Неточные совпадения
Нивеляторство, упрощенное до определенной дачи черного хлеба, — вот сущность этой кантонистской [Кантони́сты — сыновья
солдат, с детства зачисляемые
на военную
службу.] фантазии…
Я узнал, что его зовут Иваном Ивановичем Зуриным, что он ротмистр ** гусарского полку и находится в Симбирске при приеме рекрут, [Рекрут (устар.) — солдат-новобранец, лицо только что призванное
на военную
службу.
Но спрашивал он мало, а больше слушал Марину, глядя
на нее как-то подчеркнуто почтительно. Шагал по улицам мерным, легким шагом
солдата, сунув руки в карманы черного, мохнатого пальто, носил бобровую шапку с козырьком, и глаза его смотрели из-под козырька прямо, неподвижно, не мигая. Часто посещал церковные
службы и, восхищаясь пением, говорил глубоким баритоном...
Воротился один
солдат на родину со
службы, опять к мужикам, и не понравилось ему жить опять с мужиками, да и сам он мужикам не понравился.
Прошло с год, дело взятых товарищей окончилось. Их обвинили (как впоследствии нас, потом петрашевцев) в намерении составить тайное общество, в преступных разговорах; за это их отправляли в
солдаты, в Оренбург. Одного из подсудимых Николай отличил — Сунгурова. Он уже кончил курс и был
на службе, женат и имел детей; его приговорили к лишению прав состояния и ссылке в Сибирь.
По прошествии же данного срока предписывалось всех годных к военной
службе отдать в
солдаты, остальных отправить
на поселение, отобрав детей мужеского пола.
Едва я успел в аудитории пять или шесть раз в лицах представить студентам суд и расправу университетского сената, как вдруг в начале лекции явился инспектор, русской
службы майор и французский танцмейстер, с унтер-офицером и с приказом в руке — меня взять и свести в карцер. Часть студентов пошла провожать,
на дворе тоже толпилась молодежь; видно, меня не первого вели, когда мы проходили, все махали фуражками, руками; университетские
солдаты двигали их назад, студенты не шли.
В скучные минуты, когда не хотелось читать, я толковал с жандармами, караулившими меня, особенно с стариком, лечившим меня от угара. Полковник в знак милости отряжает старых
солдат, избавляя их от строю,
на спокойную должность беречь запертого человека, над ними назначается ефрейтор — шпион и плут. Пять-шесть жандармов делали всю
службу.
Офицер, сопровождавший
солдат, узнав, зачем я еду
на Сахалин, очень удивился и стал уверять меня, что я не имею никакого права подходить близко к каторге и колонии, так как я не состою
на государственной
службе.
Ночь была совершенно темная, а дорога страшная — гололедица. По выезде из города сейчас же надобно было ехать проселком. Телега
на каждом шагу готова была свернуться набок. Вихров почти желал, чтобы она кувырнулась и сломала бы руку или ногу стряпчему, который начал становиться невыносим ему своим усердием к
службе. В селении, отстоящем от города верстах в пяти, они, наконец, остановились.
Солдаты неторопливо разместились у выходов хорошо знакомого им дома Ивана Кононова.
Солдат не идет уже
на военную
службу, как
на веселое и хищное ремесло, Нет, его влекут
на аркане за шею, а он упирается, проклинает и плачет.
Утомление и запуганность
солдат, бессмысленная жестокость унтер-офицеров, бездушное, рутинное и халатное отношение офицеров к
службе — все это ясно, но позорно обнаружилось
на смотру.
Степан действительно не видел ничего страшного в этом убийстве. Ему
на службе пришлось расстреливать
солдата, и, как тогда, так ж при убийстве Ивана Миронова, он не видал ничего страшного. Убили, так убили. Нынче его, завтра меня.
