Неточные совпадения
На утро поднявшееся яркое солнце быстро съело тонкий ледок, подернувший
воды, и весь
теплый воздух задрожал от наполнивших его испарений отжившей земли.
Весело было пить из плоской чаши
теплое красное вино с
водой, и стало еще веселее, когда священник, откинув ризу и взяв их обе руки в свою, повел их при порывах баса, выводившего «Исаие ликуй», вокруг аналоя.
И на этом деревянном лице вдруг скользнул какой-то
теплый луч, выразилось не чувство, а какое-то бледное отражение чувства, явление, подобное неожиданному появлению на поверхности
вод утопающего, произведшему радостный крик в толпе, обступившей берег.
Темное небо уже кипело звездами, воздух был напоен сыроватым
теплом, казалось, что лес тает и растекается масляным паром. Ощутимо падала роса. В густой темноте за рекою вспыхнул желтый огонек, быстро разгорелся в костер и осветил маленькую, белую фигурку человека. Мерный плеск
воды нарушал безмолвие.
Самгин сел в кресло, закурил, налил в стакан
воды и не стал пить:
вода была
теплая, затхлая.
В щель, в глаза его бил воздух — противно
теплый, насыщенный запахом пота и пыли, шуршал куском обоев над головой Самгина. Глаза его прикованно остановились на светлом круге
воды в чане, —
вода покрылась рябью, кольцо света, отраженного ею, дрожало, а темное пятно в центре казалось неподвижным и уже не углубленным, а выпуклым. Самгин смотрел на это пятно, ждал чего-то и соображал...
С полчаса Клим греб против течения, девушки молчали, прислушиваясь, как хрупко плещет под ударами весел темная
вода. Небо все богаче украшалось звездами. Берега дышали пьяненьким
теплом весны. Алина, вздохнув, сказала...
Через час, сидя в
теплой, ласковой
воде, он вспоминал: кричала Любаша или нет? Но вспомнил только, что она разбила стекло в окне зеленого дома. Вероятно, люди из этого дома и помогли ей.
Тихонько свистнул сквозь зубы и ушел. Клим Иванович Самгин встряхнулся, точно пудель, обрызганный
водою дождевой лужи, перешагнул из сумрака прихожей в
тепло и свет гостиной, остановился и, вынимая папиросу, подвел итог...
Было
тепло, тихо, только колеса весело расплескивали красноватую
воду неширокой реки, посылая к берегам вспененные волны, — они делали пароход еще более похожим на птицу с огромными крыльями.
В сотне шагов от Самгина насыпь разрезана рекой, река перекрыта железной клеткой моста, из-под него быстро вытекает река, сверкая, точно ртуть, река не широкая, болотистая, один ее берег густо зарос камышом, осокой, на другом размыт песок, и на всем видимом протяжении берега моются, ходят и плавают в
воде солдаты, моют лошадей, в трех местах — ловят рыбу бреднем, натирают груди, ноги, спины друг другу
теплым, жирным илом реки.
— Без
тепла, без
воды… — перебил Райский.
А свежо: зима в полном разгаре, всего шесть градусов
тепла. Небо ясно; ночи светлые;
вода сильно искрится. Вообще, судя по тому, что мы до сих пор испытали, можно заключить, что Нагасаки — один из благословенных уголков мира по климату. Ровная погода: когда ветер с севера — ясно и свежо, с юга — наносит дождь. Но мы видели больше ясного времени.
Все кажется, что среди тишины зреет в природе дума, огненные глаза сверкают сверху так выразительно и умно, внезапный, тихий всплеск
воды как будто промолвился ответом на чей-то вопрос; все кажется, что среди тишины и живой,
теплой мглы раздастся какой-нибудь таинственный и торжественный голос.
Хочешь освежить высохший язык —
вода теплая, положишь льду в нее — жди воспаления.
