Неточные совпадения
Луга-то (эти самые),
Да водка, да с три короба
Посулов то и сделали,
Что мир
решил помалчивать
До смерти
старика.
Четверо крупных людей умеренно пьют пиво, окутывая друг друга дымом сигар; они беседуют спокойно, должно быть,
решили все спорные вопросы. У окна два
старика, похожие друг на друга более, чем братья, безмолвно играют в карты. Люди здесь угловаты соответственно пейзажу. Улыбаясь, обнажают очень белые зубы, но улыбка почти не изменяет солидно застывшие лица.
Я и без того, впрочем,
решил давеча, что завтра непременно навещу
старика.
Передали записку третьему: «Пудди, пудди», — твердил тот задумчиво. Отец Аввакум пустился в новые объяснения:
старик долго и внимательно слушал, потом вдруг живо замахал рукой, как будто догадался, в чем дело. «Ну, понял наконец», — обрадовались мы.
Старик взял отца Аввакума за рукав и, схватив кисть, опять написал: «Пудди». «Ну, видно, не хотят дать», —
решили мы и больше к ним уже не приставали.
— Так ты
решила выйти за Привалова? — в раздумье спрашивал
старик, не глядя на дочь.
— Слушай, я разбойника Митьку хотел сегодня было засадить, да и теперь еще не знаю, как
решу. Конечно, в теперешнее модное время принято отцов да матерей за предрассудок считать, но ведь по законам-то, кажется, и в наше время не позволено
стариков отцов за волосы таскать, да по роже каблуками на полу бить, в их собственном доме, да похваляться прийти и совсем убить — все при свидетелях-с. Я бы, если бы захотел, скрючил его и мог бы за вчерашнее сейчас засадить.
Старик таза тоже отказался лезть на дерево. Тогда я
решил взобраться на кедр сам. Ствол его был ровный, гладкий и с подветренной стороны запорошенный снегом. С большими усилиями я поднялся не более как на три метра. У меня скоро озябли руки, и я должен был спуститься обратно на землю.
Поднявшийся ветер дул нам навстречу и, как ножом, резал лицо. Когда начало смеркаться, мы были как раз на водоразделе. Здесь Дерсу остановился и стал о чем-то совещаться со
стариком тазой. Подойдя к ним, я узнал, что
старик таза немного сбился с дороги. Из опасения заблудиться они
решили заночевать под открытым небом.
2 декабря стрелки закончили все работы. Для окончательных сборов им дан был еще один день. На Бикин до первого китайского поселка с нами
решил идти
старик маньчжур Чи Ши-у. 3-го числа после полудня мы занялись укладкой грузов на нарты. Наутро оставалось собрать только свои постели и напиться чаю.
Мы было собрались и
решили: чиновника, как следует, отблагодарить, да
старик Прохорыч помешал; говорит: этак их только разлакомишь.
Через каких-нибудь 5 км мы подошли к двум корейским фанзам. Хозяева их — два
старика и два молодых корейца — занимались охотой и звероловством. Фанзочки были новенькие, чистенькие, они так мне понравились, что я
решил сделать здесь дневку.
Разумеется, как все необычайное, дело «дошло до царя», он посоветовался с
стариками, и
решили, что попа надо водить по всей земле, по городам и селам, и ставить на площадях…
Молодые должны были ехать на мельницу в Прорыв через два дня. Замараева мучило глупое поведение Симона, и он забегал к нему несколько раз за справками. Эти приставанья начали тревожить Симона. Он потихоньку выпил для храбрости коньяку и
решил объясниться со
стариком начистоту.
Вахрушку выпроводили с мельницы в три шеи. Очутившись опять на дороге в Суслон,
старик долго чесал затылок, ругался в пространство и, наконец,
решил, что так как во всем виноват Галактион благодаря его проклятой дешевке, то он и должен выручать. Вахрушка заявился в писарский дом весь окровавленный и заявил...
Сгоряча врачи
решили, что
старик отравился рыбным ядом.
«Ты будешь с ним счастлива!» — круто
решилСтарик, — возражать я не смела…
Но
старик учитель разжалобил его, и он спрашивает: «Аль отдать, Сахарыч, — отдать?» Захар Захарыч говорит: «Ни-ни-ни!» Но Брусков внезапно
решает: «А я говорю, что отдать!..
Кожин
решил про себя, что
старик сорвался с винта.
Тишка только посмотрел на нее, ничего не ответил и пошел к себе на покос, размахивая уздой. Ганна набросилась тогда на Федорку и даже потеребила ее за косу, чтобы не заводила шашней с кержачатами. В пылу гнева она пригрозила ей свадьбой с Пашкой Горбатым и сказала, что осенью в заморозки окрутят их. Так
решили старики и так должно быть. Федорка не проронила ни слова, а только побелела, так что Ганне стало ее жаль, и старуха горько заплакала.
