Неточные совпадения
Хлестаков. Сделайте милость, Артемий Филиппович, со мной
странный случай: в
дороге совершенно издержался. Нет ли у вас денег взаймы — рублей четыреста?
Хлестаков. Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения со мною. Меня, конечно, назовут
странным, но уж у меня такой характер. (Глядя в глаза ему, говорит про себя.)А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.)Какой
странный со мною случай: в
дороге совершенно издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
Может быть, тем бы и кончилось это
странное происшествие, что голова, пролежав некоторое время на
дороге, была бы со временем раздавлена экипажами проезжающих и наконец вывезена на поле в виде удобрения, если бы дело не усложнилось вмешательством элемента до такой степени фантастического, что сами глуповцы — и те стали в тупик. Но не будем упреждать событий и посмотрим, что делается в Глупове.
И каждый раз, когда из минуты забвения его выводил долетавший из спальни крик, он подпадал под то же самое
странное заблуждение, которое в первую минуту нашло на него; каждый раз, услыхав крик, он вскакивал, бежал оправдываться, вспоминал
дорогой, что он не виноват, и ему хотелось защитить, помочь.
«
Странное состоянье!» — сказал он и придвинулся к окну глядеть на
дорогу, прорезавшую дуброву, в конце которой еще курилась не успевшая улечься пыль, поднятая уехавшей коляской.
Какое
странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове:
дорога! и как чудна она сама, эта
дорога: ясный день, осенние листья, холодный воздух… покрепче в дорожную шинель, шапку на уши, тесней и уютней прижмемся к углу!
— Иноков! — вскричала Лидия. — Это — тот? Да? Он — здесь? Я его видела по
дороге из Сибири, он был матросом на пароходе, на котором я ехала по Каме.
Странный человек…
День был неприятный. Тревожно метался ветер, раздувая песок
дороги, выскакивая из-за углов. В небе суетились мелко изорванные облака, солнце тоже беспокойно суетилось, точно заботясь как можно лучше осветить
странную фигуру китайца.
У него незаметно сложилось
странное впечатление: в России бесчисленно много лишних людей, которые не знают, что им делать, а может быть, не хотят ничего делать. Они сидят и лежат на пароходных пристанях, на станциях железных
дорог, сидят на берегах рек и над морем, как за столом, и все они чего-то ждут. А тех людей, разнообразным трудом которых он восхищался на Всероссийской выставке, тех не было видно.
— Та совсем дикарка —
странная такая у меня. Бог знает в кого уродилась! — серьезно заметила Татьяна Марковна и вздохнула. — Не надоедай же пустяками брату, — обратилась она к Марфеньке, — он устал с
дороги, а ты глупости ему показываешь. Дай лучше нам поговорить о серьезном, об имении.
Странное дело, это девичье имя осветило каким-то совершенно новым светом все его заветные мечты и самые
дорогие планы.
Странное дело, чем ближе мы подходили к Уссури, тем самочувствие становилось хуже. Котомки наши были почти пустые, но нести их было тяжелее, чем наполненные в начале
дороги. Лямки до того нарезали плечи, что дотронуться до них было больно. От напряжения болела голова, появилась слабость.
В церкви толкотня и
странные предпочтения, одна баба передает соседу свечку с точным поручением поставить «гостю», другая «хозяину». Вятские монахи и дьяконы постоянно пьяны во все время этой процессии. Они по
дороге останавливаются в больших деревнях, и мужики их потчуют на убой.
Из «мест не столь отдаленных» Полуянов шел целый месяц, обносился, устал, изнемог и все-таки был счастлив.
Дорогой ему приходилось питаться чуть не подаянием. Хорошо, что Сибирь — золотое дно, и «
странного» человека везде накормят жальливые сибирские бабы. Впрочем, Полуянов не оставался без работы: писал по кабакам прошения, солдаткам письма и вообще представлял своею особой походную канцелярию.
Какое-то
странное волнение охватило Галактиона, точно он боялся чего-то не довезти и потерять
дорогой. А потом эта очищающая жажда высказаться, выложить всю душу… Ему сделалось даже страшно при мысли, что отец мог вдруг умереть, и он остался бы навсегда с тяжестью на душе.
