Неточные совпадения
Если ему
на ярмарке посчастливилось
напасть на простака и обыграть его, он накупал кучу всего, что прежде попадалось ему
на глаза в
лавках: хомутов, курительных свечек, платков для няньки, жеребца, изюму, серебряный рукомойник, голландского холста, крупичатой муки, табаку, пистолетов, селедок, картин, точильный инструмент, горшков, сапогов, фаянсовую посуду — насколько хватало денег.
Так школьник, неосторожно задравши своего товарища и получивши за то от него удар линейкою по лбу, вспыхивает, как огонь, бешеный выскакивает из
лавки и гонится за испуганным товарищем своим, готовый разорвать его
на части; и вдруг наталкивается
на входящего в класс учителя: вмиг притихает бешеный порыв и
упадает бессильная ярость. Подобно ему, в один миг пропал, как бы не бывал вовсе, гнев Андрия. И видел он перед собою одного только страшного отца.
Бедный Обломов то повторял зады, то бросался в книжные
лавки за новыми увражами и иногда целую ночь не
спал, рылся, читал, чтоб утром, будто нечаянно, отвечать
на вчерашний вопрос знанием, вынутым из архива памяти.
Марина выказала всю данную ей природой ловкость, извиваясь, как змея, бросаясь из угла в угол, прыгая
на лавки,
на столы, металась к окнам,
на печь, даже пробовала в печь: вожжа следовала за ней и доставала повсюду, пока, наконец, Марина не
попала случайно
на дверь.
Спали на полу, по каютам, по
лавкам — везде, где только можно.
Спали на столах,
на стульях,
на лавках.
Митя провозился с угоревшим пьяницей с полчаса, все намачивая ему голову, и серьезно уже намеревался не
спать всю ночь, но, измучившись, присел как-то
на одну минутку, чтобы перевести дух, и мгновенно закрыл глаза, затем тотчас же бессознательно протянулся
на лавке и заснул как убитый.
Тема случилась странная: Григорий поутру, забирая в
лавке у купца Лукьянова товар, услышал от него об одном русском солдате, что тот, где-то далеко
на границе, у азиятов,
попав к ним в плен и будучи принуждаем ими под страхом мучительной и немедленной смерти отказаться от христианства и перейти в ислам, не согласился изменить своей веры и принял муки, дал содрать с себя кожу и умер, славя и хваля Христа, — о каковом подвиге и было напечатано как раз в полученной в тот день газете.
Матренка послушалась. После обеда пошла в застольную, в которой,
на ее счастье, никого не было, кроме кухарки. Жених лежал, растянувшись
на лавке, и
спал.
— Не знаю, где и спать-то его положить, — молвила она наконец, — и не придумаю! Ежели внизу, где прежде шорник Степан жил, так там с самой осени не топлено. Ну, ин ведите его к Василисе в застольную. Не велика фря, ночь и
на лавке проспит. Полушубок у него есть, чтоб накрыться, а войлок и подушчонку, из стареньких, отсюда дайте. Да уж не курит ли он, спаси бог! чтоб и не думал!
На лавках спит с женою пан Данило.
Речь Жадаева
попала в газеты, насмешила Москву, и тут принялись за очистку Охотного ряда. Первым делом было приказано иметь во всех
лавках кошек. Но кошки и так были в большинстве
лавок. Это был род спорта — у кого кот толще. Сытые, огромные коты сидели
на прилавках, но крысы обращали
на них мало внимания. В надворные сараи котов
на ночь не пускали после того, как одного из них в сарае ночью крысы сожрали.
Через базарную площадь идет полицейский надзиратель Очумелов в новой шинели и с узелком в руке. За ним шагает рыжий городовой с решетом, доверху наполненным конфискованным крыжовником. Кругом тишина…
На площади ни души… Открытые двери
лавок и кабаков глядят
на свет божий уныло, как голодные
пасти; около них нет даже нищих.
Слышен собачий визг. Очумелов глядит в сторону и видит: из дровяного склада купца Пичугина, прыгая
на трех ногах и оглядываясь, бежит собака. За ней гонится человек в ситцевой крахмальной рубахе и расстегнутой жилетке. Он бежит за ней и, подавшись туловищем вперед,
падает на землю и хватает собаку за задние лапы. Слышен вторично собачий визг и крик: «Не пущай!» Из
лавок высовываются сонные физиономии, и скоро около дровяного склада, словно из земли выросши, собирается толпа.
Потом выкурил папиросу, вышел, а через полчаса его окровавленный труп лежал в конторке Родиона Потапыча
на той самой
лавке,
на которой когда-то
спала Окся.
Сначала она посидела у стола, а потом быстро разомлела и комом свалилась
на широкую
лавку,
на которой
спал старик, подложив под себя шубу.
Баушка Лукерья сама вышла за ворота и уговорила Кожина ехать домой. Он молча ее выслушал, повернул лошадей и пропал в темноте. Старуха постояла, вздохнула и побрела в избу. Мыльников уже
спал как зарезанный, растянувшись
на лавке.
