Неточные совпадения
«Как по вольной волюшке —
По зелену морю,
Ходят все кораблики
Белопарусники.
Промеж тех корабликов
Моя лодочка,
Лодка неснащеная,
Двухвесельная.
Буря ль разыграется —
Старые кораблики
Приподымут крылышки,
По морю размечутся.
Стану морю кланяться
Я низехонько:
«Уж не тронь ты,
злое море,
Мою лодочку:
Везет моя лодочка
Вещи драгоценные,
Правит ею в темну ночь
Буйная головушка».
Тут был, однако, цвет столицы,
И знать, и моды образцы,
Везде встречаемые лица,
Необходимые глупцы;
Тут были дамы пожилые
В чепцах и в розах, с виду
злые;
Тут было несколько девиц,
Не улыбающихся лиц;
Тут был посланник, говоривший
О государственных делах;
Тут был в душистых сединах
Старик, по-старому шутивший:
Отменно тонко и умно,
Что нынче несколько смешно.
«Не спится, няня: здесь так душно!
Открой окно да сядь ко мне». —
«Что, Таня, что с тобой?» — «Мне скучно,
Поговорим о старине». —
«О чем же, Таня? Я, бывало,
Хранила в памяти не мало
Старинных былей, небылиц
Про
злых духов и про девиц;
А нынче всё мне тёмно, Таня:
Что знала, то забыла. Да,
Пришла худая череда!
Зашибло…» — «Расскажи мне, няня,
Про ваши
старые года:
Была ты влюблена тогда...
Он мог бы чувства обнаружить,
А не щетиниться, как зверь;
Он должен был обезоружить
Младое сердце. «Но теперь
Уж поздно; время улетело…
К тому ж — он мыслит — в это дело
Вмешался
старый дуэлист;
Он
зол, он сплетник, он речист…
Конечно, быть должно презренье
Ценой его забавных слов,
Но шепот, хохотня глупцов…»
И вот общественное мненье!
Пружина чести, наш кумир!
И вот на чем вертится мир!
Теперь уже все хотели в поход, и
старые и молодые; все, с совета всех старшин, куренных, кошевого и с воли всего запорожского войска, положили идти прямо на Польшу, отмстить за все
зло и посрамленье веры и козацкой славы, набрать добычи с городов, зажечь пожар по деревням и хлебам, пустить далеко по степи о себе славу.
«Это у
злых и
старых вдовиц бывает такая чистота», — продолжал про себя Раскольников и с любопытством покосился на ситцевую занавеску перед дверью во вторую крошечную комнатку, где стояли старухины постель и комод и куда он еще ни разу не заглядывал.
— Нет, она
злее, она — тигр. Я не верила, теперь верю. Знаете ту гравюру, в кабинете
старого дома: тигр скалит зубы на сидящего на нем амура? Я не понимала, что это значит, бессмыслица — думала, а теперь понимаю. Да — страсть, как тигр, сначала даст сесть на себя, а потом рычит и скалит зубы…
Он сделал ей знак подождать его, но она или не заметила, или притворилась, что не видит, и даже будто ускорила шаг, проходя по двору, и скрылась в дверь
старого дома. Его взяло
зло.
Но война, сама по себе, не творит новой жизни, она — лишь конец
старого, рефлексия на
зло.
Мститель за
зло прошлого не есть новый человек, это еще
старый человек.
Прибитая дождем
зола, одинокое ложе из травы и брошенные
старые наколенники из дабы [Прочная синяя материя, из которой китайцы шьют одежду.] свидетельствовали об этом.
Посредине фанзы на треножнике стоит
старый надтреснутый котел, наполненный песком и
золой.
Он боялся, что когда придет к Лопуховым после ученого разговора с своим другом, то несколько опростоволосится: или покраснеет от волнения, когда в первый раз взглянет на Веру Павловну, или слишком заметно будет избегать смотреть на нее, или что-нибудь такое; нет, он остался и имел полное право остаться доволен собою за минуту встречи с ней: приятная дружеская улыбка человека, который рад, что возвращается к
старым приятелям, от которых должен был оторваться на несколько времени, спокойный взгляд, бойкий и беззаботный разговор человека, не имеющего на душе никаких мыслей, кроме тех, которые беспечно говорит он, — если бы вы были самая
злая сплетница и смотрели на него с величайшим желанием найти что-нибудь не так, вы все-таки не увидели бы в нем ничего другого, кроме как человека, который очень рад, что может, от нечего делать, приятно убить вечер в обществе хороших знакомых.
Я его застал в 1839, а еще больше в 1842, слабым и уже действительно больным. Сенатор умер, пустота около него была еще больше, даже и камердинер был другой, но он сам был тот же, одни физические силы изменили, тот же
злой ум, та же память, он так же всех теснил мелочами, и неизменный Зонненберг имел свое прежнее кочевье в
старом доме и делал комиссии.