Я помню в молодости моей
странный случай, как на наш большой камышистый пруд, середи уже жаркого лета, повадились ежедневно прилетать семеро лебедей; прилетали обыкновенно на закате солнца, ночевали и на другой день поутру, как только народ просыпался, начинал шуметь, ходить по плотине и ездить по
дороге, лежащей вдоль пруда, — лебеди улетали.
— Что же тут
странного, Гаврило Петрович? — тихо возразила девушка. — Я думаю, даже Илья Иванович (имя кадета) наметил уже свою
дорогу, а ведь он моложе меня.
Князь перешел через
дорогу и исчез в парке, оставив в раздумье несколько озадаченного Келлера. Он еще не видывал князя в таком
странном настроении, да и вообразить до сих пор не мог.
Кожин только посмотрел на него остановившимися страшными глазами и улыбнулся. У него по
странной ассоциации идей мелькнула в голове мысль: почему он не убил Карачунского, когда встрел его ночью на
дороге, — все равно бы отвечать-то. Произошла раздирательная сцена, когда Кожина повели в город для предварительного заключения. Старуху Маремьяну едва оттащили от него.
Вон там еще желтеют ветреницы — это первые весенние цветы на Урале, с тонким ароматом и меланхолическою окраской.
Странная эта детская память: Нюрочка забыла молебен на площади, когда объявляли волю, а эту поездку на Самосадку запомнила хорошо и, главным образом,
дорогу туда. Стоило закрыть глаза, как отчетливо представлялся Никитич с сапогами за спиной, улыбавшийся Тишка, телега с брательниками Гущиными, которых Семка назвал телятами, первые весенние цветы.
Чтобы объяснить эти слова Клеопатры Петровны, я должен сказать, что она имела довольно
странный взгляд на писателей; ей как-то казалось, что они непременно должны были быть или люди знатные, в больших чинах, близко стоящие к государю, или, по крайней мере, очень ученые, а тут Вихров, очень милый и
дорогой для нее человек, но все-таки весьма обыкновенный, хочет сделаться писателем и пишет; это ей решительно казалось заблуждением с его стороны, которое только может сделать его смешным, а она не хотела видеть его нигде и ни в чем смешным, а потому, по поводу этому, предполагала даже поговорить с ним серьезно.
Мы сели на извозчика. Всю
дорогу Нелли молчала, изредка только взглядывала на меня все тем же
странным и загадочным взглядом. Грудь ее волновалась, и, придерживая ее на дрожках, я слышал, как в моей ладони колотилось ее маленькое сердечко, как будто хотело выскочить вон.
— Что это вы делаете там, на такой вышине? — спросила она меня с какой-то
странной улыбкой. — Вот, — продолжала она, — вы все уверяете, что вы меня любите, — спрыгните ко мне на
дорогу, если вы действительно любите меня.
Теперь, когда я окончательно сжился с «дурным обществом», грустная улыбка Маруси стала мне почти так же
дорога, как улыбка сестры; но тут никто не ставил мне вечно на вид мою испорченность, тут не было ворчливой няньки, тут я был нужен, — я чувствовал, что каждый раз мое появление вызывает румянец оживления на щеках девочки. Валек обнимал меня, как брата, и даже Тыбурций по временам смотрел на нас троих какими-то
странными глазами, в которых что-то мерцало, точно слеза.
— Ну, этого ты вперед не говори, — сказал
странный человек задумчиво, обращаясь ко мне таким тоном, точно он говорил со взрослым. — Не говори, amice! [Друг. (Ред.)] Эта история ведется исстари, всякому cвoe, suum cuique; каждый идет своей дорожкой; и кто знает… может быть, это и хорошо, что твоя
дорога пролегла через нашу. Для тебя хорошо, amice, потому что иметь в груди кусочек человеческого сердца вместо холодного камня, — понимаешь?..
Тогда все получало для меня другой смысл: и вид старых берез, блестевших с одной стороны на лунном небе своими кудрявыми ветвями, с другой — мрачно застилавших кусты и
дорогу своими черными тенями, и спокойный, пышный, равномерно, как звук, возраставший блеск пруда, и лунный блеск капель росы на цветах перед галереей, тоже кладущих поперек серой рабатки свои грациозные тени, и звук перепела за прудом, и голос человека с большой
дороги, и тихий, чуть слышный скрип двух старых берез друг о друга, и жужжание комара над ухом под одеялом, и падение зацепившегося за ветку яблока на сухие листья, и прыжки лягушек, которые иногда добирались до ступеней террасы и как-то таинственно блестели на месяце своими зеленоватыми спинками, — все это получало для меня
странный смысл — смысл слишком большой красоты и какого-то недоконченного счастия.
