Неточные совпадения
«Онегин, я тогда моложе,
Я лучше, кажется, была,
И я любила вас; и что же?
Что в сердце вашем я нашла?
Какой ответ? одну суровость.
Не
правда ль? Вам была не новость
Смиренной девочки любовь?
И нынче — Боже! — стынет кровь,
Как только вспомню взгляд холодный
И эту проповедь… Но вас
Я не виню: в тот
страшный час
Вы поступили благородно,
Вы были правы предо мной.
Я благодарна всей душой…
Между тем затеяли пирушку, пригласили Райского, и он слышал одно: то о колорите, то о бюстах, о руках, о ногах, о «
правде» в искусстве, об академии, а в перспективе — Дюссельдорф, Париж, Рим. Отмеривали при нем года своей практики, ученичества, или «мученичества», прибавлял Райский. Семь, восемь лет —
страшные цифры. И все уже взрослые.
— Слушайте, Татьяна Павловна: я вам сообщу одну
страшную тайну, но только не сейчас, теперь нет времени, а завтра наедине, но зато скажите мне теперь всю
правду, и что это за мертвая петля… потому что я весь дрожу…
Он вспомнил, как он когда-то гордился своей прямотой, как ставил себе когда-то правилом всегда говорить
правду и действительно был правдив, и как он теперь был весь во лжи — в самой
страшной лжи, во лжи, признаваемой всеми людьми, окружающими его,
правдой.
По стенам красовались голубые обои,
правда все изодранные, а под ними в трещинах копошились тараканы-прусаки в
страшном количестве, так что стоял неумолкаемый шорох.
О, есть и во аде пребывшие гордыми и свирепыми, несмотря уже на знание бесспорное и на созерцание
правды неотразимой; есть
страшные, приобщившиеся сатане и гордому духу его всецело.
Ко всякому другому, явись такой, приревновал бы тотчас же и, может, вновь бы намочил свои
страшные руки кровью, а к этому, к этому «ее первому», не ощущал он теперь, летя на своей тройке, не только ревнивой ненависти, но даже враждебного чувства —
правда, еще не видал его.
Вместо твердого древнего закона — свободным сердцем должен был человек решать впредь сам, что добро и что зло, имея лишь в руководстве твой образ пред собою, — но неужели ты не подумал, что он отвергнет же наконец и оспорит даже и твой образ и твою
правду, если его угнетут таким
страшным бременем, как свобода выбора?
Итак, он признался, почему же, опять повторю это, в предсмертной записке не объявил нам всей
правды, зная, что завтра же для безвинного подсудимого
страшный суд?
—
Страшные словеса ваши! А что, великий и блаженный отче, — осмеливался все больше и больше монашек, —
правда ли, про вас великая слава идет, даже до отдаленных земель, будто со Святым Духом беспрерывное общение имеете?
Ночью мне приснился
страшный сон: будто маменька упрекает меня в неблагодарности и говорит
правду, но такую ужасную
правду, что я начала стонать.
Наконец сама Р., с неуловимой ловкостью ящерицы, ускользала от серьезных объяснений, она чуяла опасность, искала отгадки и в то же время отдаляла
правду. Точно она предвидела, что мои слова раскроют
страшные истины, после которых все будет кончено, и она обрывала речь там, где она становилась опасною.
Позитивисты, исповедующие социальные утопии, ждут
страшного суда над злом прошлого, ждут окончательного торжества
правды на земле, но смешивают
правду Божью с
правдой человеческой, суд Божий с судом человеческим, чаяния Христа-Мессии с чаяниями Антихриста, земного бога.
Что Христос умер на кресте смертью раба, что
Правда была распята, — это факт, который все знают, который принуждает и насилует, его признание не требует ни веры, ни любви; этот
страшный факт дан всему миру, познан миром.
— Видишь ли, меня притягивает и интересует в этой жизни ее… как бы это выразиться?.. ее
страшная, обнаженная
правда.
Но зато какая
страшная, голая, ничем не убранная, откровенная
правда в этом деловом торге о цене ночи, в этих десяти мужчинах в — вечер, в этих печатных правилах, изданных отцами города, об употреблении раствора борной кислоты и о содержании себя в чистоте, в еженедельных докторских осмотрах, в скверных болезнях, на которые смотрят так же легко и шутливо, так же просто и без страдания, как на насморк, в глубоком отвращении этих женщин к мужчинам,таком глубоком, что все они, без исключения, возмещают его лесбийским образом и даже ничуть этого не скрывают.
