Неточные совпадения
— И ты не был нисколько
тронут, глядя на нее в эту минуту, когда
душа сияла на лице ее?..
Барин не выдержал и рассмеялся, но тем не менее он
тронут был глубоко в
душе своей.
Но, получив посланье Тани,
Онегин живо
тронут был:
Язык девических мечтаний
В нем думы роем возмутил;
И вспомнил он Татьяны милой
И бледный цвет, и вид унылый;
И в сладостный, безгрешный сон
Душою погрузился он.
Быть может, чувствий пыл старинный
Им на минуту овладел;
Но обмануть он не хотел
Доверчивость
души невинной.
Теперь мы в сад перелетим,
Где встретилась Татьяна с ним.
Пошли приветы, поздравленья:
Татьяна всех благодарит.
Когда же дело до Евгенья
Дошло, то девы томный вид,
Ее смущение, усталость
В его
душе родили жалость:
Он молча поклонился ей;
Но как-то взор его очей
Был чудно нежен. Оттого ли,
Что он и вправду
тронут был,
Иль он, кокетствуя, шалил,
Невольно ль, иль из доброй воли,
Но взор сей нежность изъявил:
Он сердце Тани оживил.
Но я не создан для блаженства;
Ему чужда
душа моя;
Напрасны ваши совершенства:
Их вовсе недостоин я.
Поверьте (совесть в том порукой),
Супружество нам будет мукой.
Я, сколько ни любил бы вас,
Привыкнув, разлюблю тотчас;
Начнете плакать: ваши слезы
Не
тронут сердца моего,
А будут лишь бесить его.
Судите ж вы, какие розы
Нам заготовит Гименей
И, может быть, на много дней.
Он радовался так от
души, так подпрыгивал на своем диване, так шевелился, что Штольц любовался им и был даже
тронут.
Райский еще раз рассмеялся искренно от
души и в то же время почти до слез был
тронут добротой бабушки, нежностью этого женского сердца, верностью своим правилам гостеприимства и простым, указываемым сердцем, добродетелям.
Мне казалось, что я с этого утра только и начал путешествовать, что судьба нарочно послала нам грозные, тяжелые и скучные испытания, крепкий, семь дней без устали свирепствовавший холодный ветер и серое небо, чтоб живее
тронуть мягкостью воздуха, теплым блеском солнца, нежным колоритом красок и всей этой гармонией волшебного острова, которая связует здесь небо с морем, море с землей — и все вместе с
душой человека.
Когда Маслова поступила к ним, Марья Павловна почувствовала к ней отвращение, гадливость. Катюша заметила это, но потом также заметила, что Марья Павловна, сделав усилие над собой, стала с ней особенно ласкова и добра. И ласка и доброта такого необыкновенного существа так
тронули Маслову, что она всей
душой отдалась ей, бессознательно усваивая ее взгляды и невольно во всем подражая ей. Эта преданная любовь Катюши
тронула Марью Павловну, и она также полюбила Катюшу.
Отец мой вышел из комнаты и через минуту возвратился; он принес маленький образ, надел мне на шею и сказал, что им благословил его отец, умирая. Я был
тронут, этот религиозный подарок показал мне меру страха и потрясения в
душе старика. Я стал на колени, когда он надевал его; он поднял меня, обнял и благословил.
— Воровство — большой порок; но я знаю полицию, я знаю, как они истязают — будут допрашивать, будут сечь; подвергнуть ближнего розгам гораздо больший порок; да и почем знать — может, мой поступок
тронет его
душу!
Мне передалось личное впечатление от Гюисманса,
тронул меня его образ, и я сильнее еще почувствовал его
душу.
Одну минуту можно было подумать, что он не находит в своей
душе того, к чему прислушивается с таким жадным вниманием. Но потом, хотя все с тем же удивленным видом и все как будто не дождавшись чего-то, он дрогнул,
тронул клавиши и, подхваченный новой волной нахлынувшего чувства, отдался весь плавным, звонким и певучим аккордам…
Он, как и прежде, стоял в центре громадного темного мира. Над ним, вокруг него, всюду протянулась тьма, без конца и пределов: чуткая тонкая организация подымалась, как упруго натянутая струна, навстречу всякому впечатлению, готовая задрожать ответными звуками. В настроении слепого заметно сказывалось это чуткое ожидание; ему казалось, что вот-вот эта тьма протянется к нему своими невидимыми руками и
тронет в нем что-то такое, что так томительно дремлет в
душе и ждет пробуждения.
Эта ревность
тронула Енафу, и она
душой полюбила свою новую послушницу.