Около
дороги я заметил черноватую тропинку, которая вилась между темно-зеленой, уже больше чем на четверть поднявшейся рожью, и эта тропинка почему-то мне чрезвычайно живо напомнила деревню и, вследствие воспоминания о деревне, по какой-то
странной связи мыслей, чрезвычайно живо напомнила мне Сонечку и то, что я влюблен в нее.
Шепот, раздавшийся по дворне между придворными, был внезапно прерван звуками труб и звоном колоколов. В палату вошли, предшествуемые шестью стольниками, посланные Ермака, а за ними Максим и Никита Строгоновы с дядею их Семеном. Позади несли
дорогие меха, разные
странные утвари и множество необыкновенного, еще не виданного оружия.
Первое впечатление мое, при поступлении в острог, вообще было самое отвратительное; но, несмотря на то, —
странное дело! — мне показалось, что в остроге гораздо легче жить, чем я воображал себе
дорогой.
Прежде всего, человека в
странной белой одежде видели идущим на 4 avenue, [Проспект. (Ред.)] потом он долго шел пешком, под настилкой воздушной
дороги, к Бруклинскому мосту.
Увар Иванович сам движением пальца подозвал к себе Шубина; он знал, что тот будет дразнить его всю
дорогу, но между «черноземной силой» и молодым художником существовала какая-то
странная связь и бранчивая откровенность.
Полчаса пролежала она неподвижно; сквозь ее пальцы на подушку лились слезы. Она вдруг приподнялась и села: что-то
странное совершалось в ней: лицо ее изменилось, влажные глаза сами собой высохли и заблестели, брови надвинулись, губы сжались. Прошло еще полчаса. Елена в последний раз приникла ухом: не долетит ли до нее знакомый голос? — встала, надела шляпу, перчатки, накинула мантилью на плечи и, незаметно выскользнув из дома, пошла проворными шагами по
дороге, ведущей к квартире Берсенева.
На Капитолине Марковне была довольно
странная пестрая мантилья и круглая дорожная шляпка в виде гриба, из-под которой в беспорядке выбивались стриженые белые волосы; небольшого роста, худощавая, она раскраснелась от
дороги и говорила по-русски пронзительным певучим голосом…
Да-с; я и люблю и ненавижу свою Россию, свою
странную, милую, скверную,
дорогую родину.
Он пошёл своей
дорогой, думая о Пашке. Ему казалось
странным, что этот оборванный паренёк не выказал зависти к его крепким сапогам и чистой одежде, даже как будто не заметил этого. А когда Илья рассказал о своей самостоятельной жизни, — Пашка обрадовался. Илья тревожно подумал: неужели Грачёв не хочет того, чего все хотят, — чистой, спокойной, независимой жизни?
На другой же день, по получении последней возможности отправить тело Даши, он впервые вышел очень рано из дома. Выхлопотав позволение вынуть гроб и перевезя его на железную
дорогу, Долинский просидел сам целую ночь на пустом, отдаленном конце длинной платформы, где поставили черный сундук, зловещая фигура которого будила в проходивших тяжелое чувство смерти и заставляла их бежать от этого
странного багажа.
У него никак не могла выйти из головы только что совершившаяся перед его глазами сцена: в вокзале железной
дороги съехались Анна Юрьевна со своим наемным любовником, сам князь с любовницей, княгиня с любовником, и все они так мирно, с таким уважением разговаривали друг с другом; все это князю показалось по меньшей мере весьма
странным!
Князь в самом деле замышлял что-то
странное: поутру он, действительно, еще часов в шесть вышел из дому на прогулку, выкупался сначала в пруде, пошел потом по
дороге к Марьиной роще, к Бутыркам и, наконец, дошел до парка; здесь он, заметно утомившись, сел на лавочку под деревья, закрыв даже глаза, и просидел в таком положении, по крайней мере, часа два.
