улице стоял домовитый приятный запах
теплого хлеба.
Вскоре не стало старика в сельце Комкове, и толпа, его провожавшая, снова загуляла на славу; и долго потом громкие крики веселившегося народа раздавались на улице, долго еще слышались во всех ее концах звонкие залихватские песни, говор и дружный беспечный хохот, пока наконец глубокая полночь не прогнала хмельных обывателей в
теплые избы, на полати и
печи.
И вздумал благодетель устроить в таком месте, где много народа, постоялый двор и собрать в этом дворе всё, что только может быть на пользу и на удовольствие человеку. И устроил благодетель во дворе
теплые горницы, и
печи хорошие, и дрова, и освещение, и амбары, полные хлеба всякого, и подвалы с овощами, и запасы плодов, и всякие напитки, и кровати, и постели, и всякую одежду, и белье, и обувь, и всего столько, что на многих и многих достанет. Сделал так благодетель, а сам ушел и стал дожидаться, что будет.
А в рабочей комнате
тепло и уютно. Горят висячие лампы над заваленными грудами холста, ситца и коленкора столами. Жарко пышет накаленная
печь.
Тут же положена им была еда и поставлено блюдечко с питьем. Песцы ищут
тепла. Вели они себя тихо и зимой все больше спали. Эта семья считалась любимцами старухи. Остальных держали на кухне, на русской
печи. С них обирали пух, чистили его, отдавали прясть, а сами вязали платки, косынки и целые шали на продажу в Ножовую линию и в галереи на модные магазины. Цены стояли на это вязанье хорошие. Их продавали за привозной товар с Макарьевской ярмарки, нижегородского и оренбургского производства.
Небо ясно, солнце
печет. Во все стороны тускнеет просторная степь, под
теплым ветерком колышется сухая, порыжелая трава. Вдали отлогие холмы, по степи маячат одинокие всадники-буряты, виднеются стада овец и двугорбых верблюдов. Денщик смотрителя, башкир Мохамедка, жадно смотрит в окно с улыбкою, расплывшеюся по плоскому лицу с приплюснутым носом.