Неточные совпадения
Бурсак не мог пошевелить рукою и был связан, как в
мешке, когда дочь воеводы смело подошла к нему, надела ему
на голову свою блистательную диадему, повесила
на губы ему серьги и накинула
на него кисейную прозрачную шемизетку [Шемизетка — накидка.]
с фестонами, вышитыми золотом.
Андрий схватил
мешок одной рукой и дернул его вдруг так, что
голова Остапа упала
на землю, а он сам вскочил впросонках и, сидя
с закрытыми глазами, закричал что было мочи: «Держите, держите чертова ляха! да ловите коня, коня ловите!» — «Замолчи, я тебя убью!» — закричал в испуге Андрий, замахнувшись
на него
мешком.
Самгин шагал в стороне нахмурясь, присматриваясь, как по деревне бегают люди
с мешками в руках, кричат друг
на друга, столбом стоит среди улицы бородатый сектант Ермаков. Когда вошли в деревню, возница, сорвав шапку
с головы, закричал...
Свалив солдата
с лошади, точно
мешок, его повели сквозь толпу, он оседал к земле, неслышно кричал, шевеля волосатым ртом, лицо у него было синее, как лед, и таяло, он плакал. Рядом
с Климом стоял человек в куртке, замазанной красками, он был выше
на голову, его жесткая борода холодно щекотала ухо Самгина.
Когда они установились, послышалась новая команда, и парами стали выходить арестанты в блинообразных шапках
на бритых
головах,
с мешками за плечами, волоча закованные ноги и махая одной свободной рукой, а другой придерживая
мешок за спиной.
Фабричный — муж, приставив ко рту бутылку
с водкой, закинув
голову, тянул из нее, а жена, держа в руке
мешок, из которого вынута была бутылка, пристально смотрела
на мужа.
Калиныч отворил нам избушку, увешанную пучками сухих душистых трав, уложил нас
на свежем сене, а сам надел
на голову род
мешка с сеткой, взял нож, горшок и головешку и отправился
на пасеку вырезать нам сот.
Лицо у него топорное, солдатское, старого типа;
на голове накладка, которую он зачесывает остатками волос сзади и
с боков; под узенькими влажными глазами образовались
мешки; сизые жилки, расползшиеся
на выдавшихся скулах и
на мясистом носу, свидетельствуют о старческом расширении вен; гладко выбритый подбородок украшен небольшим зобом.
Кузнец остановился
с своими
мешками. Ему почудился в толпе девушек голос и тоненький смех Оксаны. Все жилки в нем вздрогнули; бросивши
на землю
мешки так, что находившийся
на дне дьяк заохал от ушибу и
голова икнул во все горло, побрел он
с маленьким
мешком на плечах вместе
с толпою парубков, шедших следом за девичьей толпою, между которою ему послышался голос Оксаны.
Девушки между тем, дружно взявшись за руки, полетели, как вихорь,
с санками по скрипучему снегу. Множество, шаля, садилось
на санки; другие взбирались
на самого
голову.
Голова решился сносить все. Наконец приехали, отворили настежь двери в сенях и хате и
с хохотом втащили
мешок.
Стороной, около шоссе, тянулись вереницы богомольцев в Почаев; ковылял старый еврей
с мешком — разносчик своеобразной (впоследствии запрещенной) еврейской почты; тащилась, шурша по щебню, балагула, затянутая сверху пологом
на обручах и набитая битком
головами, плечами, ногами, перинами и подушками…
Прочухавшийся приказчик еще раз смерил странного человека
с ног до
головы, что-то сообразил и крикнул подрушного. Откуда-то из-за
мешков с мукой выскочил молодец, выслушал приказ и полетел
с докладом к хозяину. Через минуту он вернулся и объявил, что сам придет сейчас. Действительно, послышались тяжелые шаги, и в лавку заднею дверью вошел высокий седой старик в котиковом картузе. Он посмотрел
на странного человека через старинные серебряные очки и проговорил не торопясь...
Он, кряхтя, но все-таки
с легкостью, удивительною для его возраста, поднял труп Женьки за ноги и взвалил его
на спину
головой вниз, точно это была мясная туша или
мешок с картофелем.
Покрытая лохмотьями,
на жестких досках,
с мешком под
головою, она трудно и тяжело кончалась.
Она была очень некрасива в настоящую минуту: желтое, сморщенное лицо,
с мешками под глазами, неприятно выкаченные серые глаза, взбитые клочьями остатки белокурых волос
на голове и брюзглая полнота, которая портила ей шею, плечи и талию.
Село нас в сани человек
с двенадцать, приготовили, для осторожности,
на головы такие
мешки с дырьями и ждем у лесочка.