Старики тут же за чаем и
решили, что Ефим Андреич откажется от управительства. Ну его к ляду и с господскою квартирой вместе!
Когда Тит уж не мог больше притворяться, то обещал отдуть Пашку черемуховою палкой, что нисколько не удовлетворило Никитича.
Старики долго перекорялись и спорили, а потом отправились
решать свое дело в кабак к Рачителихе. У стойки сидел старый Коваль, такой грустный и невеселый.
— Эге, любезный сынок; да ты совсем женевский пиэтист стал у меня! — воскликнул, наконец, ощипанный
старик и,
решив схоронить в глубине души свои разбитые надежды, взялся сам за воспитание сына.
В своей чересчур скромной обстановке Женни, одна-одинешенька, додумалась до многого. В ней она
решила, что ее отец простой, очень честный и очень добрый человек, но не герой, точно так же, как не злодей; что она для него дороже всего на свете и что потому она станет жить только таким образом, чтобы заплатить
старику самой теплой любовью за его любовь и осветить его закатывающуюся жизнь. «Все другое на втором плане», — думала Женни.
«Ну, не совсем еще пьяница!» —
решил старик и на этот раз в мыслях своих, и затем он счел не бесполезным расспросить гостя и о делах его.
Решили, что я останусь ночевать.
Старик обделал дело. Доктор и Маслобоев простились и ушли. У Ихменевых ложились спать рано, в одиннадцать часов. Уходя, Маслобоев был в задумчивости и хотел мне что-то сказать, но отложил до другого раза. Когда же я, простясь с
стариками, поднялся в свою светелку, то, к удивлению моему, увидел его опять. Он сидел в ожидании меня за столиком и перелистывал какую-то книгу.
— А вот что я скажу тебе, Ваня, —
решил старик, надумавшись, — я и сам это видел, заметил и, признаюсь, даже обрадовался, что ты и Наташа… ну, да чего тут!
— А ты не егози… Сия притча краткая… Великий молчальник посещал офицерские собрания и, когда обедал, то… гето… клал перед собою на стол кошелек, набитый, братец ты мой, золотом.
Решил он в уме отдать этот кошелек тому офицеру, от которого он хоть раз услышит в собрании дельное слово. Но так и умер
старик, прожив на свете сто девяносто лет, а кошелек его так, братец ты мой, и остался целым. Что? Раскусил сей орех? Ну, теперь иди себе, братец. Иди, иди, воробышек… попрыгай…
Вскоре после того разнесся слух, что надворный советник Куропилов не являлся даже к губернатору и, повидавшись с одним только вице-губернатором, ускакал в именье Язвина, где начал, говорят, раскапывать всю подноготную. Приближенные губернатора объявили потом, что
старик вынужденным находится сам ехать в Петербург. При этом известии умы сильно взволновались. Дворянство в первом же клубе
решило дать ему обед.
Начав писать первое письмо, она твердо
решила не передавать Егору Егорычу желание
старика Углакова, что, как мы видели, и исполнила; но, отправив письмо на почту, впала почти в отчаяние от мысли, что зачем же она лишает себя отрады получить хоть коротенькое известие о здоровье человека, который оттого, вероятно, и болен, что влюблен в нее безумно.
Старики помолились и единогласно
решили послать к Шамилю послов, прося его о помощи, и тотчас же принялись за восстановление нарушенного.
Я навела справки и
решила сделать моему
старику сюрприз.
Косяков чувствовал, что
старик пришел недаром, потому что он все неспроста делал, что-нибудь да держит он на уме и уж наверное знает, куда старуха прячет свои деньги. Косяков даже удивился, как он раньше об этом не подумал: подпоить божьего человека — он все и разболтает… Эта мысль очень понравилась Косякову, и он
решил привести ее в исполнение.
Почти половина лета прошла тихо и мирно, может быть, так прошла бы и вся жизнь, но во время кратких отлучек сына из дому его отец снова начал приставать к снохе; она противилась назойливости распущенного
старика, и это разозлило его — слишком внезапно было прервано его наслаждение молодым телом, и вот он
решил отомстить женщине.
Благодаря значению Маякина в городе и широким знакомствам на Волге дело шло блестяще, но ревностное отношение Маякина к делу усиливало уверенность Фомы в том, что крестный твердо
решил женить его на Любе, и это еще более отталкивало его от
старика.
