Неточные совпадения
С утра встречались странникам
Все больше люди малые:
Свой брат крестьянин-лапотник,
Мастеровые, нищие,
Солдаты, ямщики.
У нищих, у солдатиков
Не
спрашивали странники,
Как им — легко ли, трудно ли
Живется на Руси?
Солдаты шилом бреются,
Солдаты дымом греются —
Какое счастье тут?..
— А вам бы, други милые,
Спросить Ермилу Гирина, —
Сказал, подсевши к странникам,
Деревни Дымоглотова
Крестьянин Федосей. —
Коли Ермил не выручит,
Счастливцем не объявится,
Так и шататься нечего…
Крестьяне сняли шапочки.
Низенько поклонилися,
Повыстроились в ряд
И мерину саврасому
Загородили путь.
Священник поднял голову,
Глядел, глазами
спрашивал:
Чего они хотят?
— Но позвольте
спросить вас, — сказал Манилов, — как желаете вы купить
крестьян: с землею или просто на вывод, то есть без земли?
Чичиков постарался объяснить, что его соболезнование совсем не такого рода, как капитанское, и что он не пустыми словами, а делом готов доказать его и, не откладывая дела далее, без всяких обиняков, тут же изъявил готовность принять на себя обязанность платить подати за всех
крестьян, умерших такими несчастными случаями. Предложение, казалось, совершенно изумило Плюшкина. Он, вытаращив глаза, долго смотрел на него и наконец
спросил...
— Вы
спрашиваете, для каких причин? причины вот какие: я хотел бы купить
крестьян… — сказал Чичиков, заикнулся и не кончил речи.
После обеда Нехлюдов с усилием усадил приказчика и, для того, чтобы проверить себя и вместе с тем высказать кому-нибудь то, что его так занимало, передал ему свой проект отдачи земли
крестьянам и
спрашивал его мнение об этом.
— Вы, стало быть, отказываетесь, не хотите взять землю? —
спросил Нехлюдов, обращаясь к нестарому, с сияющим лицом босому
крестьянину в оборванном кафтане, который держал особенно прямо на согнутой левой руке свою разорванную шапку так, как держат солдаты свои шапки, когда по команде снимают их.
— Да дела, братец. Дела по опеке. Я опекун ведь. Управляю делами Саманова. Знаешь, богача. Он рамоли. А 54 тысячи десятин земли, — сказал он с какой-то особенной гордостью, точно он сам сделал все эти десятины. — Запущены дела были ужасно. Земля вся была по
крестьянам. Они ничего не платили, недоимки было больше 80-ти тысяч. Я в один год всё переменил и дал опеке на 70 процентов больше. А? —
спросил он с гордостью.
Часа два спустя я уже был в Рябове и вместе с Анпадистом, знакомым мне мужиком, собирался на охоту. До самого моего отъезда Пеночкин дулся на Софрона. Заговорил я с Анпадистом о шипиловских
крестьянах, о г. Пеночкине,
спросил его, не знает ли он тамошнего бурмистра.
Крестьяне выучили статью; барин
спросил их: понимают ли они, что там написано?
Крестьянин подъехал на небольшой комяге с женой,
спросил нас, в чем дело, и, заметив: «Ну, что же? Ну, заткнуть дыру, да, благословясь, и в путь. Что тут киснуть? Ты вот для того что татарин, так ничего и не умеешь сделать», — взошел на дощаник.
Затем следует Вторая Падь, в которой шесть дворов. Тут у одного зажиточного старика
крестьянина из ссыльных живет в сожительницах старуха, девушка Ульяна. Когда-то, очень давно, она убила своего ребенка и зарыла его в землю, на суде же говорила, что ребенка она не убила, а закопала его живым, — этак, думала, скорей оправдают; суд приговорил ее на 20 лет. Рассказывая мне об этом, Ульяна горько плакала, потом вытерла глаза и
спросила: «Капустки кисленькой не купите ли?»
Обыкновенно вопрос предлагают в такой форме: «Знаешь ли грамоте?» — я же
спрашивал так: «Умеешь ли читать?» — и это во многих случаях спасало меня от неверных ответов, потому что
крестьяне, не пишущие и умеющие разбирать только по-печатному, называют себя неграмотными.