— И скажу… всем скажу!.. не спасенье у вас, а пагуба… А Кирилла не
трогайте… он, может, побольше нас всех о грехах своих сокрушается, да и о ваших тоже. Слабый он человек, а
душа в ем живая…
Как мне благодарить вас, добрый друг Матвей Иванович, за все, что вы для меня делаете. Письмо ваше от 10 сентября вместе с листком от Аннушки глубоко
тронуло меня. День ее рождения мысленно я был в вашем кругу и видел мою малютку в восхищении от всех ваших добрых к ней вниманий. Спасибо, от
души спасибо!..
Павла это
тронуло до глубины
души.
— За
душу, за сердце, значит,
тронуло!
Между тем начинало становиться темно. «Погибшее, но милое создание!» — думал Калинович, глядя на соседку, и в
душу его запало не совсем, конечно, бескорыстное, но все-таки доброе желание:
тронуть в ней, может быть давно уже замолкнувшие, но все еще чуткие струны, которые, он верил, живут в сердце женщины, где бы она ни была и чем бы ни была.
— И отдал бы
душу, Никита Романыч, — сказал он, — на пятом, много на десятом воре; а достальные все-таки б зарезали безвинного. Нет; лучше не
трогать их, князь; а как станут они обдирать убитого, тогда крикнуть, что Степка-де взял на себя более Мишки, так они и сами друг друга перережут!
Это до глубины
души тронуло Матвея, который крепко обнял своего благодетеля.
— Не
тронь, не буди, — сказал Тиунов. — У него
душа болит…
— Чем не панихида, а? Плачь, крохоборы! Эй, Смагин, али не
тронуло тебя, деревянная
душа?
И вот он раскрыл рот. Едва он сделал это, как молния, в нем скрывавшаяся, мгновенно вылетела и, не
тронув нас, прямо зажгла древо гражданственности, которое было насаждено в
душах наших…
Он был искусный вождь во брани,
Совета муж, любитель муз,
Отечества подпора тверда,
Блюститель веры, правды друг;
Екатериной чтим за службу,
За здравый ум, за добродетель,
За искренность
души его.
Он умер,
трон обороняя.
Стой, путник! стой благоговейно.
Здесь Бибикова прах сокрыт.
— Не-ет… кабы ушла, я бы в омут головой… Говорит — или убей, или — не
тронь… Я, говорит, тебе тяжела…
Души, говорит, никому не дам…
Зоя. Нет, нет! обвиняй меня в чем хочешь, только моей любви, моей
души не
тронь! Ну, скажи, что я зла, ревнива, что я сумасшедшая, что я могу убить тебя, что я глупа, идиотка…
— Куда? — спросил дворник, грубо стряхнув его руки. — Не
тронь. Силы у тебя нет, не
задушишь. У отца твоего — была сила, — хвастовством изошла. Веры, говорю, лишили вы меня; не знаю, как теперь и умереть мне. Загляделся на вас, беси…
Поглядел царь, почитал записи, смутился
душой и велел дать мужикам волю, а Япушкину поставить в Москве медный памятник, самого же его — не
трогать, а сослать живого в Суздаль и поить вином, сколько хочет, на казённый счёт.
Забудь ее, люби меня,
Твоей подругой неизменной…»
Но пленник сердца своего
Не мог открыть в тоске глубокой,
И слезы девы черноокой
Души не
трогали его…
Мы не только горячо говорили, но горячо чувствовали. Борьба романтизма с классицизмом, движение, возбужденное Белинским, Луи Блан, Жорж Занд — все это увлекало нас и увлекало совершенно искренно. Нас
трогали идеи 48 года; конечно, не сущность их, а женерозность, гуманность… «Alea jacta est la grandeur d'ame est a l'ordre du jour» Жребий брошен, время требует величия
души! — восклицали мы вслух с Ламартином.
Это было похоже на то, что бывает иногда у курящих людей, которым случайная затяжка папиросой на улице вдруг воскресит на неудержимое мгновение полутемный коридор со старинными обоями и одинокую свечу на буфете или дальнюю ночную дорогу, мерный звон бубенчиков и томную дремоту, или синий лес невдалеке, снег, слепящий глаза, шум идущей облавы, страстное нетерпение, заставляющее дрожать колени, — и вот на миг пробегут по
душе, ласково, печально и неясно
тронув ее, тогдашние, забытые, волнующие и теперь неуловимые чувства.
Те святые мученики, кои боролись за господа, жизнью и смертью знаменуя силу его, — эти были всех ближе
душе моей; милостивцы и блаженные, кои людям отдавали любовь свою, тоже
трогали меня, те же, кто бога ради уходили от мира в пустыни и пещеры, столпники и отшельники, непонятны были мне: слишком силён был для них сатана.
