Неточные совпадения
Утешающим тоном
старшей, очень ласково она стала говорить вещи, с детства знакомые и надоевшие Самгину. У нее были кое-какие свои наблюдения, анекдоты, но она говорила не навязывая, не убеждая, а как бы разбираясь в том, что знала. Слушать ее тихий, мягкий голос было приятно, желание высмеять ее — исчезло. И приятна была ее доверчивость. Когда она подняла руки, чтоб поправить платок на голове, Самгин поймал ее руку и поцеловал. Она не протестовала,
продолжая...
— Ты говоришь, Анисья вдова, а Марфа всё равно что вдова, —
продолжал старший мальчик. — Всё равно — мужа нет.
— Главная причина, —
продолжал он, — коли-ежели без пользы читать, так от чтениев даже для рассудка не без ущерба бывает. День человек читает, другой читает — смотришь, по времени и мечтать начнет. И возмечтает неявленная и неудобьглаголемая. Отобьется от дела, почтение к
старшим потеряет, начнет сквернословить. Вот его в ту пору сцарапают, раба божьего, — и на цугундер. Веди себя благородно, не мути, унылости на других не наводи. Так ли по-твоему, сударь?
Кто знает, может быть, теперешнего швейцара звали вовсе не Порфирием, а просто Иваном или Трофимом, но так как екатерининские швейцары
продолжали сотни лет носить одну и ту же ливрею, а юнкера
старших поколений последовательно передавали младшим древнее, привычное имя Порфирия Первого, то и сделалось имя собственное Порфирий не именем, а как бы званием, чином или титулом, который покорно наследовали новые поколения екатерининских швейцаров.
— И она мне принесла невероятное известие, —
продолжал князь, разводя руками, — хотя правда, что Сергей Степаныч мне еще раньше передавал городской слух, что у Василия Михайлыча идут большие неудовольствия с его младшей дочерью, и что она даже жаловалась на него; но сегодня вот эта
старшая его дочь, которую он очень любит, с воплем и плачем объявила мне, что отец ее услан в монастырь близ Казани, а Екатерина Филипповна — в Кашин, в монастырь; также сослан и некто Пилецкий [Пилецкий — Мартин Степанович Пилецкий-Урбанович (1780—1859), мистик, последователь Е.Ф.
— Доктора, доктора, madame Зудченко!.. Моя
старшая дочь, Людмила, умирает! —
продолжала кричать с крылечка адмиральша.
— Жаль, —
продолжал Басманов, — сегодня не поспеем в баню; до вотчины моей будет верст тридцать, а завтра, князь, милости просим, угощу тебя лучше теперешнего, увидишь мои хороводы: девки все на подбор, а парни —
старшему двадцати не будет.
— Слушайте! —
продолжал князь. — Все ли вы хотите, чтоб я был над вами
старшим? Может, есть меж вами такие, что не хотят меня?
Старшие все-таки улыбались при его появлении и находили, что в его физиономии есть что-то забавное, а сверстники нередко щелкали его по носу и на ходу спрашивали: «Что, Козлик, сегодня хватим?» — «Хватим», — отвечал Козлик и
продолжал гранить тротуары на Невском проспекте, покуда не наступал час обедать в долг у Дюссо, и не обижался даже за получаемые в нос щелчки.
Меня он любил, как лучшего строевика, тем более что по представлению Вольского я был командиром полка назначен взводным,
старшим капральным, носил не два, а три лычка на погонах и за болезнью фельдфебеля Макарова занимал больше месяца его должность; но в ротную канцелярию, где жил Макаров, «не переезжал» и
продолжал жить на своих нарах, и только фельдфебельский камчадал каждое утро еще до свету, пока я спал, чистил мои фельдфебельские, достаточно стоптанные сапоги, а ротный писарь Рачковский, когда я приходил заниматься в канцелярию, угощал меня чаем из фельдфебельского самовара.
— Вот то-то и худо, что не вовсе разрушили, —
продолжал Тишкевич. — Ну, да что об этом говорить! Наше дело рубиться, а об остальном знают лучше нас
старшие.
— Да другого-то делать нечего, —
продолжал Лесута, — в Москву теперь не проедешь. Вокруг ее идет такая каша, что упаси господи! и Трубецкой, и Пожарский, и Заруцкий, и проклятые шиши, — и, словом, весь русский сброд, ни дать ни взять, как саранча, загатил все дороги около Москвы. Я слышал, что и Гонсевский перебрался в стан к гетману Хоткевичу, а в Москве остался
старшим пан Струся. О-ох, Юрий Дмитрич! плохие времена, отец мой! Того и гляди, придется пенять отцу и матери, зачем на свет родили!
