Неточные совпадения
Больно уж, говорят, дерзко он
суд ведет, ну, и тоже такая гуляка, что не приведи истинный
Христос.
Христос пришел для всех народов, и все народы имеют перед
судом христианского сознания свою судьбу и свой удел.
Фатум Страшного
суда и гибели есть конец пути, отпавшего от Бога и
Христа, конец для тьмы и рабства.
Позитивисты, исповедующие социальные утопии, ждут страшного
суда над злом прошлого, ждут окончательного торжества правды на земле, но смешивают правду Божью с правдой человеческой,
суд Божий с
судом человеческим, чаяния Христа-Мессии с чаяниями Антихриста, земного бога.
— Нет-с, это — не та мысль; тут мысль побольше и поглубже: тут блудница приведена на
суд, но только не к
Христу, а к фарисею, к аристократишке; тот, разумеется, и задушил ее. Припомните надпись из Дантова «Ада», которую мальчишка, сынишка Лукреции, написал: «Lasciate ogni speranza, voi che entrate» [«Оставь надежду навсегда каждый, кто сюда входит» (итал.).]. Она прекрасно характеризует этот мирок нравственных палачей и душителей.
— Да замолчи,
Христа ради… недобрый ты сын! (Арина Петровна понимала, что имела право сказать «негодяй», но, ради радостного свидания, воздержалась.) Ну, ежели вы отказываетесь, то приходится мне уж собственным
судом его судить. И вот какое мое решение будет: попробую и еще раз добром с ним поступить: отделю ему папенькину вологодскую деревнюшку, велю там флигелечек небольшой поставить — и пусть себе живет, вроде как убогого, на прокормлении у крестьян!
Церковные учители признают нагорную проповедь с заповедью о непротивлении злу насилием божественным откровением и потому, если они уже раз нашли нужным писать о моей книге, то, казалось бы, им необходимо было прежде всего ответить на этот главный пункт обвинения и прямо высказать, признают или не признают они обязательным для христианина учение нагорной проповеди и заповедь о непротивлении злу насилием, и отвечать не так, как это обыкновенно делается, т. е. сказать, что хотя, с одной стороны, нельзя собственно отрицать, но, с другой стороны, опять-таки нельзя утверждать, тем более, что и т. д., а ответить так же, как поставлен вопрос в моей книге: действительно ли
Христос требовал от своих учеников исполнения того, чему он учил в нагорной проповеди, и потому может или не может христианин, оставаясь христианином, идти в
суд, участвуя в нем, осуждая людей или ища в нем защиты силой, может или не может христианин, оставаясь христианином, участвовать в управлении, употребляя насилие против своих ближних и самый главный, всем предстоящий теперь с общей воинской повинностью, вопрос — может или не может христианин, оставаясь христианином, противно прямому указанию
Христа обещаться в будущих поступках, прямо противных учению, и, участвуя в военной службе, готовиться к убийству людей или совершать их?
Но другой вопрос, о том, имеют ли право отказаться от военной службы лица, не отказывающиеся от выгод, даваемых насилием правительства, автор разбирает подробно и приходит к заключению, что христианин, следующий закону
Христа, если он не идет на войну, не может точно так же принимать участия ни в каких правительственных распоряжениях: ни в
судах, ни в выборах, — не может точно так же и в личных делах прибегать к власти, полиции или
суду.
И они совершенно правы, если принимать указания совершенства, даваемые учением
Христа, за правила, которые каждый обязан исполнять так же, как в общественном учении всякий обязан исполнять правило уплаты податей, участия в
суде и т. п.
«Толстой пришел к убеждению, что мир был грубо обманут, когда людей уверили, что учение
Христа «не противься злу или злом» совместимо с войной,
судами, смертною казнью, разводами, клятвой, народными пристрастиями и вообще с большинством учреждений гражданской и общественной жизни.
Оказывается, что перед
судом ученых нашего времени закон еврейский: зуб за зуб и око за око, — закон справедливого возмездия, известный человечеству 5000 лет тому назад, более целесообразен, чем закон любви, 1800 лет тому назад проповеданный
Христом на место этого самого закона справедливости.
Прямо на стене, в виду его и тех, кто предстанет к нему на
суде, он утвердил лучшим художником написанную икону
Христа с благословляющей десницей и евангелием, на разогнутой странице которого читалось: «Научитеся от меня, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой».
— Смотрите, Марья Петровна, не нажить бы вам бед с вашими лечениями! Сами же говорите, что старик этот чуть живехонек… Ну, а как он вдруг да отдаст у вас богу душу, умрет, что вы думаете? Знаете ли, какое это дело? Да тут от
суда не отделаешься. Разве не слышали, каких хлопот нажил себе чрез такой же точно случай Егор Иванович Редечкин третьего года?…
Христос с вами, Марья Петровна, что вы делаете?…
— Ни за что на свете не подам объявления, ни за что на свете не наведу
суда на деревню.