— За свои грехи — я ответчица! — говорит она, наклонясь ко мне, и вся улыбается. — Да не кажется мне велик грех-то мой… Может, это и нехорошо говорю я, а — правду! В церковь я люблю ходить; она у нас недавно построена, светлая такая, очень милая! Певчие замечательно поют. Иногда так
тронут сердце, что даже заплачешь. В церкви отдыхаешь
душой от всякой суеты…
— Когда, — говорит, — человека
душат, ему неловко говорить. Ты меня не
тронь, я уже всякие побои видал — твои для меня лишни. И драться тебе не надо, этак ты все заповеди опрокинешь.
Покачивают слова его, как ветром, и опустошают меня. Говорил он долго, понятно и нет, и чувствую я: нет в этом человеке ни скорби, ни радости, ни страха, ни обиды, ни гордости. Точно старый кладбищенский поп панихиду поёт над могилой: все слова хорошо знает, но
души его не
трогают они. Сначала-то страшной показалась мне его речь, но потом догадался я, что неподвижны сомнения его, ибо мертвы они…
Державин в своих «Записках» жалуется, что ему в день торжества мира с турками, в 1793 году, ничего не пожаловали, между тем как он «в сей день провозглашал с
трона публично награждения отличившимся в сию войну чиновникам несколькими тысячами
душ» («Русская беседа», IV, стр. 349).
Он смотрел в лицо ей с выражением сочувствия, но её жалобы не
трогали его
души. Ему не нравился её язык, какой-то книжный, несвойственный человеку, глубоко чувствующему, а светлые глаза её странно бегали из стороны в сторону, редко останавливаясь на чём-либо.
Аннушка (с приметным беспокойством посматривая на госпожу). Владимир Павлович! (Он услыхал и глядит на нее пристально. Она
трогает за руку Марью Дмитревну и вдруг останавливается.) Прости господи ее
душу! (Крестится.) (Владимир вздрагивает, шатается и едва не упадает. Удерживается рукой за спинку стула и так остается недвижен несколько минут.) Как тихо скончалась-то, родимая моя! Что буду я теперь? (Плачет.)
Взволнованная до глубины
души, не меньше, чем любая женщина в первый сладкий и острый момент объятий избранника, Стелла вскрикнула; звонкий, счастливый смех ее рассыпался в комнате, стих и молчаливой улыбкой
тронул лицо Аяна.
«Какая, однако, здесь глушь! — думал землемер, стараясь прикрыть свои уши воротником от шинели. — Ни кола ни двора. Не ровен час — нападут и ограбят, так никто и не узнает, хоть из пушек пали… Да и возница ненадежный… Ишь какая спинища! Этакое дитя природы пальцем
тронет, так
душа вон! И морда у него зверская, подозрительная».
Вестимо, коли
душа чиста, так и злой дух тебя не
тронет.
Великий государь,
Ты смотришь вдаль и царственной высоко
Ты мыслию паришь, а между тем
Вокруг тебя не все идет так гладко,
Как кажется. Романовых за речи
Их дерзкие ты
трогать не велишь;
Но есть другой, опасливый на речи,
На вид покорный, преданный слуга,
Который вряд ли милости твоей
Усердствует в
душе: Василий Шуйский.
— Вот спасибо,
душа милая, — сказал Никита кухаркину мужу, — вдвоем все спорее. — И, разобрав ременные с кольцом на соединенном конце вожжи, Никита присел на облучок и
тронул просившую хода добрую лошадь по мерзлому навозу двора к воротам.
Нужно — простое, ясное: кусок земли, просторный, светлый дом, хорошая, неглупая жена и — чтобы люди уважали, не
трогали, — вот что крепко ставит человека на ноги и даёт
душе покой.
Однако все это шевелилось где-то слишком глубоко, как это случается часто… Теперь, когда я вспоминаю весь этот эпизод, эти соображения меня
трогают и разнеживают, но в то время я их почти не сознавал. Как будто они тихо всплывали со дна
души, но на поверхности сознания появились уже значительно позже.
И Франция упала за тобой
К ногам убийц бездушных и ничтожных.
Никто не смел возвысить голос свой;
Из мрака мыслей гибельных и ложных
Никто не вышел с твердою
душой, —
Меж тем как втайне взор Наполеона
Уж зрел ступени будущего
трона…
Я в этом тоне мог бы продолжать,
Но истина — не в моде, а писать
О том, что было двести раз в газетах,
Смешно, тем боле об таких предметах.
Шли на запад, сквозь чёрную сеть сучьев был виден багровый закат усталого солнца, на
душе у нас тоже было красно и празднично — собрание вышло хорошее, дружное, говорили мы все четверо по нескольку раз и, должно быть, хорошо
тронули крестьянство.
—
Душу мою пронзили! Будет — тоска моя!
Тронули вы меня за сердце… то есть, часу у меня такого не было в жизни!