— Это, положим, верно, — бойка она — не в меру… Но это — пустое дело! Всякая ржавчина очищается, ежели руки приложить… А крестный твой — умный
старик… Житье его было спокойное, сидячее, ну, он, сидя на одном-то месте, и думал обо всем… его, брат, стоит послушать, он во всяком житейском деле изнанку видит… Он у нас — ристократ — от матушки Екатерины! Много о себе понимает… И как род его искоренился в Тарасе, то он и
решил — тебя на место Тараса поставить, чувствуешь?
— Нет, сударыня, этому времени пройти нельзя. Как была она, Ева, женщина, из ребра мужнина сотворена, так и останется до скончания века, — сказал
старик, так строго и победительно тряхнув головой, что приказчик тотчас же
решил, что победа на стороне купца, и громко засмеялся.
Важные мероприятия в доме шли от отца, не терпевшего ничьего вмешательства в эти дела. Было очевидно, до какой степени матери было неприятно
решать что-либо важное во время частых разъездов отца. Должно быть, как лицу, ко мне приближенному,
старику Филиппу Агафоновичу сшили нанковую пару серо-синего цвета.
Оценщик банка и фельетонист
решили вдруг, что с их стороны будет постыдно бросить на произвол судьбы пьяного, больного
старика.
Старик расходился и
решил вызвать князя на дуэль.
«Воротился я в табор и рассказал о всем
старикам. Подумали и
решили подождать да посмотреть — что будет из этого. А было вот что. Когда собрались все мы вечером вокруг костра, пришел и Лойко. Был он смутен и похудел за ночь страшно, глаза ввалились; он опустил их и, не подымая, сказал нам...
У него был ангельский характер. Его все любили в цирке: лошади, артисты, конюхи, ламповщики и все цирковые животные. Он был всегда верным товарищем, добрым помощником, и как часто заступался он за маленьких людей перед папашей Суром, который, надо сказать, был
старик скуповатый и прижимистый. Все это я так подробно рассказываю потому, что дальше расскажу о том, как я однажды
решил зарезать Альберта перочинным ножом…
— Совершенная правда! ты пристроилась, а мы стары. Нет; да мимо меня идет чаша сия! —
решил, махнув рукой, старый Гриневич и отказался от места, сказав, что места нужны молодым, которые могут быть на службе гораздо полезнее
старика, а мне-де пора на покой; и через год с небольшим действительно получил покой в безвестных краях и три аршина земли на городском кладбище, куда вслед за собою призвал вскоре и жену.
«Черт возьми, не может же быть, чтобы
старик Синтянин так ошибался! А между тем, если она его любит и за него невестится, то с какой стати ей его выдавать и даже путать? Нет; тут что-то не чисто, и я их на этом барине накрою», —
решил генерал и подавил электрическую пуговку в своем столе.
Старик хлопотал, а нога немела по-прежнему и желудок варил всё хуже. Когда безделье утомило его и наступила нужда, он
решил поехать к отцу на мельницу или к брату и заняться мучной торговлей, но его не пустили из города. Семья уехала к отцу, а он остался один.
Палтусов, одеваясь, распределял обыкновенно свой день. Он вспомнил про Долгушина, про разговор с генералом, рассмеялся и
решил, что заедет к этому
старику, Куломзову.
Добродушный и честный
старик был возмущен строгостью графа и
решил выступить защитником молодых людей, тем более, что Талечка жалобно прошептала ему на ухо: «Бедные!»
Барышня и с ними была кротка и ласкова, и их рассказы об этом ставили в тупик даже соседей, которые
решили бесповоротно, что «чертово отродье» обошла «большую генеральшу», как называли они Глафиру Петровну Салтыкову, как обошел предполагаемый отец «Дашутки-звереныша» — «кровавый
старик» — вельмож и знатных господ, которые его, «колдуна», похоронили со всеми христианскими почестями.
— А я на днях в Москву челом бить царю-батюшке, о чем мы
решили, — сказал
старик Строганов.
Андрей Андреевич Сидоров получил в наследство от своей мамаши четыре тысячи рублей и
решил открыть на эти деньги книжный магазин. А такой магазин был крайне необходим. Город коснел в невежестве и в предрассудках;
старики только ходили в баню, чиновники играли в карты и трескали водку, дамы сплетничали, молодежь жила без идеалов, девицы день-деньской мечтали о замужестве и ели гречневую крупу, мужья били своих жен, и по улицам бродили свиньи.
Оба
старика не прочь, за честь поблагодарили, но
решили мы, что надо обождать до возвращения твоего из лагеря, выздоровеет она, оправится, тогда и говорить с ней будут, а раньше ни-ни…