Неточные совпадения
Счастливый, сияющий, точно «с месяцем во лбу», по
выражению няньки, пришел он домой, сел в угол дивана и быстро начертил по пыли на столе крупными буквами: «Ольга».
Этот визит омрачил
счастливое настроение Заплатиной, и она должна была из чувства безопасности прекратить свои дальнейшие посещения Ляховских. Да кроме того, ей совсем не нравилось смотреть на презрительное
выражение лица, с которым встретил ее сам Игнатий Львович, хотя ему как больному можно было многое извинить; затем натянутая любезность, с какой обращался к ней доктор, тоже шокировала покорную приличиям света натуру Хионии Алексеевны.
И однако же, этот выговор и интонация слов представлялись Алеше почти невозможным каким-то противоречием этому детски простодушному и радостному
выражению лица, этому тихому,
счастливому, как у младенца, сиянию глаз!
Она казалась до того
счастливой, что Санин просто удивлялся; у нее на лице появилось даже то степенное
выражение, какое бывает у детей, когда они очень… очень довольны.
Смерть, должно быть, произошла мгновенно; никакого смертного мучения не замечалось в лице;
выражение было спокойное, почти
счастливое, только бы жить.
Незнакомец, казалось, сам одобрял
счастливую мысль Михеича. Он усмехался, поглаживая бороду, но скоро лицо его приняло прежнее суровое
выражение.
Елена в этот день сказалась больною и не вышла из светлицы. Морозов ни в чем не изменил своего обращения с Никитой Романовичем. Но, поздравляя его с
счастливым возвратом и потчуя прилежно дорогого гостя, он не переставал вникать в
выражение его лица и старался уловить на нем признаки предательства. Серебряный был задумчив, но прост и откровенен по-прежнему; Морозов не узнал ничего.
Саша нагнулся, призакрыл глаза и понюхал. Людмила засмеялась, легонько хлопнула его ладонью по губам и удержала руку на его рте. Саша зарделся и поцеловал ее теплую, благоухающую ладонь нежным прикосновением дрогнувших губ. Людмила вздохнула, разнеженное
выражение пробежало по ее миловидному лицу и опять заменилось привычным
выражением счастливой веселости. Она сказала...
Она тотчас легла в постель. На ресницах у нее блестели слезы, но
выражение было
счастливое, спала она крепко и сладко, и видно было, что в самом деле у нее легко на душе и что она отдыхает. Давно-давно уже она не спала так!
Наступает молчание. Катя поправляет прическу, надевает шляпу, потом комкает письма и сует их в сумочку — и все это молча и не спеша. Лицо, грудь и перчатки у нее мокры от слез, но
выражение лица уже сухо, сурово… Я гляжу на нее, и мне стыдно, что я
счастливее ее. Отсутствие того, что товарищи-философы называют общей идеей, я заметил в себе только незадолго перед смертью, на закате своих дней, а ведь душа этой бедняжки не знала и не будет знать приюта всю жизнь, всю жизнь!
Первым от судей помещался один из назвавших себя — Сергей Головин, сын отставного полковника, сам бывший офицер. Это был совсем еще молодой, белокурый, широкоплечий юноша, такой здоровый, что ни тюрьма, ни ожидание неминуемой смерти не могли стереть краски с его щек и
выражения молодой,
счастливой наивности с его голубых глаз. Все время он энергично пощипывал лохматую светлую бородку, к которой еще не привык, и неотступно, щурясь и мигая, глядел в окно.
Бахтиаров не танцевал; Юлия Владимировна, чтобы окончательно взбесить губернского льва, казалась веселою,
счастливою и несколько раз обращалась с нежными
выражениями к Павлу; но Бахтиаров уехал, и она сделалась грустна, задумчива и решительно не стала замечать мужа.
Случалось, что такой добычей оказывался, по его собственному
выражению, какой-нибудь «рыцарь из-под темной звезды» — шулер, известный плагиатор, сводник, альфонс, графоман — ужас всех редакций, зарвавшийся кассир или артельщик, тратящий по ресторанам, скачкам и игорным залам казенные деньги с безумием человека, несущегося в пропасть; но бывали также предметами его спортивного увлечения знаменитости сезона — пианисты, певцы, литераторы, чрезмерно
счастливые игроки, жокеи, атлеты, входящие в моду кокотки.