Штиль, погода прекрасная: ясно и
тепло; мы лавируем под берегом. Наши на Гото пеленгуют берега. Вдали видны японские лодки; на берегах никакой растительности. Множество красной икры, точно толченый кирпич, пятнами покрывает в разных местах море. Икра эта сияет по ночам нестерпимым фосфорическим блеском. Вчера свет так был силен, что из-под судна как будто вырывалось пламя; даже на парусах отражалось зарево; сзади кормы стелется широкая огненная улица; кругом темно; невстревоженная
вода не светится.
7-го или 8-го марта, при ясной,
теплой погоде, когда качка унялась, мы увидели множество какой-то красной массы, плавающей огромными пятнами по
воде. Наловили ведра два — икры. Недаром видели стаи рыбы, шедшей незадолго перед тем тучей под самым носом фрегата. Я хотел продолжать купаться, но это уже были не тропики: холодно, особенно после свежего ветра. Фаддеев так с радости и покатился со смеху, когда я вскрикнул, лишь только он вылил на меня ведро.
«Ах! — слышатся восклицания, — скоро ли вырвемся отсюда!» Пить хочется — а чего?
вода теплая, отзывается чаем.
Люди как реки:
вода во всех одинакая и везде одна и та же, но каждая река бывает то узкая, то быстрая, то широкая, то тихая, то чистая, то холодная, то мутная, то
теплая.
— Вечно спорят! — громко хохоча, проговорил старик Корчагин, вынимая салфетку из-за жилета, и, гремя стулом, который тотчас же подхватил лакей, встал из-за стола. За ним встали и все остальные и подошли к столику, где стояли полоскательницы, и налита была
теплая душистая
вода, и, выполаскивая рты, продолжали никому неинтересный разговор.
На реке Гага, как раз против притока Ада, в 5 км от моря, есть
теплый ключ. Окружающая его порода — диабаз. Здесь, собственно говоря, два ключа: горячий и холодный. Оба они имеют выходы на дне небольшого водоема, длина которого равна 2 м, ширина 5 м и глубина 0,6 м. Со дна с шипением выделяется сероводород. Температура
воды +28,1°; на поверхности земли, около резервуара, была +12°. Температура воздуха +7,5°С.
Я кликнул Дерсу и Сунцая и отправился туда узнать, в чем дело. Это оказался железисто-сернисто-водородный
теплый ключ. Окружающая его порода красного цвета; накипь белая, известковая; температура
воды +27°С. Удэгейцам хорошо известен
теплый ключ на Уленгоу как место, где всегда держатся лоси, но от русских они его тщательно скрывают.
С утра погода стояла хмурая; небо было: туман или тучи. Один раз сквозь них прорвался было солнечный луч, скользнул по
воде, словно прожектором, осветил сопку на берегу и скрылся опять в облаках. Вслед за тем пошел мелкий снег. Опасаясь пурги, я хотел было остаться дома, но просвет на западе и движение туч к юго-востоку служили гарантией, что погода разгуляется. Дерсу тоже так думал, и мы бодро пошли вперед. Часа через 2 снег перестал идти, мгла рассеялась, и день выдался на славу —
теплый и тихий.
Мы запили прозрачный
теплый мед ключевой
водой и заснули под однообразное жужжанье пчел и болтливый лепет листьев.
Я повиновался и уперся руками в землю. Дерсу накрыл меня своей палаткой, а затем сверху стал заваливать травой. Сразу стало
теплее. Закапала
вода. Дерсу долго ходил вокруг, подгребал снег и утаптывал его ногами.
День выпал хороший и
теплый. По небу громоздились массы кучевых облаков. Сквозь них прорывались солнечные лучи и светлыми полосами ходили по воздуху. Они отражались в лужах
воды, играли на камнях, в листве ольшаников и освещали то один склон горы, то другой. Издали доносились удары грома.
