Неточные совпадения
— Вот —
соседи мои и знакомые не говорят мне, что я не так живу, а дети, наверное, сказали бы. Ты слышишь, как в наши дни дети-то
кричат отцам — не так, все — не так! А как марксисты народников зачеркивали? Ну — это политика! А декаденты? Это уж — быт, декаденты-то! Они уж отцам
кричат: не в таких домах живете, не на тех стульях сидите, книги читаете не те! И заметно, что у родителей-атеистов дети — церковники…
— Требуем! — неистово
кричал сосед Клима, светловолосый, красивенький второкурсник. Толкнув Самгина локтем, он спросил...
— Преступные ошибки самозваных вождей! —
крикнул сосед Самгина, плотный человек с черной бородкой, в пенсне на горбатом носу.
Вагон встряхивало, качало, шипел паровоз,
кричали люди; невидимый в темноте
сосед Клима сорвал занавеску с окна, обнажив светло-голубой квадрат неба и две звезды на нем; Самгин зажег спичку и увидел пред собою широкую спину, мясистую шею, жирный затылок; обладатель этих достоинств, прижав лоб свой к стеклу, говорил вызывающим тоном...
Обалдуй бросился ему на шею и начал душить его своими длинными, костлявыми руками; на жирном лице Николая Иваныча выступила краска, и он словно помолодел; Яков, как сумасшедший,
закричал: «Молодец, молодец!» — даже мой
сосед, мужик в изорванной свите, не вытерпел и, ударив кулаком по столу, воскликнул: «А-га! хорошо, черт побери, хорошо!» — и с решительностью плюнул в сторону.
Юрко, посреди сих взаимных поклонов,
закричал, обратись к своему
соседу: «Что же? пей, батюшка, за здоровье своих мертвецов».
Вдова начала громко жаловаться на судьбу. Все у них при покойном муже было: и чай, и ром, и вино, и закуски… А лошади какие были, особливо тройка одна! Эту тройку покойный муж целых два года подбирал и наконец в именины подарил ей… Она сама, бывало, и правит ею. Соберутся
соседи, заложат тележку, сядет человека четыре кавалеров, кто прямо, кто сбоку, и поедут кататься. Шибко-шибко. Кавалеры, бывало, трусят,
кричат: «Тише, Калерия Степановна, тише!» — а она нарочно все шибче да шибче…
Происшествие это случилось у всех на знати. И странное дело! — тем же самым
соседям, которые по поводу Улитиных истязаний
кричали: «Каторги на него, изверга, мало!» — вдруг стало обидно за Николая Абрамыча.
Раз кто-то
крикнул во дворе: «Ведут!..» Поднялась кутерьма, прислуга выбегала из кухни, бежали горничные, конюха, бежали
соседи из переулка, а на перекрестке гремели барабаны и слышался гул. Мы с братом тоже побежали… Но оказалось, что это везли для казни на высокой телеге арестанта…
— Воротитесь, папаша! —
крикнула Варя. —
Соседи слышат.
Только что мы успели запустить невод, как вдруг прискакала целая толпа мещеряков: они принялись громко
кричать, доказывая, что мы не можем ловить рыбу в Белой, потому что воды ее сняты рыбаками; отец мой не захотел ссориться с близкими
соседями, приказал вытащить невод, и мы ни с чем должны были отправиться домой.
Ихменевы не могли надивиться: как можно было про такого дорогого, милейшего человека говорить, что он гордый, спесивый, сухой эгоист, о чем в один голос
кричали все
соседи?
Во все время, покуда кутит муж, Экзархатова убегала к
соседям; но когда он приходил в себя, принималась его, как ржа железо, есть, и достаточно было ему сказать одно слово — она пустит в него чем ни попало, растреплет на себе волосы, платье и побежит к Петру Михайлычу жаловаться, прямо ворвется в смотрительскую и
кричит...
Статский советник Дыба уж закашлял и будет всю зиму закатывать, а
сосед его, статский советник Удав, всю зиму будет удивляться, как это Дыбу не разорвет, а сам в то же время станет благим матом
кричать: ах, батюшки, геморрой!!
Приятно было слушать эти умные слова. Действительно, все фыркают, каждый норовит, как бы свою жизнь покрепче отгородить за счёт
соседа, и оттого всеместная вражда и развал. Иной раз лежу я ночью, думаю, и вдруг поднимется в душе великий мятеж, выбежал бы на люди да и
крикнул...
— Уйде, уйде, уйде! Дома, заходи! —
закричал старик. —
Сосед Марка, Лука Марка, что к дяде пришел? Аль на кордон?
Только и невдомек мне, что
сосед, покуда я хлопал да bis
кричал, как-то строго на меня посмотрел.
У
соседей кузнеца была слепая девочка Таня. Евсей подружился с нею, водил её гулять по селу, бережно помогал ей спускаться в овраг и тихим голосом рассказывал о чём-то, пугливо расширяя свои водянистые глаза. Эта дружба была замечена в селе и всем понравилась, но однажды мать слепой пришла к дяде Петру с жалобой, заявила, что Евсей напугал Таню своими разговорами, теперь девочка не может оставаться одна, плачет, спать стала плохо, во сне мечется, вскакивает и
кричит.