Это известие совсем ошеломило Ганну, у ней даже руки повело от ужаса, и она только смотрела
на сноху. Изба едва освещалась чадившим ночником.
На лавке, подложив старую свитку в головы,
спала мертвым сном Федора.
В келье у Пульхерии решительно ничего не было, кроме печки, кое-как сложенной из плитняка, да деревянной
лавки,
на которой она
спала.
Это слово точно придавило Макара, и он бессильно опустился
на лавку около стола. Да, он теперь только разглядел спавшего
на лавке маленького духовного брата, — ребенок
спал, укрытый заячьей шубкой. У Макара заходили в глазах красные круги, точно его ударили обухом по голове. Авгарь, воспользовавшись этим моментом, выскользнула из избы, но Макар даже не пошевелился
на лавке и смотрел
на спавшего ребенка, один вид которого повернул всю его душу.
— Ничего, дышит спокойно и
спит. Авось, ничего не будет худого. Давай ложиться
спать, Помада. Ложись ты
на лавке, а я здесь
на столе прилягу, — также шепотом проговорил доктор.
— Где ж, милая?
Спит на голой
лавке.
Под влиянием этого же временного отсутствия мысли — рассеянности почти — крестьянский парень лет семнадцати, осматривая лезвие только что отточенного топора подле
лавки,
на которой лицом вниз
спит его старик отец, вдруг размахивается топором и с тупым любопытством смотрит, как сочится под
лавку кровь из разрубленной шеи; под влиянием этого же отсутствия мысли и инстинктивного любопытства человек находит какое-то наслаждение остановиться
на самом краю обрыва и думать: а что, если туда броситься? или приставить ко лбу заряженный пистолет и думать: а что, ежели пожать гашетку? или смотреть
на какое-нибудь очень важное лицо, к которому все общество чувствует подобострастное уважение, и думать: а что, ежели подойти к нему, взять его за нос и сказать: «А ну-ка, любезный, пойдем»?
С Вихровым священник (тоже, вероятно, из опасения, чтобы тот не разболтал кому-нибудь) лег
спать в одной комнате и уступил даже ему свою под пологом постель, а сам лег
на голой
лавке и подложил себе только под голову кожаную дорожную подушку.
Пел он до поры, пока в бутылке была водка, а потом валился боком
на лавку или опускал голову
на стол и так
спал до гудка.
Сижу, слышь,
на лавке, а перед глазами-то у меня и становой мерещится, и острог, и всякая
напасть.
Феклинья, полуобнаженная,
спала в это время
на лавке и тяжко металась.
— Я, ей-богу, ничего не делал; спросите всех. Они
на меня, известно,
нападают. Мне сегодня нельзя: день базарный; у тятеньки в
лавке некому сидеть.
Моя обязанности в мастерской были несложны: утром, когда еще все
спят, я должен был приготовить мастерам самовар, а пока они пили чай в кухне, мы с Павлом прибирали мастерскую, отделяли для красок желтки от белков, затем я отправлялся в
лавку. Вечером меня заставляли растирать краски и «присматриваться» к мастерству. Сначала я «присматривался» с большим интересом, но скоро понял, что почти все, занятые этим раздробленным
на куски мастерством, не любят его и страдают мучительней скукой.
Жизнь вообще казалась мне бессвязной, нелепой, в ней было слишком много явно глупого. Вот мы перестраиваем
лавки, а весною половодье затопит их, выпятит полы, исковеркает наружные двери;
спадет вода — загниют балки. Из года в год
на протяжении десятилетий вода заливает ярмарку, портит здания, мостовые; эти ежегодные потопы приносят огромные убытки людям, и все знают, что потопы эти не устранятся сами собою.
Пароход остановился
на ночь в заливе, и никого не спускали до следующего утра. Пассажиры долго сидели
на палубах, потом бо́льшая часть разошлась и заснула. Не
спали только те, кого, как и наших лозищан, пугала неведомая доля в незнакомой стране. Дыма, впрочем, первый заснул себе
на лавке. Анна долго сидела рядом с Матвеем, и порой слышался ее тихий и робкий голос. Лозинский молчал. Потом и Анна заснула, склонясь усталой головой
на свой узел.
Он наморщил брови и замигал глазами. С
лавки на пол тяжко
падали капли крови. Наталья принесла лёд и встала у двери, пригорюнясь.
Дул ленивый сырой ветер, обрывая последние листья с полуголых деревьев, они
падали на влажную землю и кувыркались по ней, разбегаясь в подворотни, в углы, под
лавки у ворот.
Когда я проснулся
на следующий день,
на полу нашей дачи врастяжку
спал Карл Иваныч Гамм. Пепко
спал совсем одетый
на лавке, подложив связку лекций вместо подушки. Меня охватило какое-то жуткое чувство: и стыдно, и гадко, и хотелось убежать от самого себя.
