Неточные совпадения
— Вчера гимназист застрелился, единственный сын богатого купца.
Родитель — простачок, русак, мать — немка, а сын, говорят, бомбист. Вот как, — рассказывала она, не глядя на Клима, усердно ковыряя распятие. Он
спросил...
Да и сам Бог вседержитель с татарина если и будет
спрашивать, когда тот помрет, то, полагаю, каким-нибудь самым малым наказанием (так как нельзя же совсем не наказать его), рассудив, что ведь неповинен же он в том, если от поганых
родителей поганым на свет произошел.
— Если бы я даже эту самую штуку и мог-с, то есть чтобы притвориться-с, и так как ее сделать совсем нетрудно опытному человеку, то и тут я в полном праве моем это средство употребить для спасения жизни моей от смерти; ибо когда я в болезни лежу, то хотя бы Аграфена Александровна пришла к ихнему
родителю, не могут они тогда с больного человека
спросить: «Зачем не донес?» Сами постыдятся.
— Ну, что
родитель, каково прыгает? —
спросил он Галактиона, улыбаясь одними глазами. — Завязали вы нам узелок с вашей мельницей… да.
— Покраснеешь! — горячо соглашается околоточный. Да, да, да, я вас понимаю. Но, боже мой, куда мы идем! Куда мы только идем? Я вас
спрашиваю, чего хотят добиться эти революционеры и разные там студенты, или… как их там? И пусть пеняют на самих себя. Повсеместно разврат, нравственность падает, нет уважения к
родителям, Расстреливать их надо.
Думали они три дня и три ночи и пришли к своему
родителю, и стал он их
спрашивать, каких гостинцев желают.
— Не было, ах ты, шельма этакая!.. Что моих родителей-то
спрашивать; известно, во всем нашем семействе словно, ваше высокородие, неспроста она всех обошла; коли ты запираешься, хочешь — я во всем этом свидетелей могу представить.
— Вот уж это врешь, грех тебе!.. Грех на меня клепать!..
Спросите хоть
родителей его! — говорила она.
Начальство вдруг
спросит:"А покажите-ка, молодой человек, есть ли у вас правила!";
родителю любимой особы взбредет на мысль сказать"Охотно отдали бы мы, молодой человек, вам нашу Катеньку, да не знаем, как вы насчет правил".
— А! ну, здравствуй, доченька! давно ли своих
родителей продавать научилась?! — сказал Тебеньков, улыбаясь холодно, но не без горечи, — здравствуй и ты, Кузьмовна; пришли, видно, наши часы… что ж, ваше благородие, если
спросить желаете, так
спрашивайте, а насчет того, чтобы нашу чувствительность растревожить, так это лишнее будет — так-то-с…
— А чем мои занятия худы? —
спросил он в свою очередь, — напротив того, я полагаю, что они в высшей степени нравственны, потому что мои откровенные беседы с молодым поколением поселяют в нем отвращение к тем мерзостям, в которых закоренели их милые
родители… Да позвольте полюбопытствовать, о каких это «других» занятиях вы говорите?
Действие оканчивается тем, что молодой граф получил аттестат об отличном окончании курса наук (по выбору
родителей) и, держа оный в руках, восклицает: «Вот и желанный аттестат получен! но
спросите меня по совести, что я знаю, и я должен буду ответить: я знаю, что я ничего не знаю!»
— Может быть, она в самом деле к
родителям уезжала? —
спросил Аггей Никитич, вспыхнув немного в лице.
— Вы знали
родителя господина Тулузова? —
спросил его частный пристав.
— Знаешь ты, —
спросил он Матвея, — что её отца от семьи продали? Продали мужа, а жену с дочерью оставили себе. Хороший мужик был, слышь, родитель-то у ней, — за строптивость его на Урал угнали железо добывать. Напоследях, перед самой волей, сильно баре обозлились, множество народа извели!
— Стало быть, ваши
родители… Кстати, я и не
спросил у вас об них. Что они…
— Знал ли ты своих
родителей? —
спросил я поспешно.
Или вы думаете, позвольте
спросить вас, или вы думаете, что, дескать, так и так, убежим безнаказанно, да и того… дескать, хижинку вам на берегу моря; да и ворковать начнем и об чувствах разных рассуждать, да так и всю жизнь проведем, в довольстве и счастии; да потом заведется птенец, так мы и того… дескать, так и так,
родитель наш и статский советник, Олсуфий Иванович, вот, дескать, птенец завелся, так вы по сему удобному случаю снимите проклятие да благословите чету?
При настоящем возвращении вашем под домашний кров,
родители вправе
спросить, в какой мере вы воспользовались годичным сроком для преуспеяния, и насколько я исполнил долг свой, сообщая вам эти сведения?
И, задумчиво рассказав ему о том, как юноша — сын богатых и важных
родителей — ушел от них и от своего счастья, а потом вернулся к ним, нищий и оборванный, жил на дворе у них вместе с собаками, не говоря им до смерти своей, кто он, — Мальва тихо
спросила у Якова...
Он нахлобучил картуз и, перекосив свои беловатые брови,
спросил меня: кто я, собственно, такой и кто мои
родители?