Над
головами стояло высокое звездное небо, по которому беспрестанно пробегали огненные полосы бомб; налево, в аршине, маленькое отверстие вело в другой блиндаж, в которое виднелись ноги и спины матросов, живших там, и слышались пьяные голоса их; впереди виднелось возвышение порохового погреба, мимо которого мелькали фигуры согнувшихся людей, и
на котором,
на самом верху, под пулями и бомбами, которые беспрестанно свистели в этом месте, стояла какая-то высокая фигура в черном пальто,
с руками в карманах, и ногами притаптывала землю, которую
мешками носили туда другие люди.
Пред глазами плачущей старушки в широко распахнувшуюся калитку влез
с непокрытою курчавою
головою дьякон Ахилла. Он в коротком толстом казакине и широких шароварах, нагружен какими-то
мешками и ведет за собой пару лошадей, из которых
на каждой громоздится большой и тяжелый вьюк. Наталья Николаевна молча смотрела, как Ахилла ввел
на двор своих лошадей, сбросив
на землю вьюки, и, возвратившись к калитке, запер ее твердою хозяйскою рукой и положил ключ к себе в шаровары.
Но горцы прежде казаков взялись за оружие и били казаков из пистолетов и рубили их шашками. Назаров висел
на шее носившей его вокруг товарищей испуганной лошади. Под Игнатовым упала лошадь, придавив ему ногу. Двое горцев, выхватив шашки, не слезая, полосовали его по
голове и рукам. Петраков бросился было к товарищу, но тут же два выстрела, один в спину, другой в бок, сожгли его, и он, как
мешок, кувырнулся
с лошади.
Кликнули казака, и он внес
мешок с головой.
Голову вынули, и Иван Матвеевич пьяными глазами долго смотрел
на нее.
В ответ
на радостные восклицания жены и матери, которые бросились обнимать его, он ограничился двумя-тремя: «Здорово!», после чего повернулся к детям и, спокойно оглянув их
с головы до ног, надел шапку и взвалил
на плечи
мешок.
Стоя
на дворе маленькими кучками, люди разговаривали, сумрачно поглядывая
на тело убитой, кто-то прикрыл
голову её
мешком из-под углей. В дверях кузни,
на место, где сидел Савелий, сел городовой
с трубкой в зубах. Он курил, сплёвывал слюну и, мутными глазами глядя
на деда Еремея, слушал его речь.
Низко наклонив
голову и глядя в землю, он ходил со двора
на двор и, постукивая палкой
с железным концом, утирал слёзы рукавом своих лохмотьев или концом грязного
мешка и, не умолкая, певуче, однотонно рассказывал своему помощнику...
Наркис. Не больно страшно. Ты меня не пугай! Я нынче и не такие страсти видел, да не испугался. Вот тебя бы
на этакую страсть, посмотрел бы я, что ты заговорила. Тут
на одном такие сапоги были, что у тебя от одних от сапог-то душа бы в пятки ушла. А уж какие шляпы! Да всё
с перьями. А у одного
мешок на голове, суконный.
Флаг
на духане размок от дождя и повис, и сам духан
с мокрой крышей казался темнее и ниже, чем он был раньше. Около дверей стояла арба; Кербалай, каких-то два абхазца и молодая татарка в шароварах, должно быть жена или дочь Кербалая, выносили из духана
мешки с чем-то и клали их в арбу
на кукурузовую солому. Около арбы, опустив
головы, стояла пара ослов. Уложив
мешки, абхазцы и татарка стали накрывать их сверху соломой, а Кербалай принялся поспешно запрягать ослов.
Директор слушал атлета, повернувшись к нему вполоборота и глядя мимо его
головы в окно. Убедившись, что Арбузов кончил, он перевел
на него свои жесткие глаза,
с нависшими под ними землистыми
мешками, и отрезал коротко и внушительно...
— Как она меня!.. —
с изумлением продолжал он через несколько секунд, оставаясь в старой позе,
на ларе,
на коленях и упираясь руками в пологий подоконник. — В полицию попала… пьяная…
с каким-то чертом. Скоро как порешила! — Он глубоко вздохнул, слез
с ларя, сел
на мешок, обнял
голову руками, покачался и спросил меня вполголоса...
Надев
на голову пустой
мешок, я пошел
на двор, и когда поравнялся
с Никитой — он сказал мне тихонько, сквозь зубы...
Большую же часть во время езды, закутавшись в шинель, подняв ее воротник выше
головы, он читал какую-то книгу, которую прятал под себя или клал в
мешок, который всегда выносил
с собою
на станциях.
Петунников улыбнулся улыбкой победителя и пошел к ночлежке, но вдруг остановился, вздрогнув. В дверях против него стоял
с палкой в руке и
с большим
мешком за плечами страшный старик, ершистый от лохмотьев, прикрывавших его длинное тело, согнутый тяжестью ноши и наклонивший
голову на грудь так, точно он хотел броситься
на купца.
— Да, соразмерный экипаж! — сказал один из козаков, садясь
на облучок сам-друг
с кучером, завязавшим
голову тряпицею вместо шапки, которую он успел оставить в шинке. Другие пять вместе
с философом полезли в углубление и расположились
на мешках, наполненных разною закупкою, сделанною в городе.
