Неточные совпадения
«Ну-ка, слепой чертенок, — сказал я, взяв его за ухо, — говори, куда ты ночью таскался, с узлом, а?» Вдруг мой слепой заплакал, закричал, заохал: «Куды я ходив?.. никуды не ходив… с узлом? яким узлом?»
Старуха на этот раз
услышала и стала ворчать: «Вот выдумывают, да еще на убогого! за что вы его? что он вам сделал?» Мне это надоело, и я вышел, твердо решившись достать ключ этой загадки.
Старуха на все мои вопросы отвечала, что она глуха, не
слышит.
Собакевича знаешь?» — спросил он и тут же
услышал, что
старуха знает не только Собакевича, но и Манилова, и что Манилов будет поделикатней Собакевича: велит тотчас сварить курицу, спросит и телятинки; коли есть баранья печенка, то и бараньей печенки спросит, и всего только что попробует, а Собакевич одного чего-нибудь спросит, да уж зато всё съест, даже и подбавки потребует за ту же цену.
У ворот одного дома сидела
старуха, и нельзя сказать, заснула ли она, умерла или просто позабылась: по крайней мере, она уже не
слышала и не видела ничего и, опустив голову на грудь, сидела недвижимо на одном и том же месте.
Он рассказал до последней черты весь процесс убийства: разъяснил тайну заклада(деревянной дощечки с металлическою полоской), который оказался у убитой
старухи в руках; рассказал подробно о том, как взял у убитой ключи, описал эти ключи, описал укладку и чем она была наполнена; даже исчислил некоторые из отдельных предметов, лежавших в ней; разъяснил загадку об убийстве Лизаветы; рассказал о том, как приходил и стучался Кох, а за ним студент, передав все, что они между собой говорили; как он, преступник, сбежал потом с лестницы и
слышал визг Миколки и Митьки; как он спрятался в пустой квартире, пришел домой, и в заключение указал камень во дворе, на Вознесенском проспекте, под воротами, под которым найдены были вещи и кошелек.
Он
услышал: «А кто это у тебя охает,
старуха?» Я вору в пояс: «Племянница моя, государь; захворала, лежит, вот уж другая неделя».
— На чердаке висит, — говорила
старуха, наливая чего-то из бутылки. Самгин
слышал, как булькает в горлышке жидкость.
Обломов не помнил, где он сидит, даже сидел ли он: машинально смотрел и не замечал, как забрезжилось утро;
слышал и не слыхал, как раздался сухой кашель
старухи, как стал дворник колоть дрова на дворе, как застучали и загремели в доме, видел и не видал, как хозяйка и Акулина пошли на рынок, как мелькнул пакет мимо забора.
— Да, тут вышла серьезная история… Отец, пожалуй бы, и ничего, но мать — и
слышать ничего не хочет о примирении. Я пробовал было замолвить словечко; куда,
старуха на меня так поднялась, что даже ногами затопала. Ну, я и оставил. Пусть сами мирятся… Из-за чего только люди кровь себе портят, не понимаю и не понимаю. Мать не скоро своротишь: уж если что поставит себе — кончено, не сдвинешь. Она ведь тогда прокляла Надю… Это какой-то фанатизм!.. Вообще старики изменились: отец в лучшую сторону, мать — в худшую.
Подробностей не знаю, но
слышал лишь то, что будто воспитанницу, кроткую, незлобивую и безответную, раз сняли с петли, которую она привесила на гвозде в чулане, — до того тяжело было ей переносить своенравие и вечные попреки этой, по-видимому не злой,
старухи, но бывшей лишь нестерпимейшею самодуркой от праздности.
Я, знаете, гляжу на
старуху и ничего не понимаю, что она там такое мелет;
слышу, что толкует о женитьбе, а у меня степная деревня все в ушах звенит.
— Ах, родные мои! ах, благодетели! вспомнила-таки про
старуху, сударушка! — дребезжащим голосом приветствовала она нас, протягивая руки, чтобы обнять матушку, — чай, на полпути в Заболотье… все-таки дешевле, чем на постоялом кормиться…
Слышала, сударушка,
слышала! Купила ты коко с соком… Ну, да и молодец же ты! Лёгко ли дело, сама-одна какое дело сварганила! Милости просим в горницы! Спасибо, сударка, что хоть ненароком да вспомнила.
В продолжение этого времени послышался стук брички. Ворота заскрипели; но бричка долго не въезжала на двор. Громкий голос бранился со
старухою, содержавшею трактир. «Я взъеду, —
услышал Иван Федорович, — но если хоть один клоп укусит меня в твоей хате, то прибью, ей-богу, прибью, старая колдунья! и за сено ничего не дам!»
— Ей-богу, ничего не
слышу! — отвечал он. — Надобно вам сказать, что у меня в левом ухе сидел таракан. В русских избах проклятые кацапы везде поразводили тараканов. Невозможно описать никаким пером, что за мучение было. Так вот и щекочет, так и щекочет. Мне помогла уже одна
старуха самым простым средством…
Старуха-то, матушка его, я
слышала, очень разумная женщина и, говорят, большая мастерица солить огурцы.