Но
странное дело: помню, как прежде много раз я был близок к самоубийству, как в тот день даже, на железной
дороге, мне это легко казалось, легко именно потому, что я думал, как я этим поражу ее.
«Ну, что графиня D.?» — «„Графиня?“ она, разумеется, с начала очень была огорчена твоим отъездом; потом, разумеется, мало-по-малу утешилась и взяла себе нового любовника; знаешь кого? длинного маркиза R.; что же ты вытаращил свои арапские белки? или всё это кажется тебе
странным; разве ты не знаешь, что долгая печаль не в природе человеческой, особенно женской; подумай об этом хорошенько, а я пойду, отдохну с
дороги; не забудь же за мною заехать».
Господин Голядкин знал, чувствовал и был совершенно уверен, что с ним непременно совершится
дорогой еще что-то недоброе, что разразится над ним еще какая-нибудь неприятность, что, например, он встретит опять своего незнакомца; но —
странное дело, он даже желал этой встречи, считал ее неизбежною и просил только, чтоб поскорее все это кончилось, чтоб положение-то его разрешилось хоть как-нибудь, но только б скорее.
Все ему давали
дорогу, все смотрели на него с каким-то
странным любопытством и с каким-то необъяснимым, загадочным участием.
Наутро я позвал кельнера и объявил, чтобы счет мне писали особенно. Номер мой был не так еще
дорог, чтоб очень пугаться и совсем выехать из отеля. У меня было шестнадцать фридрихсдоров, а там… там, может быть, богатство!
Странное дело, я еще не выиграл, но поступаю, чувствую и мыслю, как богач, и не могу представлять себя иначе.
Шагаем мы с ним по тропе вдоль
дороги, и снова я слышу звонкий голос его,
странные слова...
Я о нем в мою последнюю поездку за границу наслышался еще по
дороге — преимущественно в Вене и в Праге, где его знали, и он меня чрезвычайно заинтересовал. Много
странных разновидностей этих каиновых детей встречал я на своем веку, но такого экземпляра не видывал. И мне захотелось с ним познакомиться — что было и кстати, так как я ехал с литературною работою, для которой мне был нужен переписчик. Шерамур же, говорят, исполнял эти занятия очень изрядно.
Я ехал с товарищем — поляком из ссыльных. Он участвовал в известном восстании на кругобайкальской
дороге и был ранен. Усмиряли их тогда жестоко, и у него на всю жизнь остались на руках и ногах следы железа: их вели в кандалах без подкандальников по морозу… От этого он был очень чувствителен к холоду… И вообще существо это было хлипкое, слабое — в чем душа, как говорится… Но в этом маленьком теле был темперамент прямо огромный. И вообще весь он был создан из
странных противоречий… Фамилия его была Игнатович…
В гостиной я застал
странную сцену: у Марьи Виссарионовны были на глазах слезы; Пионова, только что переставшая говорить, обмахивала себя платком; Иван Кузьмич был краснее, чем всегда; Лидия Николаевна сидела вдали и как будто похудела в несколько минут. Я раскланялся. Леонид подвез меня к моей квартире. Во всю
дорогу он ни слова не проговорил и только, когда я вышел из саней, спросил меня...
—
Странным случаем; его перехватили почти на
дороге. Он уже садился в дилижанс и хотел уехать в Ригу. И пашпорт давно был написан на имя одного чиновника. И странно то, что я сам принял его сначала за господина. Но, к счастию, были со мной очки, и я тот же час увидел, что это был нос. Ведь я близорук, и если вы станете передо мною, то я вижу только, что у вас лицо, но ни носа, ни бороды, ничего не замечу. Моя теща, то есть мать жены моей, тоже ничего не видит.
Затрепетал, как древесный лист, Хома: жалость и какое-то
странное волнение и робость, неведомые ему самому, овладели им; он пустился бежать во весь дух.
Дорогой билось беспокойно его сердце, и никак не мог он истолковать себе, что за
странное, новое чувство им овладело. Он уже не хотел более идти на хутора и спешил в Киев, раздумывая всю
дорогу о таком непонятном происшествии.
Твердынский. Как
дорога, однако, сближает. Такое ощущение
странное в близости женщины. (Садится ближе) И как отлично, что вы не носите кринолин. И как у вас тут складочка, совсем античная. (Указывает на спину.)