Нас попросили выйти из вагонов, и, надо сказать
правду, именно только попросили,а отнюдь не вытурили. И при этом не употребляли ни огня, ни меча — так это было странно! Такая ласковость подействовала на меня тем более отдохновительно, что перед этим у меня положительно подкашивались ноги. В голове моей даже мелькнула нахальная мысль:"Да что ж они об
Страшном суде говорили! какой же это
Страшный суд! — или, быть может, он послебудет?
На расспросы мои он сообщил, что у него сестра, сидит без работы, больная; может, и
правда, но только я узнал потом, что этих мальчишек тьма-тьмущая: их высылают «с ручкой» хотя бы в самый
страшный мороз, и если ничего не наберут, то наверно их ждут побои.
Для Сусанны Николаевны настала
страшная и решительная минута. Сказать
правду Егору Егорычу она боялась, и не за себя, — нет, — а за него; но промолчать было невозможно.
Когда я рассказывал им о том, что сам видел, они плохо верили мне, но все любили
страшные сказки, запутанные истории; даже пожилые люди явно предпочитали выдумку —
правде; я хорошо видел, что чем более невероятны события, чем больше в рассказе фантазии, тем внимательнее слушают меня люди.
— Переменится… Нет, как его, дружок, возможно женить? невозможно. Он уж весь до сих пор, до бесконечности извертелся; в господа бога не верит до бесконечности; молоко и мясо по всем постам, даже и в
Страшную неделю ест до бесконечности; костей мертвых наносил домой до бесконечности, а я, дружок мой,
правду вам сказать, в вечернее время их до бесконечности боюсь; все их до бесконечности тревожусь…
Правда, что все они прошли через ту
страшную, искусную, веками выработанную муштровку, убивающую всякую самодеятельность человека, и так приучены к механическому повиновению, что при словах команды...
Рюмин (усмехаясь). Ну, это, знаете, рискованно!
Правда груба и холодна, и в ней всегда скрыт тонкий яд скептицизма… Вы сразу можете отравить ребенка, открыв перед ним всегда
страшное лицо
правды.
Правда, говорят, будто бы и в наше время голодные волки бродят по лесу и кой-где в дуплах завывают филины и сычи; но эти мелкие второклассные ужасы так уже износились во всех
страшных романах, что нам придется скоро отыскивать девственную природу, со всеми дикими ее красотами, в пустынях Барабинских или в бесконечных лесах южной Сибири.
Что, если бы чудом настоящее оказалось сном,
страшным кошмаром, и мы проснулись бы обновленные, чистые, сильные, гордые своею
правдой?..
— Я думаю, что вздор! — подхватила княгиня. — Потому что, если б это
правда была, то это показывало бы, что она какая-то
страшная и ужасная женщина.
— Может быть, это произошло тогда, когда я был совсем еще ребенком? И
правда, когда я подумаю так, то начинает что-то припоминаться, но так смутно, отдаленно, неясно, точно за тысячу лет — так смутно! И насколько я знаю по словам… других людей, в детстве вокруг меня было темно и печально. Отец мой, Василий Васильевич, был очень тяжелый и даже
страшный человек.
— Бедняжка, — заговорила она, — какая смерть-то
страшная; теперь вода еще холодная… Мученье, бедненький, какое перенес… а? Идочка! я говорю, мученье-то какое —
правда?
Правда, «мы не знаем, — как говорит г. Устрялов, — с какими чувствами смотрел Петр на
страшное зрелище, на гибель дядей, на слезы и отчаяние матери, на преступные действия сестры, готовой все принести в жертву своему властолюбию» (Устрялов, том I, стр. 45).
Я, сказать по
правде, обрадовался. Спать мне еще не хотелось, а от мышиной грызни и воспоминаний стало немного тоскливо, одиноко. Притом больной, значит, не женщина, значит, не самое
страшное — не роды.
Не
правда ли, чепуха
страшная?
— Что же было говорить? Я молчала. Я сказала только, что не люблю его. И когда он спросил — не потому ли, что люблю вас, я сказала ему
правду… Тогда с ним случилось что-то такое
страшное, что я не могу понять. Он кинулся на меня, обнял меня, прошептал мне: «прощай, прощай!» — и пошел к двери. Никогда я не видела такого ужасного лица. Я упала на стул почти без сил. У двери он обернулся и странно так засмеялся и говорит: «Впрочем, я еще увижусь с тобой и с ним». И лицо его было так ужасно…
Постой, внемли и нам! В то
страшное мгновенье
Когда на бездны край уж ступит дон Жуан,
Последнее ему неси остереженье
И духа тьмы пред ним разоблачи обман.