Ко всякому делу были приставлены особые люди, но конюшенная часть была еще в особом внимании и все равно как в военной
службе от
солдата в прежние времена кантонист происходил, чтобы сражаться, так и у нас от кучера шел кучеренок, чтобы ездить, от конюха — конюшонок, чтобы за лошадьми ходить, а от кормового мужика — кормовик, чтобы с гумна
на ворки корм возить.
Другой протестант был некто m-r Козленев, прехорошенький собой молодой человек, собственный племянник губернатора, сын его родной сестры: будучи очень богатою женщиною, она со слезами умоляла брата взять к себе
на службу ее повесу, которого держать в Петербурге не было никакой возможности, потому что он того и гляди мог попасть в
солдаты или быть сослан
на Кавказ.
Дело кончилось разжалованием в
солдаты, с лишением прав и ссылкой
на службу в один из пехотных армейских полков, да и то еще по особенной милости.
В Сибири он находился с давнишних пор
на службе и хоть происходил из простонародья, пришел как
солдат бывшего в тридцатом году войска, но М-цкий и Б. его любили и уважали.
«Особенность раба в том, что он в руках своего хозяина есть вещь, орудие, а не человек. Таковы
солдаты, офицеры, генералы, идущие
на убиение и
на убийство по произволу правителя или правителей. Рабство военное существует, и это худшее из рабств, особенно теперь, когда оно посредством обязательной
службы надевает цепи
на шеи всех свободных и сильных людей нации, чтобы сделать из них орудия убийства, палачей, мясников человеческого мяса, потому что только для этого их набирают и вышколивают…
Ежов считался в роте «справным» и «занятным»
солдатом. Первый эпитет ему прилагали за то, что у него все было чистенько, и мундир, кроме казенного, срочного, свой имел, и законное число белья и пар шесть портянок.
На инспекторские смотры постоянно одолжались у него, чтобы для счета в ранец положить, ротные бедняки, вроде Пономарева, и портянками и бельем. «Занятным» называли Ежова унтер-офицеры за его способность к фронтовой
службе, к гимнастике и словесности, обыкновенно плохо дающейся
солдатам.
Затем, заперев дверь
на ключ, приставляли к ней кустодию, в виде
солдата Аники, того самого, об котором я в прошлом письме вам писал, что генерал Бритый назначил его к наказанию кошками, но, быв уволен от
службы, не выполнил своего намерения.
Солдат курил папиросы и рассказывал о своем прошлом, о том, как он
на службу из конторщиков попал, охотой пошел, как его ранили, как потом отставку получил и как в нищие попал.
И деньги, покуда их еще не требуют, я готов отдать с удовольствием, и в
солдаты, покуда еще не зовут
на службу, идти готов; но как только зайдет вопрос о всесословных поронцах (хотя бы даже только в теории), инстинктивно как-то стараешься замять его.
Исачка и Кравченко, конечно, были вместе и упражнялись около огонька в орлянку; какой-то отставной
солдат, свернувшись клубочком
на сырой земле, выкрикивал сиповатым баском: «Орел! Орешка!..» Можно было подумать, что горло у
службы заросло такой же шершавой щетиной, как обросло все лицо до самых глаз.
«
Солдаты! — вскричал один из маршалов, — спасайте императора!» Гренадеры побросали награбленные ими вещи и провели Наполеона сквозь огонь
на обширный двор, покрытый остатками догоревших
служб.
Наскоро и голодно куснув, что было под рукою, разбрелись из любопытства и по делу: кто ушел
на двор, где громили
службы, кто искал поживы по дому. Для старших оставались пустые и свободные часы, час или два, пока не разберутся в добре и не нагрузятся по телегам; по богатству экономии следовало бы остаться дольше, но, по слухам, недалеко бродили стражники и рота
солдат, приходилось торопиться.
Если вам нужно узнать, в каком году кто защищал диссертацию, поступил
на службу, вышел в отставку или умер, то призовите к себе
на помощь громадную память этого
солдата, и он не только назовет вам год, месяц и число, но и сообщит также подробности, которыми сопровождалось то или другое обстоятельство.
