Неточные совпадения
Большое, мягкое
тело Безбедова тряслось, точно он смеялся беззвучно, лицо обмякло, распустилось,
таяло потом, а в полупьяных глазах его Самгин действительно видел страх и радость. Отмечая в Безбедове смешное и глупое, он почувствовал к нему симпатию. Устав размахивать руками, задыхаясь и сипя, Безбедов повалился на стул и, наливая квас мимо стакана, бормотал...
Под черной пеной кружев четко видно ее длинное, рыбье
тело, туго обтянутое перламутровым шелком, коляска покачивалась на мягких рессорах,
тело женщины тихонько вздымалось и опадало, как будто
таяло.
— И сам ума не приложу, батюшка, отцы вы наши: видно, враг попутал. Да, благо, подле чужой межи оказалось; а только, что греха
таить, на нашей земле. Я его тотчас на чужой-то клин и приказал стащить, пока можно было, да караул приставил и своим заказал: молчать, говорю. А становому на всякий случай объяснил: вот какие порядки, говорю; да чайком его, да благодарность… Ведь что, батюшка, думаете? Ведь осталось у чужаков на шее; а ведь мертвое
тело, что двести рублев — как калач.
Он утих и — к чему
таить правду? — постарел не одним лицом и
телом, постарел душою; сохранить до старости сердце молодым, как говорят иные, и трудно и почти смешно; тот уже может быть доволен, кто не утратил веры в добро, постоянство воли, охоты к деятельности.
Неизмеримая секунда. Рука, включая ток, опустилась. Сверкнуло нестерпимо-острое лезвие луча — как дрожь, еле слышный треск в трубках Машины. Распростертое
тело — все в легкой, светящейся дымке — и вот на глазах
тает,
тает, растворяется с ужасающей быстротой. И — ничего: только лужа химически чистой воды, еще минуту назад буйно и красно бившая в сердце…
О — медленно оседала в своем кресле — будто под юнифой испарялось,
таяло тело, и только одно пустое платье и пустые — засасывающие синей пустотой — глаза. Устало...
Кожемякин не спал по ночам, от бессонницы болела голова, на висках у него явились серебряные волосы.
Тело, полное болью неудовлетворённого желания, всё сильнее разгоравшегося, словно
таяло, щеки осунулись, уставшие глаза смотрели рассеянно и беспомощно. Как сквозь туман, он видел сочувствующие взгляды Шакира и Натальи, видел, как усмехаются рабочие, знал, что по городу ходит дрянной, обидный для него и постоялки слух, и внутренне отмахивался ото всего...
Город взмок, распух и словно
таял, всюду лениво текли ручьи, захлебнувшаяся земля не могла более поглощать влагу и, вся в заплатах луж, в серых нарывах пузырей, стала подобна грязному
телу старухи нищей.
Он сидел на стуле, понимая лишь одно: уходит! Когда она вырвалась из его рук — вместе со своим
телом она лишила его дерзости и силы, он сразу понял, что всё кончилось, никогда не взять ему эту женщину. Сидел, качался, крепко сжимая руками отяжелевшую голову, видел её взволнованное, розовое лицо и влажный блеск глаз, и казалось ему, что она
тает. Она опрокинула сердце его, как чашу, и выплеснула из него всё, кроме тяжёлого осадка тоски и стыда.
— Наденька! какое, однако ж, у тебя
тело, так и
тает!
От этих дум торговля казалась ему скучным делом, мечта о чистой, маленькой лавочке как будто
таяла в нём, он чувствовал в груди пустоту, в
теле вялость и лень. Ему казалось, что он никогда не выторгует столько денег, сколько нужно для того, чтоб открыть лавочку, и до старости будет шляться по пыльным, жарким улицам с ящиком на груди, с болью в плечах и спине от ремня. Но удача в торговле, вновь возбуждая его бодрость, оживляла мечту.
С ненавистью и ужасом он смотрел, как мутные глаза Полуэктова становятся всё более огромными, всё сильнее давил ему горло, и, по мере того как
тело старика становилось всё тяжелее, тяжесть в сердце Ильи точно
таяла.
Петля разрывалась там и тут, её снова связывали и всё крепче, более узко, стягивали; огонь свирепо метался, прыгал, его
тело пухло, надувалось, извиваясь, как змея, желая оторвать от земли пойманную людьми голову, и, обессилев, устало и угрюмо падало на соседние овины, ползало по огородам,
таяло, изорванное и слабое.
Словно
таешь, прислонясь ко груди её, и растёт твоё
тело, питаясь тёплым и пахучим соком милой матери твоей; видишь себя неотрывно, навеки земным и благодарно думаешь...
Все его
тело растворялось и
таяло; оно сделалось невесомым, и это ощущение легкости и свободы было невыразимо блаженно.
Здесь печали было так много, что Назаров чувствовал, как она, точно осенний туман, обнимает всё его
тело, всасывается в грудь, теснит сердце, холодно сжимая его,
тает в груди, поднимается к горлу потоком слёз и душит.
На Огненной Земле Дарвин видел с корабля женщину, кормившую грудью ребенка; она подошла к судну и оставалась на месте единственно из любопытства, а между тем мокрый снег, падая,
таял на ее голой груди и на
теле ее голого малютки.
Медленно плыву на спине, чуть двигая руками. Холодные струйки пробегают по коже, радостно вздрагивает
тело. Синее-синее небо, в него уносятся верхушки берез, все улыбается.
Тает и рассеивается в душе мутная темнота.
— Да… Вот уже недели с две как бьется с ней нянька ее, Антиповна, старуха умная, преданная, всем, чем ни на есть пользует… Не действует. Краска с лица, почитай, сошла, с
тела спала,
тает девка на глазах и на поди…