Суд наедет, не одну мою копейку потянет, а миру и без того туго приходится. Лучше ж я как-нибудь, с Божьей помощью, перебьюсь. Сколочусь по времени с деньжонками, нову токарню поставлю. А злодея, что меня обездолил, — суди Бог на страшном
Христовом судилище.
Во
Христе заключается не только высшая и единственная норма долженствования для человека, но и закон человеческого бытия, хотя это и раскроется лишь в конце нашего зона, на Страшном
Суде.
И воскресение, и Страшный
суд распространяются на все человечество, как знавшее, так и не знавшее
Христа в земной жизни (здесь тайна проповеди во аде — ср. 1 Петр.
На Страшном
суде человек, поставленный лицом к лицу с
Христом и в Нем познавший истинный закон своей жизни, сам сделает в свете этого сознания оценку своей свободе в соответствии тому «подобию», которое создано творчеством его жизни, и сам различит в нем призрачное, субъективное, «психологическое» от подлинного, реального, онтологического.
[Верховный
суд иудеев, приговоривший Иисуса
Христа к распятию.
Из того изображения Страшного
суда, которое дается в Евангелии (Мф. 25:31–46), явствует, что все человечество будет судимо по некоторой имманентной норме человечности, которая вместе с тем окажется и мерой
Христовой.
Вот — праведница, которая, умирая, наверное, молилась об одном: чтобы ей в аду было присуждено место не слишком горячее. И
Христос сказал бы ей на страшном
суде: ты губила душу свою и тем спасла ее!
На
суде по делу 1 марта, на вопрос православный ли он, он ответил: «Крещен в православии, но православие отрицаю, хотя сущность учения Иисуса
Христа признаю.
Евангелие совсем не рекомендует многословия в молитве, совсем не учит спасению через уединенную молитву, и совсем не об этом будет спрошено
Христом на страшном
суде.
Хотя правильная морская война мальтийского ордена с турками была совершенно излишней после истребления их флота при Чесме Алексеем Орловым, но храня свои древние рыцарские обеты — бороться с врагами
Христа и защищать слабых и угнетенных — мальтийцы продолжали снаряжать свои военные
суда для крейсерства, чтобы освобождать из неволи захваченных пиратами христиан, охранять от нападений со стороны этих морских разбойников христианских торговцев и держать в страхе
суда, на флаге которых был изображен полумесяц.
Богословы-толкователи упоминают о том, что в христианских государствах
суды должны быть и не противны закону
Христа.
Очень трудно понять, что те
суды, которые открываются христианскими молебствиями, благословляются теми, которые считают себя блюстителями закона
Христа, что эти-то самые
суды несовместимы с исповеданием
Христа и прямо противны ему.
Но нигде ни слова не говорится о человеческих учреждениях,
судах, о том, в каком отношении находятся
суды эти к этому запрещению осуждать. Запрещает ли их
Христос, или допускает? На этот естественный вопрос нет никакого ответа, как будто уже слишком очевидно то, что как скоро христианин сел на судейское место, то тогда он не только может осуждать ближнего, но и казнить его.
Но, может быть,
Христос говорит только о личном отношении каждого человека к
судам, но не отрицает самого правосудия и допускает в христианском обществе людей, которые судят других в установленных учреждениях?
И аще кои попротивятся сему праведному
суду, яко самому
Христу и святым его противятся, и повинен будет вечному
суду».
Христос сказал (Иоан. XII, 31): «Ныне
суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон».
Но, может быть, думал я,
Христос не имел дела с человеческими
судами и не думал о них.
Каждый гражданин должен прийти в
суд и быть участником
суда и наказаний, т. е. каждый должен отречься от заповеди
Христа непротивления злому не словом только, но делом.
Сколько бы я ни злословил брата, я не злословлю закон, но если я обвиняю и сужу
судом брата, то очевидно, что я этим самым обвиняю закон
Христа, т. е. я считаю закон
Христа недостаточным и обвиняю и сужу закон.
Ведь не могут же русские люди нашего времени — я думаю, что не ошибаясь скажу, чующие уже, хотя и в неясном виде, сущность истинного учения
Христа, — серьезно верить в то, что призвание человека в этом мире состоит в том, чтобы данный ему короткий промежуток времени между рождением и смертью употребить на то, чтобы говорить речи в палатах или собраниях товарищей социалистов или в
судах, судить своих ближних, ловить, запирать, убивать их, или кидать в них бомбы, или отбирать у них земли, или заботиться о том, чтобы Финляндия, Индия, Польша, Корея были бы присоединены к тому, что называется Россией, Англией, Пруссией, Японией, или о том, чтобы освободить насилием эти земли и быть для того готовым к массовым убийствам друг друга.