Этого не
спросил,
спросил — другое. Первым его вопросом, первым вопросом моей исповеди было: «Ты чертыхаешься?» Не поняв и сильно уязвленная в своем самолюбии признанно умной девочки, я, не без заносчивости: «Да, всегда». — «Ай-ай-ай, как стыдно! — сказал батюшка, соболезнующе качая головой. — А еще дочь таких хороших богобоязненных
родителей. Ведь это только мальчишки — на улице…»
— Что ж, матушка, дело молодое — шутки да смехи еще на уме… Судьбы Господь не посылает ли? — умильно
спросила мать Евсталия. — Женишка не приискали ль родители-то?
— Какие ж другие
родители? — смутившись,
спросил Алексей.
— Что ж про родителей-то? —
спросил Патап Максимыч.
— А
родители? — чуть слышно
спросил Алексей.
— Родители-то ее на пути? —
спросил Степан Алексеич.
Вспомнил про недельные полосы, при выкормке бычков
родителем до того удобренные, что давали они урожая вдвое и втрое супротив соседних наделов, и
спросил у братана, каково идет у него полевое хозяйство.
«На Страшном суде их
спросят: зачем вы шалили и обманывали бедного извозчика? — думаю я. — Они начнут оправдываться, но нечистые духи схватят их и потащат в огонь вечный. Но если они будут слушаться
родителей и подавать нищим по копейке или по бублику, то бог сжалится над ними и пустит их в рай».
Некоторые из знатных особ даже письменно
спрашивали меня, действительно ли я русская великая княжна, но я отвечала им, что не знаю, кто были мои
родители.
И он забыл, что она «мужняя жена», и ни разу не
спросил ее про то, как она живет, счастлива ли, хотя и не мог не сообразить, что из раскольничьего дома, наверно, ушла она если не тайком, то и не с полного согласия
родителей. Тот барин, правовед, мог, конечно, рассчитывать на приданое, но она вряд ли стала его женой из какого-нибудь расчета.
В старших классах гимназии после такой проповеди я иногда вдруг начинал возражать на выраженные там мысли, и, вместо благоговейного настроения, получалась совсем для
родителей нежелательная атмосфера спора. Раз, например, после одной вдохновенной проповеди, где оратор говорил о великом милосердии бога, пославшего для спасения людей единственного сына, я
спросил: «Какой же это всемогущий бог, который не сумел другим путем спасти людей? Почему ему так приятны были мучения даже собственного сына?»
— С
родителем поговорить, что ли? —
спросил Палтусов.
Васильеву хотелось поговорить с барышней о многом. Он чувствовал сильное желание узнать, откуда она родом, живы ли ее
родители и знают ли они, что она здесь, как она попала в этот дом, весела ли и довольна или же печальна и угнетена мрачными мыслями, надеется ли выйти когда-нибудь из своего настоящего положения… Но никак он не мог придумать, с чего начать и какую форму придать вопросу, чтоб не показаться нескромным. Он долго думал и
спросил...
Генеральша улыбнулась и рассказала, что этот дом принадлежал еще ее отцу, потом она
спросила, живы ли его
родители, давно ли он на службе, отчего так тощ и проч.… Получив ответы на свои вопросы, она пошла дальше, а он после разговора с нею стал улыбаться еще ласковее и думать, что его окружают великолепнейшие люди…
— Не изволишь ли, государь-родитель, мало-мало отдохнуть… освежиться?.. —
спросил отца царевич.
«Неужели,
спросит он, эти несчастные дети в самом нежном возрасте были свидетелями всего происходящего в доме грозной родительницы и бесхарактерного, больного
родителя?»
Хотя Волгин о приданом и не
спрашивал, молодая принесла ему в свадебной корзине слишком сто душ, много серебра и все другие предметы роскоши, которые в подобных случаях отпускаются с дочкой богатыми и нежными
родителями. Замечено однако ж было, что в числе женской прислуги, вошедшей в роспись приданого, по собственному выбору Лукерии Павловны, отпущены такие личности, которые не награждены были от природы очень хорошеньким личиком.
— Что же,
спрашиваю, присмотрели, ваше превосходительство?.. Присмотрел, говорит, уже с полгода как присмотрел, даже и ему отписал, коли, конечно, пишу, согласие родительское будет, а с родителем-де я еще не говорил… Вы кстати пришли, ваше сиятельство… Это он мне-то говорит, поняли?
— Нет, у меня нет никакой доверенности, и
спрашиваю я вас не от лица ее
родителей, а лично от себя.
— Ну, слушай же, сын. «Ученики Его
спросили у него: “Равви, кто согрешил: он или
родители его, что родился слепым?” Иисус отвечал: “Не согрешили ни он, ни
родители его, но это для того, чтобы на нем явилось дело Божие”».
— Эй, Оноприйку! Шануй своего отца, бо ты видишь, как мы за его кровь сколько получаем и можем чай пить, когда у других и к мяте сахару нет. — Так мы и жили во всякой богу благодарности, и как
родители мои были набожные, то и я был отведен материю моею в семилетнем возрасте на дух к попу! А поп у нас тогда был Маркел, Прокопов зять, — бо Прокоп помер, — и был той Маркел страшенный хозяин и превеликий хитрец, и он с предумыслом
спросил у меня...
— Я-то? —
спросил Каратаев. — Я говорю не нашим умом, а Божьим судом, — сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: — Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть полная чаша! И хозяйка есть? А старики-родители живы? —
спрашивал он и, хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки, в то время как он
спрашивал это. Он видимо был огорчен тем, что у Пьера не было
родителей, в особенности матери.