А Владимирка начинается за Рогожской, и поколениями видели рогожские обитатели по нескольку раз в год эти ужасные шеренги, мимо их домов проходившие. Видели детьми впервые, а потом седыми стариками и
старухами все ту же картину,
слышали...
Они в первой же жилой избе натолкнулись на ужасающую картину: на нарах сидела
старуха и выла, схватившись за живот; в углу лежала башкирка помоложе, спрятав голову в какое-то тряпье, — несчастная не хотела
слышать воя, стонов и плача ползавших по избе голодных ребятишек.
— Вы
слышали давеча, как Иван Федорович говорил, что сегодня вечером все решится у Настасьи Филипповны, вы это и передали! Лжете вы! Откуда они могли узнать? Кто же, черт возьми, мог им передать, кроме вас? Разве
старуха не намекала мне?
Она первая ее и выдала на позор: когда в деревне
услышали, что Мари воротилась, то все побежали смотреть Мари, и чуть не вся деревня сбежалась в избу к
старухе: старики, дети, женщины, девушки, все, такою торопливою, жадною толпой.
— Ага… — протянул Карачунский, пристально поглядев на наблюдавшую его
старуху. — Так… Что же, дело прекрасное! Отлично… Я даже что-то такое
слышал. Бабушка, так вы похлопочите относительно самоварчика.
Сергеем старики только и
слышали, как Тит рассказывал о смерти своей
старухи, а о.
— Этак вечерком лежу я в формовочной, — рассказывал Никитич таинственным полуголосом, — будто этак прикурнул малость… Лежу и
слышу: кто-то как дохнет всею пастью! Ей-богу, Петр Елисеич… Ну, я выскочил в корпус, обошел все, сотворил молитву и опять спать. Только-только стану засыпать, и опять дохнет… Потом уж я догадался, что это моя-то
старуха домна вздыхала. Вот сейчас провалиться…
— Ну, это уж вздор, Самойло Евтихыч, — улыбнулся Мухин. — Как-то даже странно
слышать от взрослого человека такие детские вещи… Пристанских
старух поменьше слушай.
—
Слышала ты, мать моя, камедь-то какая? — спросила
старуха, опершись ладонями о Лизин рабочий столик.
Он
слышал, как девка-хозяйка подошла к шестку, неторопливо там стала присекать огня к тряпочному труту и зажгла об него серную спичку, а от нее зажгла и лучину; изба снова осветилась. Вихров окинул кругом себя глазами, —
старухи уже перед ним не было.
Мне что девочка? и не нужна; так, для утехи… чтоб голос чей-нибудь детский
слышать… а впрочем, по правде, я ведь для
старухи это делаю; ей же веселее будет, чем с одним со мной.
Вижу я и старика отца, и
старуху мать, которые радуются не нарадуются на ненаглядное детище, вижу урну с свернутыми в ней жеребьями,
слышу слова: «лоб»,"лоб","лоб"…
— Да, бедная! — повторила она, — и отец много раз говорил мне: бедная! бедная! Но представьте себе,
старуха нянька однажды
услышала это и сказала:"Какая же вы бедная! вы — барышня!"
— Ах, боже мой! Боже мой! Что это за сони: ничего не
слышат! — бормотала
старуха, слезая с постели, и, надев валенки, засветила у лампады свечку и отправилась в соседнюю комнату, где спали ее две прислужницы; но — увы! — постели их были пусты, и где они были — неизвестно, вероятно, в таком месте, где госпожа им строго запрещала бывать.
Калинович отвечал тоже по-французски, что он
слышал о болезни генеральши и потому не смел беспокоить. Князь и Полина переглянулись: им обоим понравилась ловко составленная молодым смотрителем французская фраза.
Старуха продолжала хлопать глазами, переводя их без всякого выражения с дочери на князя, с князя на Калиновича.
После обеда перешли в щегольски убранный кабинет, пить кофе и курить. М-lle Полине давно уж хотелось иметь уютную комнату с камином, бархатной драпировкой и с китайскими безделушками; но сколько она ни ласкалась к матери, сколько ни просила ее об этом,
старуха, израсходовавшись на отделку квартиры, и
слышать не хотела. Полина, как при всех трудных случаях жизни, сказала об этом князю.
— И не соблазняй ты меня! — замахала на него руками Арина Петровна, — уйди ты от меня, ради Христа! еще папенька неравну
услышит, скажет, что я же тебя возмутила! Ах ты, Господи! Я,
старуха, отдохнуть хотела, даже задремала совсем, а он вон с каким делом пришел!
А наш Фарлаф? Во рву остался,
Дохнуть не смея; про себя
Он, лежа, думал: жив ли я?
Куда соперник злой девался?
Вдруг
слышит прямо над собой
Старухи голос гробовой:
«Встань, молодец: все тихо в поле;
Ты никого не встретишь боле;
Я привела тебе коня;
Вставай, послушайся меня».