Но как хорошо каждый день поутру брать ванну; сначала
вода самая
теплая, потом
теплый кран завертывается, открывается кран, по которому стекает
вода, а кран с холодной
водой остается открыт и
вода в ванне незаметно, незаметно свежеет, свежеет, как это хорошо! Полчаса, иногда больше, иногда целый час не хочется расставаться с ванною…
Кучера с них брали за
воду в колодце, не позволяя поить лошадей без платы; бабы — за
тепло в избе; аристократам передней они должны были кланяться кому поросенком и полотенцем, кому гусем и маслом.
Покойные,
теплые заливы Средиземного моря представляют богатую колыбель всем frutti di mare, [моллюскам (ит.).]
вода просто полна ими.
Я продолжал сидеть в
теплой ванне. Кругом, как и всегда в мыльной, шлепанье по голому мокрому телу, шипенье
воды, рвущейся из кранов в шайки, плеск окачивающихся, дождевой шумок душей — и не слышно человеческих голосов.
Она действительно что-то поговорила старичку, и тот моментально исчез, точно в
воду канул. Потом Галактион поймал маленькую
теплую руку Пашеньки и крепко пожал ее. У Пашеньки даже слезы выступили на глазах от боли, но она стерпела и продолжала улыбаться.
Когда же время сделается
теплее, оттают поля, разольются полые
воды, стаи гусей летят гораздо ниже и спускаются на привольных местах: отдохнуть, поесть и поплавать.
Но весна становится час от часу
теплее, и полая
вода сливает.
Они бывают у нас только пролетом: весной и осенью; на больших
водах держатся долго, особенно в хорошую,
теплую осень.
Как только внутренности были извлечены наружу, орочи отрезали печень и положили ее на весло около лодки. Вооружившись ножами, они стали крошить ее на мелкие кусочки и есть с таким аппетитом, что я не мог удержаться и сам попробовал кусочек печени, предварительно прополоскав его в
воде. Ничего особенного. Как и всякое парное мясо, она была
теплая и довольно безвкусная. Я выплюнул ее и пошел к берегу моря.
— Уж этот уцелеет… Повесить его мало… Теперь у него с Ермошкой-кабатчиком такая дружба завелась —
водой не разольешь. Рука руку моет… А что на Фотьянке делается: совсем сбесился народ. С Балчуговского все на Фотьянку кинулись… Смута такая пошла, что не слушай,
теплая хороминка. И этот Кишкин тут впутался, и Ястребов наезжал раза три… Живым мясом хотят разорвать Кедровскую-то дачу. Гляжу я на них и дивлюсь про себя: вот до чего привел Господь дожить. Не глядели бы глаза.
Аграфене случалось пить чай всего раза три, и она не понимала в нем никакого вкуса. Но теперь приходилось глотать горячую
воду, чтобы не обидеть Таисью. Попав с мороза в
теплую комнату, Аграфена вся разгорелась, как маков цвет, и Таисья невольно залюбовалась на нее; то ли не девка, то ли не писаная красавица: брови дугой, глаза с поволокой, шея как выточенная, грудь лебяжья, таких, кажется, и не бывало в скитах. У Таисьи даже захолонуло на душе, как она вспомнила про инока Кирилла да про старицу Енафу.
— Ну, это не в Беловодье, а на расейской стороне. Такое озеро есть, а на берегу стоял святый град Китиш. И жители в нем были все благочестивые, а когда началась никонианская пестрота — святой град и ушел в
воду. Слышен и звон и церковная служба. А мы уйдем на Кавказ, сестрица. Там места нежилые и всякое приволье. Всякая гонимая вера там сошлась: и молоканы, и субботники, и хлысты…
Тепло там круглый год, произрастание всякое, наших братьев и сестер найдется тоже достаточно… виноград…
Мать опять отпустила меня на короткое время, и, одевшись еще
теплее, я вышел и увидел новую, тоже не виданную мною картину: лед трескался, ломался на отдельные глыбы;
вода всплескивалась между ними; они набегали одна на другую, большая и крепкая затопляла слабейшую, а если встречала сильный упор, то поднималась одним краем вверх, иногда долго плыла в таком положении, иногда обе глыбы разрушались на мелкие куски и с треском погружались в
воду.