— Князь Димитрий!.. — сказал боярин Мансуров. — Пристало ли тебе, хозяину дома!.. Побойся бога!.. Сограждане, —
продолжал он, — вы слышали предложение пана Гонсевского: пусть каждый из вас объявит свободно мысль свою. Боярин князь Черкасский! Тебе, яко
старшему сановнику думы нижегородской, довлеет говорить первому; какой даешь ответ пану Гонсевскому?
— Очередь за нами, за твоими сыновьями, —
продолжал Ваня все тем же невозмутимо твердым голосом, —
старшие сыновья женаты… Что ж!.. Я и пойду, батюшка…
— Мужичье поганое! —
продолжал он в подражание брату (оказалось, что первый господин был его
старший брат,"тот дантист"прежней школы, который заправлял его имением).
— Не верю, —
продолжала старшая, — его завели; и что тут удивительного? В деревне, каждый день вместе…
Последний снова стал
продолжать прежний разговор с Аделаидой Ивановной и как бы совершенно случайно объяснил, что
старший брат его — атташе при посольстве.
Матушка моя и после ее смерти
продолжала оказывать покровительство Мартыну Петровичу; она поместила
старшую дочь его в губернский пансион, потом сыскала ей мужа — и уже имела другого на примете для второй.
Они даже обязаны были не стараться проникать в тайны, чтобы не подвергать дитя опасности от семи нянек, а получали, что им распределялось от отца командира, и затем
продолжали служить с незапятнанною совестью, исполняя приказания
старшего и ни в чем ему не переча.
— Через Феоктисту Саввишну, —
продолжал Владимир Андреич, — угодно было вам сделать нам честь… искать руки нашей
старшей дочери.
Похвалы сыпалися и на меня. По мнению Алексея Пантелеймоновича, хоть во мне и не видно такого ума и разума, как в
старших братьях, но заметно необыкновенное глубокомыслие."Посмотрите, —
продолжал он, — как он не вдруг отвечал, но обдумывал сделанное ему предложение, обсуживал его мысленно, соображал — и потом уже произносил решение".
— Н-нет-с, я… не к
старшей; я вот к этой шестой посватался, вот которая еще
продолжает учение в гимназии.
— Кто это у вас такие? — спросил он без церемонии. — А, этого я видел,
продолжал он, подавая руку
старшему. — Он из нашего класса, только второго отделения… А это что за «вусыдыс»? [Что это такое? (евр.)] И какие у него смешные пейсы!
Когда семейство мое уехало и я остался служить в Петербурге, я
продолжал посещать Рубановских и, согласно их требованию, обедал у них каждое воскресенье. Я познакомился с остальным семейством, которое состояло из двух сыновей и двух дочерей.
Старший сын служил в лейб-гренадерском полку и был во всех отношениях совершенная противуположность своему суровому, но высоконравственному отцу; он был убит в 1812 году.
Когда я, отуманенный, вышел из карцера, тюремная крыса, исполнявшая должность «
старшего», опять крадучись, ползла по коридорам отбирать от надзирателей на ночь ключи в контору, и опять Яшка бесстрашно заявлял ей, что он все еще
продолжает стоять за бога и за великого государя…
— Вот ты у меня какая… вот ты какая! Анюта! —
продолжал он, вдруг впадая в торжественный тон. — Я тебя осчастливил, а сегодня ты можешь осчастливить меня. Прошу тебя, представься супруге его сиятельства! Ради бога! Через нее я могу получить
старшего докладчика!
Когда мой дед, А. Д. Мейн, поставил ее между любимым и собой, она выбрала отца, а не любимого, и замуж потом вышла лучше, чем по-татьянински, ибо «для бедной все были жребии равны» — а моя мать выбрала самый тяжелый жребий — вдвое
старшего вдовца с двумя детьми, влюбленного в покойницу, — на детей и на чужую беду вышла замуж, любя и
продолжая любить того, с которым потом никогда не искала встречи и которому, впервые и нечаянно встретившись с ним на лекции мужа, на вопрос о жизни, счастье и т.д., ответила: «Моей дочери год, она очень крупная и умная, я совершенно счастлива…» (Боже, как в эту минуту она должна была меня, умную и крупную, ненавидеть за то, что я — не его дочь!)
— Так как теперь, ваше сиятельство, я не имею никакого особенного занятия, а малютки сироты (при этом Шамаев опять вздохнул)… сироты мои, малютки, —
продолжал он, — требуют уже воспитания и невольно вынуждают меня жить в городе с ними, и так как слышал я, что ваканция
старшего чиновника особых поручений при особе вашего сиятельства свободна, потому желал бы занять эту должность и с своей стороны смею уверить, что оправдаю своей службой доверие вашего сиятельства.
— Во-вторых, —
продолжал я, — он просится на место
старшего чиновника особых поручений.