Отец, воротясь ко мне и найдя меня в том же положении,
спросил: «Что ты, Сережа?» Я отвечал множеством вопросов о работающих
крестьянах и мальчиках, на которые отец отвечал мне удовлетворительно и подробно.
— Откуда же
крестьянин мог взять тысячу рублей, чтобы дать исправнику? —
спросил его Вихров.
Это уже приходили мужики и бабы из чужих, соседних деревень и, приходя, потихоньку что-то
спрашивали у вихровских
крестьян, а те утвердительно кивали им на это головой.
— Я журнала их о предании вас суду не пропустил, — начал прокурор. — Во-первых, в деле о пристрастии вашем в допросах спрошены совершенно не те
крестьяне, которых вы
спрашивали, — и вы, например,
спросили семьдесят человек, а они — троих.
Вихров начал сразу
спрашивать всех
крестьян.
— У вас есть дело об убийстве
крестьянином Ермолаевым жены своей? —
спросил его прямо Вихров.
— Да уж не рассердили ли вас чем-нибудь
крестьяне, что вы от лишней обузы облегчить их хотите? —
спросил я.
— Что это такое? —
спросил он стоявшего перед ним навытяжке помощника почтмейстера. — Тут я вижу, что за какого-то
крестьянина расписался почтальон Зубарев.
— «И русский уроженец?» — изволят
спрашивать, а я опять отвечаю: «Из
крестьян, говорю, верноподданный вашего императорского величества».
Когда я
спрашивал у одного из губернаторов, для чего производят эти истязания над людьми, когда они уже покорились и войска стоят в деревне, он с значительным видом человека, познавшего все тонкости государственной мудрости, отвечал мне, что это делается потому, что опытом дознано, что если
крестьяне не подвергнуты истязанию, то они опять начнут противодействовать распоряжению власти. Совершенное же истязание над некоторыми закрепляет уже навсегда решение власти.
Спросите об этом и тех, которые, как помещик, затеяли дело, и тех, которые, как судьи, постановили, хотя и формально законное, но явно несправедливое решение, и тех, которые предписали исполнение решения, и тех, которые, как солдаты, городовые и
крестьяне, своими руками будут исполнять эти дела: бить и убивать своих братьев, — все они, и подстрекатели, и пособники, и исполнители, и попустители этих преступлений, все скажут в сущности одно и то же.
Да и вообще в те времена и
крестьяне так говорили. Бывало,
спросишь...
Открытый и смелый вид
крестьянина понравился Кирше; он подошел к нему и
спросил...
Кирша, поговорив еще несколько времени с хозяином и гостьми, встал потихоньку из-за стола; он тотчас заметил, что хотя караул был снят от ворот, но зато у самых дверей сидел широкоплечий
крестьянин, мимо которого прокрасться было невозможно. Запорожец отыскал свою саблю, прицепил ее к поясу, надел через плечо нагайку, спрятал за пазуху кинжал и, подойдя опять к столу, сел по-прежнему между приказчиком и дьяком. Помолчав несколько времени, он
спросил первого: весело ли ему будет называться дедушкою?
— Тогда каждый
крестьянин по праздникам щи с говядиной ел! пироги! А нынче! попробуйте-ка
спросить, на сколько дворов одна корова приходится?
— Ну что, брат Ерема? —
спросил приехавшего ямщика старый
крестьянин, — подобру ли, поздорову?
Спрошу я вас только,
Крестьян Иванович, как бы стали вы мстить врагу своему, злейшему врагу своему, — тому, кого бы вы считали таким? — заключил г-н Голядкин, бросив вызывающий взгляд на Крестьяна Ивановича.
Там у них, я говорю, в большом свете,
Крестьян Иванович, нужно уметь паркеты лощить сапогами… (тут господин Голядкин немного пришаркнул по полу ножкой), там это спрашивают-с, и каламбур тоже
спрашивают… комплимент раздушенный нужно уметь составлять-с… вот что там
спрашивают.
— А ведь покойный сам вас притеснял? —
спросил я одного мужика, в котором я признал харловского
крестьянина.
— Куда же ты
крестьян своих девал? —
спрашивает Садовский у помещика.
— Так тбк, ребята? —
спросил он, обратясь к стоявшим перед ним
крестьянам.