Тогда лишь, если он от
правды отвратится, —
Его судьба да совершится!
После пилы дело дошло до краденой лошади, до мешков с овсом, до какой-то полоски огорода на селищах, до какого-то мертвого тела. И такие
страшные вещи наговорили себе оба мужика, что ежели бы сотая доля того, в чем они попрекали себя, была
правда, их бы следовало обоих, по закону, тотчас же в Сибирь сослать, по крайней мере, на поселенье.
Да, мой отец,
Ты молвил
правду — понесла утрату
Я
страшную!
Старухи говорили: это знак,
Который много счастья обещает.
И про меня сказали точно так,
А
правда ль это вышло? — небо знает!
К тому же полуночный вой собак
И
страшный шум на чердаке высоком —
Приметы злые; но не быв пророком,
Я только покачаю головой.
Гамлет сказал: «Есть тайны под луной
И для премудрых», — как же мне, поэту,
Не верить можно тайнам и Гамлету?..
И новый вопль, безумно-печальный, полный страданием, как море водой, огненный и
страшный, как
правда — новый человеческий вопль.
— Я не здешний! — говорил он с шутливым извинением, но в шутке его была
страшная и почему-то очень обидная
правда. И было неприятно чувствовать, что они совсем не знают этого узкогрудого человека, который так прямо идет к своей цели и не хочет сказать, откуда взялось в его больной груди столько силы и решимости.
Если же нет, то и за гранью
Страшного суда, который явит твари нелицеприятную
правду Божию, есть место Его милосердию и действию Его благодати, «немощная врачующей и оскудевающая восполняющей» [Мф. 10:1.].
И вдруг перед ним встает смерть. «Нельзя было обманывать себя: что-то
страшное, новое и такое значительное, чего значительнее никогда в жизни не было с Иваном Ильичем, совершалось в нем». Что бы он теперь ни делал — «вдруг боль в боку начинала свое сосущее дело. Иван Ильич прислушивался, отгонял мысль о ней, но она продолжала свое, и она приходила и становилась прямо перед ним и смотрела на него, и он столбенел, огонь тух в глазах, и он начинал опять спрашивать себя: неужели только она
правда?»
Правда, само предопределение есть непроницаемая тайна,
страшная для разума и совести, но к ней приводит путь рациональной теологии.
Гипотетически Н. Федоров прав, что человек и мир перешли бы в вечную жизнь без катастрофы конца и
страшного суда, если бы человечество объединилось братски для общего дела осуществления христианской
правды и для воскрешения всех умерших.
Духовный подъем, творчество, служение истине или
правде делает все менее
страшным, освобождает.
Преступник — слово
страшное. Так называются убийцы, воры, грабители, вообще люди злые и нравственно отпетые. А Саша слишком далек от всего этого…
Правда, он много должен и не платит долгов. Но ведь долг — не преступление, и редкий человек не должен. Полковник и Иван Маркович — оба в долгах…
Живой организм обладает способностью быстро приспособляться, привыкать и принюхиваться к какой угодно атмосфере, иначе человек должен был бы каждую минуту чувствовать, какую неразумную подкладку нередко имеет его разумная деятельность и как еще мало осмысленной
правды и уверенности даже в таких ответственных,
страшных по результатам деятельностях, как педагогическая, юридическая, литературная…
— Ударился в бегство… — засмеялся я, сгорая со стыда и боясь взглянуть на жену. — Не
правда ли, Соня, смешно? Оригинал
страшный… А погляди, какая мебель! Стол о трех ножках, параличное фортепиано, часы с кукушкой… Можно подумать, что здесь не люди живут, а мамонты…
В созданном через
страшные жертвы огромном государстве-империи этой
правды не было.
Если люди объединяются для «общего дела» воскрешения, для реального осуществления христианской
правды в жизни, если в братском союзе будут бороться против стихийных, иррациональных, смертоносных природных сил, то не будет царства антихриста, конца мира и
страшного суда, то человечество непосредственно перейдет в вечную жизнь.
И уставил на Галю свои
страшные, суровые глаза. Хотела отвечать Галя то же, что говорили бронзовые люди, чтобы не разгневать
страшного царя, да вдруг вспомнила про завет матери: говорить одну
правду — и твердым голосом сказала...
Дмитрий Вячеславович, который видел в доносе Князева на себя долю
правды, чего не знал сам Гиршфельд, и обязанный тоже честным словом, да кроме того и скрытный по природе, молчал, но затаил против своего бывшего друга
страшную злобу.