Но положим, что слова
Христа о страшном
суде и совершении века и другие слова из Евангелия Иоанна имеют значение обещания загробной жизни для душ умерших людей, все-таки несомненно и то, что учение его о свете жизни, о царстве бога имеет и то доступное его слушателям и нам теперь значение, что жизнь истинная есть только жизнь сына человеческого по воле отца. Это тем легче допустить, что учение о жизни истинной по воле отца жизни включает в себя понятие о бессмертии и жизни за гробом.
Вижу, что слова
Христа: не судите и не осуждайте, были поняты его первыми учениками так же, как я их понял теперь, в их прямом смысле: не судите в
судах — не участвуйте в них.
Стало быть,
Христос думал о тех
судах человеческих, которые должны были засудить его и его учеников, и засуждавшие и засуждающие миллионы людей.
Первое, что поразило меня, когда я понял заповедь о непротивлении злу в ее прямом значении, было то, что
суды человеческие не только не сходятся с нею, но прямо противны ей, противны и смыслу всего учения, и что поэтому
Христос, если подумал о
судах, то должен был отрицать их.
—
Христос говорит: вам внушено, вы привыкли считать хорошим и разумным то, чтобы силой отстаиваться от зла и вырывать глаз за глаз, учреждать уголовные
суды, полицию, войско, отстаиваться от врагов, а я говорю: не делайте насилия, не участвуйте в насилии, не делайте зла никому, даже тем, которых вы называете врагами.
Только когда я понял в прямом значении слова о непротивлении злу, только тогда мне представился вопрос о том, как относится
Христос ко всем этим
судам и департаментам.
Мне не приходило еще в голову то, что теперь так ясно: что гораздо бы проще было устраивать и учреждать жизнь по закону
Христа, а молиться уж о том, чтобы были
суды, казни, войны, если они так нужны для нашего блага.
Но, может быть по той связи, в которой находятся с другими слова: не судите и не осуждайте, видно, что в этом месте
Христос, говоря: не судите, не думал о
судах человеческих?
И действительно, вижу, что
Христос много раз прямо говорит про
суды, как про зло.
Я не видал того, что невозможно в одно и то же время исповедывать Христа-бога, основа учения которого есть непротивление злому, и сознательно и спокойно работать для учреждения собственности,
судов, государства, воинства, учреждать жизнь, противную учению
Христа, и молиться этому
Христу о том, чтобы между нами исполнялся закон непротивления злому и прощения.
Впереди — антихрист, который должен пасть, но не от руки людей, а от десницы самого Иисуса
Христа, как сказано в апокалипсисе, а за падением антихриста немедленно настает воскресение мертвых, страшный
суд, райские утехи для верных и вечный огонь, вечный скрежет зубов для неверных.
Так что по смыслу выходило, что
Христос должен был запрещать
суды.
Справляюсь с тем, как первые ученики
Христа, апостолы, смотрели на
суды человеческие, признавали ли, одобряли ли их?
Говорится, что
Христос сам утвердил клятву на
суде, когда на слова первосвященника: «Заклинаю тебя богом живым», отвечал: ты сказал; говорится, что апостол Павел призывает бога во свидетельство истины своих слов, что есть, очевидно, та же клятва; говорится, что клятвы были предписаны законом Моисеевым, но господь не отменил этих клятв; говорится, что отменяются только клятвы пустые, фарисейски-лицемерные.
Но почему слова эти, противно всему учению
Христа, понимаются так узко, что в запрещении судить не входит запрещение
судов, почему предполагается, что
Христос, запрещая осуждение ближнего, невольно сорвавшееся с языка, как дурное дело, такое же осуждение, совершаемое сознательно и связанное с причинением насилия над осужденным, не считает дурным делом и не запрещает, — на это нет ответа; и ни малейшего намека о том, чтобы можно было под осуждением разуметь и то осуждение, которое происходит на
судах и от которого страдают миллионы.
Но вижу, что этого нельзя предположить:
Христос со дня рождения и до смерти сталкивался с
судами Ирода, синедриона и первосвященников.
Но этого тоже нет, напротив, ясно по связи речи, что, говоря: не судите,
Христос говорит именно о
судах, учреждениях: по Матфею и Луке, перед тем, чтобы сказать: не судите и не осуждайте, он говорит: не противьтесь злому, терпите зло, делайте добро всем.