Но ни один из прохожих и проезжих не знал, чего ей стоило упросить отца взять с собою, который и душою рад бы был это сделать прежде, если бы не
злая мачеха, выучившаяся держать его в руках так же ловко, как он вожжи своей
старой кобылы, тащившейся, за долгое служение, теперь на продажу.
Не таков был его однофамилец, с большими рыжими усами вроде сапожной щетки. Его никто не звал по фамилии, а просто именовали: Паша Рыжеусов, на что он охотно откликался. Паша тоже считал себя гурманом, хоть не мог отличить рябчика от куропатки. Раз собеседники
зло над ним посмеялись, после чего Паша не ходил на «вторничные» обеды года два, но его уговорили, и он снова стал посещать обеды:
старое было забыто. И вдруг оно всплыло совсем неожиданно, и стол уже навсегда лишился общества Паши.
— Ах ты, бесеныш, ты тоже тут! Вот мать приехала, теперь ты с ней будешь, дедушку-то,
старого черта,
злого, — прочь теперь, а? Бабушку-то, потатчицу, баловницу, — прочь? Эх вы-и…
В оригенизме,
старом и новом, в отрицании ада и утверждении всеобщего спасения есть, расслабляющий филантропизм и сказывается гностическое бессилие решить проблему
зла.
— А на покос… Меня хотел везти, да я убег от него. Больно
злой с похмелья-то,
старый черт… Всех по зубам так и чистит с утра.
— «Мы не должны мстить за
старое, — мы имеем право только не допускать
зла в будущем», — произнес симпатичный голос.
— Не глупа, а просто дура, набитая,
старая дура, — повторила еще
злее Лиза и, дунув на свечку, завернулась с головою в одеяло.
Здесь доктор открыл осторожно трубу, сунул в печку все принесенное им из погреба и, набив туда еще несколько
старых араповских корректур, сжег все это и самым тщательным образом перемешал пепел с печною
золою.
Позднее, когда Любка служила «за все» в маленьком уездном городишке, сначала у попа, а потом у страхового агента, который первый и толкнул ее на путь проституции, то ей обыкновенно оставляла жидкий, спитой, чуть тепловатый чай с обгрызком сахара сама хозяйка, тощая, желчная, ехидная попадья, или агентиха, толстая,
старая, обрюзглая,
злая, засаленная, ревнивая и скупая бабища.
Злые языки говорили, что такие обновления состава приживалок совпадали с приездами Прейна, который, как все
старые холостяки, очень любил женское общество.
Какая она
злая… папа зовет ее
старой крымзой…
И запас этот у
старых девушек такого рода бывает так неистощим, что, несмотря на то, что избранных много, еще остается много любви, которую они изливают на всех окружающих, на всех добрых и
злых людей, которые только сталкиваются с ними в жизни.
— Что-о-о? Вот люди! Так мы мало того, что
старые дети, мы еще
злые дети? Варвара Петровна, вы слышали, что он говорит?
Посреди такого всеобщего ликования одна только Миропа Дмитриевна сидела в лодке злая-презлая, но не на мужа, за которым она ничего не заметила, а на этого
старого черта и богача Кавинина, которому она проиграла тридцать рублей, и когда ему платила, так он принял ассигнации смеясь, как будто бы это были щепки!
Так мы расстались. С этих пор
Живу в моем уединенье
С разочарованной душой;
И в мире старцу утешенье
Природа, мудрость и покой.
Уже зовет меня могила;
Но чувства прежние свои
Еще старушка не забыла
И пламя позднее любви
С досады в злобу превратила.
Душою черной
зло любя,
Колдунья
старая, конечно,
Возненавидит и тебя;
Но горе на земле не вечно».
Душою черной
зло любя,
Колдунья
старая…
Ольга Алексеевна. Не надо… Знаешь, я сама иногда чувствую себя противной… и жалкой… мне кажется, что душа моя вся сморщилась и стала похожа на
старую маленькую собачку… бывают такие комнатные собачки… они
злые, никого не любят и всегда хотят незаметно укусить…
Бричка покатила дальше, и чебаны со своими
злыми собаками остались позади. Егорушка нехотя глядел вперед на лиловую даль, и ему уже начинало казаться, что мельница, машущая крыльями, приближается. Она становилась все больше и больше, совсем выросла, и уж можно было отчетливо разглядеть ее два крыла. Одно крыло было
старое, заплатанное, другое только недавно сделано из нового дерева и лоснилось на солнце.
— Но будет лучше, если ты прекратишь сношения с твоими
старыми знакомыми. Теперь они уже не пара тебе… и даже могут сконфузить тебя. Все они — грязные, грубые… например, этот, который занимал денег у тебя? Худой такой?..
Злые глаза?..