— Прежде всего, —
продолжал он, — я хочу вам сказать об его отце, моем
старшем брате, который был прекраснейший человек; учился, знаете, отлично в Морском корпусе; в отставку вышел капитаном второго ранга; словом, умница был мужчина.
Рославлев-старший.
Продолжайте,
продолжайте, да как же я об этом ничего не знал.
Рославлев-старший. Мог ли я выдержать?
Продолжайте ради бога,
продолжайте!
Рославлев-старший. Дайте, примусь за дело. (Что-то высыпает, растворяет водою, мешает ложкою в стакане, между тем
продолжает разговор.) Давно ли вы посвятили ваши нежные старания этому старику?
Михаил Карлович кончил. Мой сосед хотел что-то возразить ему, но
старший садовник сделал жест, означавший, что он не любит возражений, затем отошел к телегам и с выражением важности на лице
продолжал заниматься укладкой.
— Нина! Нина! — шепчет между тем Люда испуганно, — ты мне погубишь все дело! Полно, Нина, дорогая моя, хорошая! Ведь тебя приняли по доброте баронессы, ведь это против правил — принимать в
старший, выпускной класс. Пойми же, Нина, пойми! — волнуясь,
продолжает шептать Люда.
А мистер Вейль, сидевший рядом со
старшим штурманом, Степаном Ильичом, посвящал его в тайны гавайской политики, взамен чего Степан Ильич с непоколебимым постоянством и с самым серьезным видом наполнял рюмки и стаканы мистера Вейля, не забывая и своих,
продолжая в то же время слушать болтливого шотландца.
— И, кроме того, — уже менее строгим тоном
продолжал старший офицер, — не очень-то распускайте свои языки. Вы оба так ругаетесь, что только ахнешь… Откуда только у вас эта гадость берется?.. Смотри… остерегайтесь. Капитан этого не любит… Ну, ступайте и передайте всем унтер-офицерам то, что я сказал! — заключил Андрей Николаевич, хорошо сознавая тщету последнего своего приказания.
А мы копались! —
продолжал адмирал, возвышая голос и, по-видимому, для того, чтобы эти слова услыхали и капитан, и
старший офицер, и вахтенный мичман.
Нервным, громким, отрывистым голосом командовал
старший офицер,
продолжая начатые Ашаниным распоряжения к маневру, называемому на морском языке «лечь в дрейф», то есть поставить судно почти в неподвижное положение.
И маленький черноволосый
старший офицер, беседовавший глаз на глаз в своей каюте с молодым человеком, сидевшим на табурете, протянул любезно Володе свой объемистый портсигар со словами «курите, пожалуйста!» и
продолжал...
— А мой выше неба! — и снова Онин клубок разлетелся кверху. За ним следили напряженным взглядом исподлобья глаза ста двадцати воспитанниц, для виду склонившихся над работой. Павла Артемьевна, не замечая ничего происходившего у печки, все еще
продолжала рассматривать полосу вышивки на конце стола
старшего отделения.
А Волосатин
продолжал хвастать своею другою сестрою, Юленькой, той самой кучерявой брюнеточкой, которая вчера беспрестанно подлетала к
старшей сестре и тормошила ее, — и затем он уехал, рассказав предварительно, что эта хваленая его сестра выходит замуж за адъютанта и что он сам, вероятно, когда-нибудь женится на красавице.
— Бэ! Бэ! Бэ! —
продолжала неистово Фима, в то время как оба отделения пансионерок,
старшее и младшее, чуть не давились от тщетного усилия удержать смех.
Прием на Высшие Бестужевские курсы был прекращен «впредь до переработки устава», и только
старшие курсы еще
продолжали посещать лекции.
«И маменьке, и
старшей дочке пальца в рот не клади — откусят! —
продолжал он далее варьировать свою мысль. — В крепкие сети попался его сиятельство!»
Несмотря на петербургский случай своего
старшего сына, Наталья Демьяновна
продолжала слыть между соседями только Розумихой и по-прежнему содержала в Лемешах корчму, что, впрочем, в Малороссии не имело унизительного значения. Захваченная врасплох, она не хотела верить словам офицера и отвечала ему...
— Брат хоть и злодей мне, —
продолжал великий князь, — хоть и посягал на мою душу, на Москву — за то и посажен в железа, — да я лиха смертного ему не желаю, видит господь, не желаю. Хочу только проучить его, наказать, аки отец наказывает. Хочу добра Москве и братьям моим. Кому ж и печальником быть о них! Ведь я
старший в семье. А с Андреем от малых ногтей возросли вместе.
Глазки
старшего слушателя необыкновенно заискрились. И
продолжал педагог-искуситель свою лекцию в том же роде.
(Одна
старшая княжна, с длинною талией и окаменелым лицом,
продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия,
продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись
старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен.