Неточные совпадения
А нынче все умы в тумане,
Мораль на нас наводит сон,
Порок любезен и в романе,
И там уж торжествует он.
Британской музы небылицы
Тревожат сон отроковицы,
И
стал теперь ее кумир
Или задумчивый Вампир,
Или Мельмот, бродяга мрачный,
Иль Вечный жид, или Корсар,
Или таинственный Сбогар.
Лорд Байрон прихотью удачной
Облек в унылый романтизм
И безнадежный эгоизм.
Красавина. Что же
станешь на суде говорить? Какие во мне
пороки станешь доказывать? Ты и слов-то не найдешь; а и найдешь, так складу не подберешь! А я и то скажу, и другое скажу; да слова-то наперед подберу одно к другому. Вот нас с тобой сейчас и решат: мне превелегию на листе напишут…
— Все это баловство повело к деспотизму: а когда дядьки и няньки кончились, чужие люди
стали ограничивать дикую волю, вам не понравилось; вы сделали эксцентрический подвиг, вас прогнали из одного места. Тогда уж
стали мстить обществу: благоразумие, тишина, чужое благосостояние показались грехом и
пороком, порядок противен, люди нелепы… И давай тревожить покой смирных людей!..
— Николай Ильич Снегирев-с, русской пехоты бывший штабс-капитан-с, хоть и посрамленный своими
пороками, но все же штабс-капитан. Скорее бы надо сказать: штабс-капитан Словоерсов, а не Снегирев, ибо лишь со второй половины жизни
стал говорить словоерсами. Словоерс приобретается в унижении.
Вспоминал Разоренов, как Ямская слобода
стала городом, потом, как заставу отменили и как дорогой, еще до самой воли, сквозь эти ворота возили возы березовых розог для
порки крепостных — и не одних крепостных, а всего «подлого сословия люда». Пороли до отмены крепостного права и телесного наказания, а затем и розги перестали возить.
Порки производили каждую субботу, кроме Страстной и Масленой.
Они не служат в канцеляриях и на военной службе, не уходят в отхожие промыслы, не работают в лесах, рудниках, на море, а потому не знают преступлений по должности и против военной дисциплины и преступлений, прямое участие в которых требует мужской физической силы, например: ограбление почты, разбой на большой дороге и т. п.;
статьи о преступлениях против целомудрия, об изнасиловании, растлении и сверхъестественных
пороках касаются одних лишь мужчин.
Платонов, давно уже отставивший от себя тарелку, глядел на нее с изумлением и даже больше — почти с ужасом Ему, видевшему в жизни много тяжелого, грязного,
порок: даже кровавого, — ему
стало страшно животным страхом перед этим напряжением громадной неизлившейся ненависти. Очнувшись, он сказал...
Здесь бывают все: полуразрушенные, слюнявые старцы, ищущие искусственных возбуждений, и мальчики — кадеты и гимназисты — почти дети; бородатые отцы семейств, почтенные столпы общества в золотых очках, и молодожены, и влюбленные женихи, и почтенные профессоры с громкими именами, и воры, и убийцы, и либеральные адвокаты, и строгие блюстители нравственности — педагоги, и передовые писатели — авторы горячих, страстных
статей о женском равноправии, и сыщики, и шпионы, и беглые каторжники, и офицеры, и студенты, и социал-демократы, и анархисты, и наемные патриоты; застенчивые и наглые, больные и здоровые, познающие впервые женщину, и старые развратники, истрепанные всеми видами
порока...
Вы
становитесь тут лицом к лицу с народом, узнаете его страсти,
пороки, потребности…
— Господи! — воскликнула Муза Николаевна, никогда не воображавшая услышать о таком женском
пороке. — Но кто же ей
стал давать взятки?
Изведав опытом, под влиянием христианского воздействия, тщету плодов насилия, люди иногда в одном, иногда через несколько поколений утрачивают те
пороки, которые возбуждаются страстью к приобретению власти и богатства, и,
становясь менее жестокими, не удерживают своего положения и вытесняются из власти другими, менее христианскими, более злыми людьми и возвращаются в низшие по положению, но высшие по нравственности слои общества, увеличивая собой средний уровень христианского сознания всех людей.
Конечно, он им задаст такую
порку, что чертям тошно
станет.
— Да, славная будет
порка, — продолжал Калатузов и, отойдя к окну, не без аппетита
стал утирать свой рот.
С этого дня Берг и Рыбаков
стали чередоваться в спектаклях «Бедность не
порок».
Заподозрила Юлия этот
порок за Долинским и
стала за ним приглядывать.
Рассудим так: является человек, — является человек с достаточной рекомендацией, дескать, способный чиновник, хорошего поведения, только беден и потерпел разные неприятности, — передряги там этакие, — ну, да ведь бедность не
порок;
стало быть, я в стороне.
Я боялся двух вещей: во-первых, что он не выучит роли (это его большой
порок) и
станет перевирать стихи, и, во-вторых, что он будет дурен во французском кафтане; но ему так хотелось дать „Мизантропа“ себе в бенефис, что он заранее выпросил у меня пьесу и выучил роль претвердо.
Эти крутые узкие улицы, черные от угольной пыли, к ночи всегда
становились липкими и зловонными, точно они потели в кошмарном сне. И они походили на сточные канавы или на грязные кишки, по которым большой международный город извергал в море все свои отбросы, всю свою гниль, мерзость и
порок, заражая ими крепкие мускулистые тела и простые души.
Белесова. Ах, не вините бедных женщин! Все их притворство по большей части не злой умысел; это простое, врожденное желание нравиться, это скорей малодушие, чем
порок. Да и кого же они могут обмануть теперь, когда мужчины
стали так умны? Только людей глупых или аскетов. А вы искренни?
Кстати же он вспомнил, как однажды он рвал на мелкие клочки свою диссертацию и все
статьи, написанные за время болезни, и как бросал в окно, и клочки, летая по ветру, цеплялись за деревья и цветы; в каждой строчке видел он странные, ни на чем не основанные претензии, легкомысленный задор, дерзость, манию величия, и это производило на него такое впечатление, как будто он читал описание своих
пороков; но когда последняя тетрадка была разорвана и полетела в окно, ему почему-то вдруг
стало досадно и горько, он пошел к жене и наговорил ей много неприятното.
Наконец, сами законы никогда не бывают совершенны: в данное время они имеют известный условный смысл, но с течением времени, по требованию обстоятельств, они должны изменяться; сатира, обличая
порок, должна смотреть не на то, какой
статье закона он противоречит, а на то, до какой степени противоположен он тому нравственному идеалу, который сложился в душе сатирика.
Все душевные недостатки в красавице, вместо того чтобы произвести отвращение,
становятся как-то необыкновенно привлекательны; самый
порок дышит в них миловидностью; но исчезни она — и женщине нужно быть в двадцать раз умнее мужчины, чтобы внушить к себе если не любовь, то по крайней мере уважение.
Я, разумеется, принял его молчание за уступку и, не дав ему опомниться, с большой уверенностью и жаром продолжал: «Неужели вы
станете мне объяснять, что значат слова: заблуждения суть число, страсти — мера,
пороки — вес?
Сам Пунин учился в семинарии; но, не выдержав «поронций» [«Поронция» —
порка, наказание розгами (слово, придуманное семинаристами и образованное наподобие латинского слова).] и не ощущая в себе расположения к духовному званию, сделался мирянином, вследствие чего произошел все мытарства и
стал наконец бродягой.
Но ты скажешь, что у человека есть разум для того, чтобы он мог сознавать и исправлять свои
пороки. Это верно.
Стало быть, и у тебя есть разум, и ты можешь обсудить то, что тебе не сердиться надо на человека за его
пороки, а, напротив, постараться разумным и добрым обхождением без гнева, нетерпения и надменности пробудить в человеке его совесть.
Для него нет греха и
порока, нет безобразия и уродства, ибо все, на что падает луч красоты, в кристалле творчества
становится прозрачным и светоносным.
Не
стану перечислять здесь твоих
пороков, кои тебе достаточно известны, скажу только, что причину твоей погибели вижу я в твоем неверии.
Человек окончательно вышел из младенческого состояния,
стал зрелым в своих
пороках и в своих добродетелях.
—
Порок его ненавижу, а человека в нем люблю. Что же, не жена, законом не связана, а все-таки беспомощна, разлюбить не смогу… Какая дурная, должно быть, я
стала? Ложь… Обман… Разлюбить не в силах… чувствую это…
Так что стоит только человеку в мыслях хоть на время освободиться от того ужасного суеверия возможности знания будущего устройства общества, оправдывающего всякого рода насилия для этого устройства, и искренно и серьезно посмотреть на жизнь людей, и ему ясно
станет, что признание необходимости противления злу насилием есть не что иное, как только оправдание людьми своих привычных, излюбленных
пороков: мести, корысти, зависти, честолюбия, властолюбия, гордости, трусости, злости.