Я стараюсь делать все быстро, только бы не
слышать шипучего шепота
старухи, но угодить ей — невозможно; она носится по кухне, как зимняя вьюга, и шипит, завывая...
— Мне говорил отец Алексей, что ты даром проповеди и хорошим умом обладаешь. Он сам в этом ничего не смыслит, а верно от людей
слышал, а я уж давно умных людей не видала и вот захотела со скуки на тебя посмотреть. Ты за это на
старуху не сердись.
Я помню, очень ясно помню только то, что ко мне быстро обернулось бледное лицо Олеси и что на этом прелестном, новом для меня лице в одно мгновение отразились, сменяя друг друга, недоумение, испуг, тревога и нежная сияющая улыбка любви…
Старуха что-то шамкала, топчась возле меня, но я не
слышал ее приветствий. Голос Олеси донесся до меня, как сладкая музыка...
— Откуда эти искры? — спросил я
старуху. Я
слышал кое-что раньше о происхождении этих искр, но мне хотелось послушать, как расскажет о том же старая Изергиль.
Не обращая на него внимания, словоохотливый Федот Кузьмич рассказал
старухе, как гуртовщик, отправляясь с другими работниками на ночлег в избу целовальника,
услышал под навесом рев быка, как, движимый подозрением, спустился на двор с работниками, отыскал животное, убедился, что бык точно принадлежал ему, и как затем побежал к становому, который, к счастию, находился в Комареве по случаю покражи у фабриканта.
Тут
старуха делала обыкновенно какой-то таинственный знак снохам, и все три робко, шаг за шагом, подходили к работающим. Тетушка Анна рада была, что муж ее по крайней мере хоть разговаривает об отсутствующих: авось
услышит она от него какую разумную, толковую речь, которая успокоит ее материнское наболевшее сердце.
Он явственно расслышал голос жены и
старухи; но сколько ни напрягал слух, думая
услышать крики, звавшие на помощь, ничего не мог разобрать. Ветер дул с Оки и относил слова двух женщин.
— Ты у меня нынче ни с места! Петр, Василий и снохи, может статься, не вернутся: заночуют в Сосновке, у жениной родни; останется одна наша
старуха: надо кому-нибудь и дома быть; ты останешься!
Слышишь, ни с места! За вершами съездишь, когда я и Ванюшка вернемся с озера.
— Ложись, батюшка, ложись… — вздохнула
старуха, зевая. — Господи Иисусе Христе! Сама и сплю, и
слышу, как будто кто стучит. Проснулась, гляжу, а это грозу бог послал. Свечечку бы засветить, да не нашла.
Эта улыбка и ответ совершенно разочаровали Нехлюдова в надежде тронуть мужика и увещаниями обратить на путь истинный. Притом ему всё казалось, что неприлично ему, имеющему власть, усовещивать своего мужика, и что всё, чтò он говорит, совсем не то, чтò следует говорить. Он грустно опустил голову и вышел в сени. На пороге сидела
старуха и громко стонала, как казалось, в знак сочувствия словам барина, которые она
слышала.
Услышав это, Эмилия испугалась и стала умолять ведьму, чтоб она не губила ее своими россказнями, клялась, что она ни в чем не виновна пред мужем, даже в мечтах не испытывает искушения изменить ему, а
старуха — не верила ей.
— Уж я обо всем с домашними условился: мундир его припрячем подале, и если чего дойдет, так я назову его моим сыном. Сосед мой, золотых дел мастер, Франц Иваныч, стал было мне отсоветывать и говорил, что мы этак беду наживем; что если французы дознаются, что мы скрываем у себя под чужим именем русского офицера, то, пожалуй, расстреляют нас как шпионов; но не только я, да и
старуха моя
слышать об этом не хочет. Что будет, то и будет, а благодетеля нашего не выдадим.
Часу в третьем ночи, только что я успел заснуть самым крепким сном, вдруг
слышу, кто-то сильно толкает меня и зовет по имени. Открываю глаза и вижу, что передо мною стоит, со свечою в руках, моя
старуха.
Вадим
слышал… но не вспомнил, что он толкнул
старуху.
— Ну, хорошо. Да что, Миша, я никак старосты не добьюсь; вели ему прийти ко мне завтра пораньше, у меня с ним дела будет много. Без меня у вас, я вижу, всё не так идет. Ну, довольно, устала я, везите меня, вы… Прощайте, батюшка, имени и отчества не помню. — прибавила она, обратившись к Владимиру Сергеичу, — извините
старуху. А вы, внучки, не провожайте меня. Не надо. Вам бы только всё бегать. Сидите, сидите да уроки твердите,
слышите. Маша вас балует. Ну, ступайте.
— Ась?.. не
слышу, родимый, — произнесла недвижно
старуха.
Парень отскочил; толпа завыла еще громче,
услышав страшные ругательства, которыми
старуха начала осыпать ее.