Скинув половик и пальто, я уселся. Аромат райский ощущался от пара грибных щей. Едим молча. Еще подлили. Тепло. Приветливо потрескивает, слегка дымя, лучина в светце,
падая мелкими головешками в лохань с водой. Тараканы желтые домовито ползают по Илье Муромцу и генералу Бакланову… Тепло им, как и мне. Хозяйка то и дело вставляет в железо высокого светца новую лучину… Ели кашу с зеленым льняным маслом. Кошка вскочила
на лавку и начала тереться о стенку.
Улегся я
на лавке. Дед и мальчишка забрались
на полати… Скоро все уснули. Тепло в избе. Я давно так крепко не
спал, как
на этой узкой скамье с сапогами в головах. Проснулся перед рассветом; еще все
спали. Тихо взял из-под головы сапоги, обулся, накинул пальто и потихоньку вышел
на улицу. Метель утихла. Небо звездное. Холодище страшенный. Вернулся бы назад, да вспомнил разобранные часы
на столе в платочке и зашагал, завернув голову в кабацкий половик…
В этот же день, возвращаясь домой после завтрака
на Арбатской площади, в пирожной
лавке, мы встретили компанию возвращавшихся из отпуска наших юнкеров,
попали в трактир «Амстердам»
на Немецком рынке, и к 8 часам вечера от четвертной бумажки у меня в кармане осталась мелочь.
— Ну, брат, — сказал Алексей, — тесненько нам будет:
на полатях лежат ребятишки, а по лавкам-то
спать придется нам сидя.
Глаза старого рыбака были закрыты; он не
спал, однако ж, морщинки, которые то набегали, то сглаживались
на высоком лбу его, движение губ и бровей, ускоренное дыхание ясно свидетельствовали присутствие мысли; в душе его должна была происходить сильная борьба. Мало-помалу лицо его успокоилось; дыхание сделалось ровнее; он точно заснул. По прошествии некоторого времени с печки снова послышался его голос. Глеб подозвал жену и сказал, чтобы его перенесли
на лавку к окну.
Он отвернулся от меня и прилег
на лавке, закрывшись пледом.
На той станции, где мне надо было выходить, — это было в 8 часов утра — я подошел к нему, чтобы проститься.
Спал ли он или притворялся, но он не шевелился. Я тронул его рукой. Он открылся, и видно было, что он не
спал.
Ушел, равнодушный к темноте и дождю, к тому, кто умирает
на его
лавке, пожалуй, и к себе самому: скажи ему остаться, остался бы без спора и так же вяло укладывался бы
спать на полу, как теперь покрывался от дождя рогожей.
В келье стояли простые деревянные
лавки, такой же стол и деревянная кровать: игумен
спал на голых досках.
Исай Матвеевич кричал
на ребят, из которых одни червячками лезли друг за другом
на высокие полати, — а другие стоя плакали в ожидании матерей, с которыми они
спали по
лавкам.
У нее началась жестокая истерика. Она хохотала, плакала, смеялась, рвала
на себе волосы и,
упав с
лавки, каталась по полу.
Горбун не ответил. Он был едва видим
на лавке у окна, мутный свет
падал на его живот и ноги. Потом Пётр различил, что Никита, опираясь горбом о стену, сидит, склонив голову, рубаха
на нём разорвана от ворота до подола и, мокрая, прилипла к его переднему горбу, волосы
на голове его тоже мокрые, а
на скуле — темная звезда и от неё лучами потёки.
Даже Лукьяныча я никак не мог дозваться, хотя и слышал, что где-то недалеко кто-то зевает; потом оказалось, что и он, по-своему, соблюдал праздничный обряд, то есть сидел, пока светло, за воротами
на лавке и смотрел, как пьяные, проходившие мимо усадьбы, теряли равновесие,
падали и барахтались в грязи посередь дороги.
День был холодный, пестрый, по синему, вымороженному зимою небу быстро плыли облака, пятна света и теней купались в ручьях и лужах, то ослепляя глаза ярким блеском, то лаская взгляд бархатной мягкостью. Нарядно одетые девицы
павами плыли вниз по улице, к Волге, шагали через лужи, поднимая подолы юбок и показывая чугунные башмаки. Бежали мальчишки с длинными удилищами
на плечах, шли солидные мужики, искоса оглядывая группу у нашей
лавки, молча приподнимая картузы и войлочные шляпы.
Вдруг она, моя душа,
Пошатнулась не дыша,
Белы руки опустила,
Плод румяный уронила,
Закатилися глаза,
И она под образа
Головой
на лавку палаИ тиха, недвижна стала…
— Слава-богу лег
на пол
спать с своей принцессой, да во сне под
лавку и закатись, а тут проснулся, испить захотел, кругом темень, он рукой пошевелил — с одной стороны стена, повел кверху — опять стена,
на другую сторону раскинул рукой — опять стена (в крестьянах к
лавкам этакие доски набивают с краю, для красы), вот ему и покажись, что он в гробу и что его похоронили. Вот он и давай кричать… Ну, разутешили они нас тогда!