— Кто же этого не видит? У него на лице написано: глупый гусак, и больше ничего. Да… Но Гусак еще ничего, — разве можно сердиться на глупую птицу? А вот Петух, простой самый петух… Что он
кричал про меня третьего дня? И еще как
кричал — все
соседи слышали. Он, кажется, назвал меня даже очень глупым… Что-то в этом роде вообще.
— Что рано шабашишь? —
крикнул Степану косивший
сосед.
Дальнейшее наше знакомство тут и прекратилось, потому что картина упала перед нами. Все встали, встал и я; все пошли, пошел и я в прежнее место. Но мои
соседи по зрительству были люди другой комплекс ции, нежели прежние: они не пили пуншу, ели яблоки, кои и я ел, обтирались, вышедши из душной залы, обтирался и я."В театр, в театр!"
закричали они и побежали. Пошел и я медленно, рассуждая:"ну, уж этот театр! буду его помнить!"Купил снова билет и снова заплатил полтора рубля.
— Этого сколько угодно. Гордая.
Соседей знать не хочет. У! Бедовая. Прислуга ее пуще огня боится… И ведь нет того, чтобы
крикнула на кого или побранила бы. И — никогда! Принесите то-то. Сделайте то-то… Ступайте… И все это так холодно, не шевеля губами!
Так и я чувствовал, что мне вот-вот по шапке дадут. И думал я: опять улица, холод, клопы в ночлежках, конская колбаса, грязь, гадость. Кстати, и моя Зоська ко мне вернулась в эту пору, — пронюхала, гадюка, что из меня опять можно деньги сосать. Есть деньги — она спокойна, ласкова, даже чересчур ласкова, так что невмоготу бывало, а нет —
кричит мне при
соседях: «Лакей вонючий! хам! шестерка! продажная тварь!» Только у ней тогда и оказывалось слов.
—
Сосед, куда собрался? —
кричит Семен.
—
Сосед, —
кричит, — за что же ругаешься?
Глафира.
Кричи еще шибче, чтоб
соседи услыхали, коли стыда в тебе нет. Пойдем, Лизанька. (Мужу.) Ты погоди, я тебе это припомню. (Дочери.) Да что же ты нейдешь, мерзкая девчонка! Как примусь я тебя колотить.
Петушок с высокой спицы
Стал стеречь его границы.
Чуть опасность где видна,
Верный сторож как со сна
Шевельнется, встрепенется,
К той сторонке обернется
И
кричит: «Кири-ку-ку.
Царствуй, лежа на боку!»
И
соседи присмирели,
Воевать уже не смели:
Таковой им царь Дадон
Дал отпор со всех сторон!
Пришел портной — тощий, хромой человек, надел на меня черный коленкоровый длинный саван с рукавами и заметал его сверху донизу. Потом пришел парикмахер. Я в нем узнал того самого подмастерья от Теодора, который только что меня брил, и мы дружелюбно улыбнулись друг другу. Парикмахер надел на мою голову черный парик с пейсами. Духовской вбежал в уборную и
крикнул: «Васильев, гримируйтесь же!» Я сунул палец в какую-то краску, но
сосед слева, суровый мужчина с глубокомысленным лбом, оборвал меня...
— Даже и чересчур, я нахожу. Эй, человек! —
закричал неизвестный
сосед лакею, торчавшему на террасе павильона, — подай-ка мне сюда пива бутылку, да только холодного!.. Смерть пить хочется! — как бы в скобках заметил он, обращаясь вполвзгляда к Шишкину.
— Ты не
кричи,
соседям слышно!
Вася охотно бы заплакал, но плакать нельзя. Если отец, у которого болит голова, услышит плач, то
закричит, затопает ногами и начнет драться, а с похмелья дерется он ужасно. Бабушка вступится за Васю, а отец ударит и бабушку; кончится тем, что Егорыч вмешается в драку, вцепится в отца и вместе с ним упадет на пол. Оба валяются на полу, барахтаются и дышат пьяной, животной злобой, а бабушка плачет, дети визжат,
соседи посылают за дворником. Нет, лучше не плакать.
— Берегись! —
кричат кучера съезжающихся
соседей помещиков.
Наставник одобрил намерение, а Петька недолго думал. В ту же ночь обокрал он своего господина и с новым другом, который ждал его у ворот господского дома, отправились еще на промысел к
соседу попу. Петька перелез через забор, отпер калитку и впустил товарища. Сторож на дворе
закричал им.
Мурашкин. Ты не
кричи,
соседям слышно!
— Не смей я даже наказывать преступников —
кричат: тиран, деспот! Исполнение закона с моей стороны — насилие; исполнение трактатов, поддержка политических связей с
соседями — измена. Вы знаете, как справедливо требование Польши о вознаграждении ее за переход русских войск через ее владения…