И дома, и в поле, и в сарае я думал о ней, я старался понять тайну молодой, красивой, умной женщины, которая выходит за неинтересного человека, почти за старика (мужу было больше сорока лет), имеет от него детей, — понять тайну этого неинтересного человека, добряка, простяка, который рассуждает с таким скучным здравомыслием, на балах и вечеринках держится около солидных людей, вялый, ненужный, с покорным, безучастным
выражением, точно его привели сюда продавать, который верит, однако, в свое право быть
счастливым, иметь от нее детей; и я все старался понять, почему она встретилась именно ему, а не мне, и для чего это нужно было, чтобы в нашей жизни произошла такая ужасная ошибка.
Он смотрел на нее, пока она управлялась с одеялом, потом закрыл глаза и с детски-счастливым
выражением на измученном лице заснул.
Дня через три величественные чемоданы были отправлены на станцию, а вслед за ними укатил и тайный советник. Прощаясь с матушкой, он заплакал и долго не мог оторвать губ от ее руки, когда же он сел в экипаж, лицо его осветилось детскою радостью… Сияющий,
счастливый, он уселся поудобней, сделал на прощанье плачущей матушке ручкой и вдруг неожиданно остановил свой взгляд на мне. На лице его появилось
выражение крайнего удивления.
В Америке область художественная понимается еще шире: знаменитый американский писатель Брет-Гарт [Брет-Гарт Френсис (1839–1902) — американский писатель. Речь идет о его рассказе «Разговор в спальном вагоне» (1877).] рассказывает, что у них чрезвычайно прославился «художник», который «работал над мертвыми». Он придавал лицам почивших различные «утешительные
выражения», свидетельствующие о более или менее
счастливом состоянии их отлетевших душ.
Своим ровным, резким голосом она нанизывала фразу за фразой, строго покрикивая на нерадивую, поминутно отстающую от подруг Машу Рыжову или на маленькую, болезненную Чуркову, украшавшую то и дело чернильными кляксами свою тетрадь, но при этом лицо ее все еще хранило то недавнее
выражение радости, с которым она вошла объявить
счастливую весть о выздоровлении Наташи, а глаза смотрели мягче и добрее, каким-то совсем новым и непривычным им взглядом.
Он оглянулся на жену. Лицо у нее было розовое от жара, необыкновенно ясное и радостное. Бронза, привыкший всегда видеть ее лицо бледным, робким и несчастным, теперь смутился. Похоже было на то, как будто она в самом деле умирала и была рада, что наконец уходит навеки из этой избы, от гробов, от Якова… И она глядела в потолок и шевелила губами, и
выражение у нее было
счастливое, точно она видела смерть, свою избавительницу, и шепталась с ней.
Оба они в один год сошли в могилу, почти следом за своей монархиней, когда их единственной дочери шел двадцать шестой год, не оставив ей никакого состояния, кроме знатности и красоты. Последняя в тот романтический век была сама по себе хорошим капиталом, не в том смысле, как понимается это
выражение теперь, а действительным состоянием, обеспечивающим девушку на всю жизнь и делающим ее
счастливой и довольной.
У одного Егора Никифорова порой в глазах светилась грусть, когда он смотрел на
счастливые лица обитателей высокого дома. Он старался скрыть эту грусть, это томящее его предчувствие стерегущего высокий дом несчастья от окружающих, и это было для него тем легче, что эти окружающие,
счастливые и довольные, не замечали странного
выражения его глаз, а, быть может, приписывали его перенесенным им страданиям на каторге и в силу этого не решались спросить его.
Молодая девушка подняла голову, так как тон, каким сказал эту фразу Иннокентий Антипович, показался ей загадочным. На лице своего крестного отца она заметила тоже загадочно-счастливое
выражение.
Вдруг
счастливую улыбку сменили страшные судороги. Лицо варнака приняло почти зверское
выражение.
Получаемые ею подарки она, конечно, считала лишь знаками внимания и
выражением чувств своих
счастливых избранников.
Наконец баронесса и князь вышли, и Осипу Федоровичу показалось, что
выражение лица Тамары Викентьевны сделалось еще
счастливее. Он сделал над собой неимоверное усилие и отвернулся по направлению к сцене.
— Так хорошо? — сказал Николай, еще раз высматривая
выражение лица сестры, чтоб узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же
счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из-под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая,
счастливая и любящая жена.
«Где тут думать о
счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», говорило
выражение его лица.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего-то
счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было
выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
И эти простые слова, взгляд и
выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и
счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Чтò ж это такое, как я счастлив!» — говорил себе Пьер.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и
счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных
выражений и преобладающее
выражение благодушной, невинной молодости.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным
выражением внутреннего и счастливо-спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжны Марьи, а смотрели вглубь — в себя — во что-то
счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
— Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, — сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтоб обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее
выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось
счастливою, благодарною, детскою улыбкой.