— Теперь не узнаете. Носит подвесную бороду, а Безухий и ходит и спит, не снимая телячьей шапки с лопастями: ухо скрывает. Длинный, худющий, черная борода… вот они сейчас перед вами ушли от меня втроем.
Злые. На какой хошь фарт пойдут. Я их, по
старому приятству, сюда в каморку пускаю, пришли в бедственном положении, пока что в кредит доверяю. Болдохе сухими две красненьких дал… Как откажешь? Сейчас!
Старое, жестокое и
злое уходило прочь из города, оно таяло во тьме, скрытое ею, люди заметно становились добрее, и хотя по ночам в городе не было огня, но и ночи были шумно-веселы, точно дни.
Над Хлоповым шутила даже сама судьба, сыгравшая с ним одну очень
злую шутку в передней известного «последнего могиканина»
старой дворянской Москвы, князя Г — цына.
Княжна Анастасия была лет на восемь старше братьев и воспитывалась, по некоторым обстоятельствам, против воли матери, в институте. Это была
старая история; другая касающаяся ее история заключалась в том, что княжна шестнадцати лет, опять не по желанию матери, вышла замуж за лихой памяти
старого графа Функендорфа, который сделал немало
зла семье Протозановых.
Графиня ***, конечно, не имела
злой души; но была своенравна, как женщина, избалованная светом, скупа и погружена в холодный эгоизм, как и все
старые люди, отлюбившие в свой век и чуждые настоящему.
Он может рассказать о необыкновенных мудрецах, знавших всё, о замечательных тружениках, не спавших по неделям, о многочисленных мучениках и жертвах науки; добро торжествует у него над
злом, слабый всегда побеждает сильного, мудрый глупого, скромный гордого, молодой
старого…
Предшественники Петра старались поддерживать старину и, видя
зло, думали поправить его, починивая кое-где
старую систему.
Все, что было недовольно
старым порядком, с надеждою обратило взоры свои на Петра и радостно пошло за ним, увидавши, что на знамени его написана та же ненависть к закоренелому
злу, та же борьба с отжившей стариной, та же любовь к свету образования, которая смутно таилась и в народном сознании.
В городе у Алексея и жены его приятелей не было, но в его тесных комнатах, похожих на чуланы, набитые ошарканными,
старыми вещами, собирались по праздникам люди сомнительного достоинства: золотозубый фабричный доктор Яковлев, человек насмешливый и
злой; крикливый техник Коптев, пьяница и картёжник; учитель Мирона, студент, которому полиция запретила учиться; его курносая жена курила папиросы, играла на гитаре.
— Ну, вот и все. Конечно, скоро
старый казак понадобился князю: пришли татары, и некому было выручить Киев из беды. Пожалел тогда Владимир, горько пожалел. А Евпраксеюшка послала тотчас же людей, чтобы шли в подвалы глубокие и выводили Илью за белы руки.
Зла Илья не помнил, сел на коня, ну и так далее. Переколотил татар — вот и все.
И напрасно мечтатель роется, как в
золе, в своих
старых мечтаниях, ища в этой
золе хоть какой-нибудь искорки, чтоб раздуть ее, возобновленным огнем пригреть похолодевшее сердце и воскресить в нем снова все, что было прежде так мило, что трогало душу, что кипятило кровь, что вырывало слезы из глаз и так роскошно обманывало!
«Среди океана живет морской змей в версту длиною. Редко, не более раза в десять лет, он подымается со дна на поверхность и дышит. Он одинок. Прежде их было много, самцов и самок, но столько они делали
зла мелкой рыбешке, что бог осудил их на вымирание, и теперь только один
старый, тысячелетний змей-самец сиротливо доживает свои последние годы. Прежние моряки видели его — то здесь, то там — во всех странах света и во всех океанах.
Служанка моя — деревенская баба,
старая,
злая от глупости, и от нее к тому же всегда скверно пахнет.
Сама Анна Мартыновна, конечно,
постарела; но та особенная, сухая и как бы
злая прелесть, которая некогда так меня возбуждала, не совсем ее покинула.
Старому приказчику, спавшему в сарае, сквозь крепкий сон стал слышаться в ночной тишине то шепот с тихим смехом, будто где шаловливые дети советуются, как
злее над хилою старостью посмеяться; то хохот звонкий и веселый, словно кого озерные русалки щекочут.
— Для чего же так: неужели в
старые годы жениться лучше, чем в молодые? А по-моему, что лучше как в молодой век жениться да взять жену по мыслям и по сердцу? В этом божий закон, да и любовь сладка к поре да вовремя, а что же в том радости, чтобы
старым телом молодой век задавить?
Злей этого обыка для жизни быть не может.
И чем более проникались он и благоговейным восторгом к действиям Екатерины, тем смелее и беспощаднее становилось их обличительное слово против
старых злоупотреблений, потому что все доброе и полезное они соединяли с волею императрицы, а все
злое и недостойное разумели как противоборство ее намерениям и желаниям.