Пусть шумит
вода, пусть плывут мимо лесистые, затянутые синеватой пленкой берега, пусть с неба льются волны
теплого света.
Назанский опустил концы пальцев в
теплую, вечернюю, чуть-чуть ропщущую
воду и заговорил медленно, слабым голосом, поминутно откашливаясь...
Говорят, будто и умственный интерес может служить связующим центром дружества; но, вероятно, это водится где-нибудь инде, на"
теплых водах". Там существует общее дело, а стало быть, есть и присущий ему общий умственный интерес. У нас все это в зачаточном виде. У нас умственный интерес, лишенный интереса бакалейного, представляется символом угрюмости, беспокойного нрава и отчужденности. Понятно, что и дружелюбие наше не может иметь иного характера, кроме бакалейного.
«Помилуй бог, — говорит, — как
вода тепла: все равно что твое парное молочко в доеночке. Кто, благодетели, охотники на ту сторону переплыть и канат перетащить, чтобы мост навесть?»
Радость, которую во всех произвело открытие Проплеванной, была неописанная. Фаинушка разрыдалась; Глумов блаженно улыбался и говорил: ну вот! ну вот! Очищенный и меняло присели на пеньки, сняли с себя сапоги и радостно выливали из них
воду. Даже"наш собственный корреспондент", который, кроме водки, вообще ни во что не верил, — и тот вспомнил о боге и перекрестился. Всем представилось, что наконец-то обретено злачное место, в котором
тепло и уютно и где не настигнут ни подозрения, ни наветы.
Мы сидим на корме,
теплая лунная ночь плывет навстречу нам, луговой берег едва виден за серебряной
водою, с горного — мигают желтые огни, какие-то звезды, плененные землею. Все вокруг движется, бессонно трепещет, живет тихою, но настойчивой жизнью. В милую, грустную тишину падают сиповатые слова...
Он говорит лениво, спокойно, думая о чем-то другом. Вокруг тихо, пустынно и невероятно, как во сне. Волга и Ока слились в огромное озеро; вдали, на мохнатой горе, пестро красуется город, весь в садах, еще темных, но почки деревьев уже набухли, и сады одевают дома и церкви зеленоватой
теплой шубой. Над
водою стелется густо пасхальный звон, слышно, как гудит город, а здесь — точно на забытом кладбище.
Потом приснилось ей озеро и жаркий летний вечер, под тяжко надвигающимися грозовыми тучами, — и она лежит на берегу, нагая, с золотым гладким венцом на лбу. Пахло
теплою застоявшею
водою и тиною, и изнывающею от зноя травою, — а по
воде, темной и зловеще спокойной, плыл белый лебедь, сильный, царственно-величавый. Он шумно бил по
воде крыльями и, громко шипя, приблизился, обнял ее, — стало темно и жутко…
Добродушно ворчала
вода в самоваре, тонко свистел пар, вырываясь из-под крышки, в саду распевала малиновка; оттуда вливались вечерние,
тёплые запахи липы, мяты и смородины, в горнице пахло крепким чаем, душистым, как ладан, берёзовым углём и сдобным тестом. Было мирно, и душа мальчика, заласканная песнью, красками и запахами догоравшего дня, приветно и виновно раскрывалась встречу словам отца.
Через полчаса он сидел в маленьком плетёном шарабане, ненужно погоняя лошадь; в лицо и на грудь ему прыгали брызги
тёплой грязи; хлюпали колёса, фыркал, играя селезёнкой, сытый конь и чётко бил копытами по лужам
воды, ещё не выпитой землёю.
Наступила ранняя и в то же время роскошная весна; взломала и пронесла свои льды и разлила свои
воды, верст на семь в ширину, река Белая! Весь разлив виден был как на ладонке, из окон домика Голубиной Слободки; расцвел плодовитый сад у Багровых, и запах черемух и яблонь напоил воздух благовонием; сад сделался гостиной хозяев, и благодатное
тепло еще более укрепило силы Софьи Николавны.