Все это было дико, мрачно, нелепо, но ведь положение мое тоже было и дико, и мрачно… Я посмотрел
на крепко запертую дверь,
на железную печку,
на стены каменного
мешка… Здесь можно погибнуть безвестно и навсегда… Потом пришло в
голову, что если закрыть эту печку
с угаром…
Идет, едва ноги волочит, в одних кожаных штанах, без рубахи, и
на избитых
голых плечах полубатманный
мешок с пшеницей тащит.
Пока
на дворе подмазывают возок и позвякивают колокольчиками, пока одевается Илья Иваныч, который сейчас повезет меня, я отыскиваю в углу удобное местечко, склоняю
голову на мешок с чем-то, кажется,
с зерном, и тотчас же мною овладевает крепкий сон; уж снятся мне моя постель, моя комната, снится, что я сижу у себя дома за столом и рассказываю своим, как моя пара столкнулась
с почтовой тройкой, но проходят две-три минуты, и я слышу, как Илья Иваныч дергает меня за рукав и говорит...
Это был молодой белокурый почтальон в истасканном форменном сюртучишке и в рыжих грязных сапогах. Согревши себя ходьбой, он сел за стол, протянул грязные ноги к
мешкам и подпер кулаком
голову. Его бледное
с красными пятнами лицо носило еще следы только что пережитых боли и страха. Искривленное злобой, со свежими следами недавних физических и нравственных страданий,
с тающим снегом
на бровях, усах и круглой бородке, оно было красиво.
Ей было уже за тридцать. Сразу восточный наряд, —
голову ее покрывал бархатный колпак
с каким-то
мешком, откинутым набок, — показывал, что она татарка. Шелковая короткая безрукавка ловко сидела
на ней. Лицо подрумяненное,
с насурмленными бровями, хитрое и худощавое, могло еще нравиться.
За моей спиной, положив
голову на мешок с овсом, тихо похрапывал сын садовника Пашка, мальчик лет восьми, которого я взял
с собою
на случай, если бы представилась надобность присмотреть за лошадью.
Бледный,
с широкими зрачками и
с мокрой
головой, он сел
на мешки и в изнеможении опустил руки.
У широкой степной дороги, называемой большим шляхом, ночевала отара овец. Стерегли ее два пастуха. Один, старик лет восьмидесяти, беззубый,
с дрожащим лицом, лежал
на животе у самой дороги, положив локти
на пыльные листья подорожника; другой — молодой парень,
с густыми черными бровями и безусый, одетый в рядно, из которого шьют дешевые
мешки, лежал
на спине, положив руки под
голову, и глядел вверх
на небо, где над самым его лицом тянулся Млечный путь и дремали звезды.
А когда я возвращался, я столкнулся в калитке
с Гольтяковым. Мутно-грозными глазами он оглядел меня, погрозил кулаком и побежал через улицу.
На дворе была суетня. В снегу полусидела Прасковья в разорванном платье.
Голова бессильно моталась, космы волос были перемешаны со снегом. Из разбитой каблуком переносицы капала кровь
на отвисшие, худые
мешки грудей. Хозяйка и Феня ахали.
Я выскакал
на тот берег. За речкою, один среди брошенных орудий, неподвижно все сидел
на своей лошади худой артиллерийский капитан. У него что-то было в руке, он поднял руку, близко от
головы сверкнул огонек, и капитан
мешком повалился
на землю
с вдруг рванувшейся лошади.
К западу от сопки лежали два сильно блиндированных окопа, в них сидело две роты; над
головами — толстые балки,
на аршин засыпанные землею, впереди — узкие бойницы, заложенные
мешками с песком.
Я вскочил, умылся. В столовой было тепло. В окно виднелся лежащий
на палубе солдат; он спал, привалившись
головою к
мешку, скорчившись под шинелью,
с посиневшим от стужи лицом.
Назарий сидел пасмурно, так низко поникнув
головой, что залом его шапки, висевшей наперед, нередко касался гривы бодро выступавшего коня. Захарий же сгорбился и посвистывал, переваливаясь то в ту, то в другую сторону, мотая ногами и сидя, как туго набитый
мешок,
на маленькой лошаденке, неохотно трусившей под ним. Холопы ехали сзади и
с глупым любопытством осматривали окрестности, видимо, для них совершенно незнакомые.
Вернувшись к себе в палату, Пашка сел
на кровать и стал дожидаться доктора, чтобы идти
с ним ловить чижей или ехать
на ярмарку. Но доктор не шел. В дверях соседней палаты мелькнул ненадолго фельдшер. Он нагнулся к тому больному, у которого
на голове лежал
мешок со льдом, и крикнул...
Подождав минуты две, палач, мрачно хмурясь, положил руки
на плечи трупу и сильным движением потянул его. Все движения трупа прекратились, кроме медленного покачивания висевшей в
мешке куклы
с неестественно выпяченной вперед
головой и вытянутыми в арестантских чулках ногами.