Маленький Сережа признается, что уже не
спрашивал в это время, за что их так любят
крестьяне: «Я убедился, что это непременно так быть должно» (стр. 261).
— Ну а если кто не снесет? — после недолгого общего молчанья
спросил у старика-грамотея пожилой
крестьянин, по-видимому дальний, перед тем внимательно слушавший чтение.
Здесь всецело живут богатые преданья о понизовской вольнице, потому что и обселили-то эти места все больше беглые из помещичьих да монастырских
крестьян, да кое-кто из служилого люда, словом, тот народ, который в устах своих теперешних потомков, когда их
спрашивают про предков, характеризуется словами, что был, мол, это всякий сброд да наволока.
— Не принять ли тебе чего-нибудь? —
спросил Николай Александрыч. — Не позвать ли сестру Варварушку — у ней от всего есть снадобья…
Крестьян лечит.
— И между
крестьян есть такие? —
спросил Никита Федорыч.
Бергк пытается объяснить это тем соображением, что осенью за нолевыми работами
крестьянину некогда было заниматься праздниками, и
спрашивает: не играло ли роль в этом переносе также и желание одержать афинских женщин от дельфийских оргий?
Илька не отвечала. Когда они вошли в рощу, принадлежавшую гольдаугенским
крестьянам, Цвибуш
спросил...
«Куда же идти?» — еще раз
спросил себя Пирожков и замедлил шаг мимо цветного, всегда привлекательного дома синодальной типографии. Ему решительно не приходило на память ни одного приятельского лица. Зайти в окружный суд? На уголовное заседание? Слушать, как обвиняется в краже со взломом
крестьянин Никифор Варсонофьев и как его будет защищать «помощник» из евреев с надрывающею душу картавостью? До этого он еще не дошел в Москве…
Я ничего не могу сказать этому человеку утешительного и обращаюсь к пришедшему старшине с моими вопросами о тех решительных мерах, которые прилагаются у нас для взыскания недоимок.
Спрашиваю и о том: по каким да по каким статьям собираются подати. Старшина сообщает мне, что всех видов податей, по которым собираются теперь недоимки с
крестьян, семь; 1) казенные, 2) земские, 3) страховые, 4) продовольственные долги, 5) продовольственного капитала взамен засыпи, 6) мирские волостные, 7) сельские.
И все бывшие при этом случайные особы схватили этот «замысловатый ответ
крестьянина» и, к несчастью, не забыли его до Петербурга; а в Петербурге он получил огласку и надоел Перовскому до того, что когда император по какому-то случаю
спросил: «А у тебя все еще англичанин управляет?», то Перовский подумал, что дело опять дойдет до «остроумного ответа», и на всякий случай предпочел сказать, что англичанин у него более уже не управляет.
— Как же-с; я ему вашу ночную рубашку дал и свое пальто ему надел. Этакому человеку можно помогать, точно, милый человек. — Захар улыбнулся. — Всё
спрашивали меня, какого вы чина, имеете ли знакомства значительные? и сколько у вас душ
крестьян?
После Антония говорил мировой посредник Позняк. «Вот, ребята, мы писали, писали, — сказал он им пророчески, — и вся наша работа в один день пропала, теперь будет совсем другое».
Крестьяне смотрели выпучив глаза на эту комедию. Антоний скомандовал построившейся шайке «марш», и
спросив на прощанье
крестьян, поняли ли, что он им говорил, отправился с шайкою в фольварк Франкулин Осипа Позняка.
Паткуль посмотрел на него и усмехнулся, но, развернув поданное ему письмо и взглянув на первые слова, вспыхнул, вскочил со стула, подошел к
крестьянину и, тряся его за ворот, задыхающимся голосом
спросил его...
— Далеко ли до Вильны? — по-польски
спросил он
крестьянина.
— Да я, братец, говорил их сиятельству, — вмешался о<тец> Илиодор, испугавшийся, что барин разгневается и дело примет плохой оборот. Помещик в свою очередь также обрадовался, что можно начать речь, не добиваясь первого слова от завернувшегося в себя
крестьянина. Он быстро поднялся с своего места и, подойдя к мужику, вперил в него свои глаза и с расстановкой
спросил...