В 1699 году стрельцы обращены были в посадские; их запрещено было принимать в военную
службу и велено ссылать
на каторгу тех, кто из них запишется в
солдаты, утаив, что был прежде стрельцом.
Он замечал также, что Зинаида и подруги её относятся к своим забавам, точно к неизбежной повинности, как
солдаты к
службе, и порою думал, что бесстыдством своим они тоже обманывают и себя и ещё кого-то. Его скоро стала отталкивать от Зинаиды её назойливая жадность к деньгам, попрошайничество; это было выражено в ней более резко, чем у Серафима, который тратил деньги
на сладкое вино «Тенериф», — он почему-то называл его «репным вином», —
на любимую им колбасу с чесноком, мармелад и сдобные булки.
Дело было в том, что Дутлова брат был лет тридцать тому назад отдан в
солдаты, и потому он не хотел быть
на очереди с тройниками, а хотел, чтобы
службу его брата зачли и его бы сравняли с двойниками в общий жеребий, и из них бы уж взяли третьего рекрута.
— Ну, взяли меня
на службу, отбыл три года, хороший
солдат. И — снова работаю десять лет. И кляну землю: ведьма, горе моё, кровь моя — роди! Ногами бил её, ей-богу! Всю мою силу берёшь, клятая, а что мне отдала, что?
Солдат Постников стал соображать, что спасти этого человека чрезвычайно легко. Если теперь сбежать
на лед, то тонущий непременно тут же и есть. Бросить ему веревку, или протянуть шестик, или подать ружье, и он спасен. Он так близко, что может схватиться рукою и выскочить. Но Постников помнит и
службу и присягу; он знает, что он часовой, а часовой ни за что и ни под каким предлогом не смеет покинуть своей будки.
Если у вас нет в жизни особой специальности, вступайте в военную
службу, сближайтесь с
солдатом, влияйте
на него, старайтесь в полках заводить кружки, тайные общества, а главное — имейте в виду
солдата.
Пошел
на службу, потерпи и нужду, без того нельзя, — отвечал
солдат.
Мужики, напирая друг
на друга, старались не глядеть в лицо
солдатам, которые, дрожа от мороза, подпрыгивали, выколачивая стынущими ногами самые залихватские дроби.
Солдаты были ни скучны, ни веселы: они исполняли свою
службу покойно и равнодушно, но мужикам казалось, что они злы, и смущенные глаза крестьян, блуждая, невольно устремлялись за эту первую цепь, туда, к защитам изб, к простору расстилающихся за ними белых полей.
Во все время
службы майора в полку она не без труда достигла только одного, чтобы майор не гасил
на ночь лампады, которую она,
на свои трудовые деньги, теплила пред образом, а днем не закуривал от этой лампады своих растрепанных толстых папирос; но удержать его от богохульных выходок в разговорах она не могла, и радовалась лишь тому, что он подобных выходок не дозволял себе при
солдатах, при которых даже и крестился и целовал крест.
Жданов был старше всех
солдат в батарее
на службе, всех знал еще рекрутами, и все по старой привычке называли его дяденькой.
Он был малороссиянин родом, уже пятнадцать лет
на службе и хотя невидный и не слишком ловкий
солдат, но простодушный, добрый, чрезвычайно усердный, хотя большей частью некстати, и чрезвычайно честный.
Другая «особенность военно-медицинской
службы» заключалась в том, что между врачом и больным существовали самые противоестественные отношения. Врач являлся «начальством», был обязан говорить больному «ты», в ответ слышать нелепые «так точно», «никак нет», «рад стараться». Врача окружала ненужная, бессмысленная атмосфера того почтительного, специфически военного трепета, которая так портит офицеров и заставляет их смотреть
на солдат, как
на низшие существа.
Тот же вялый надсад чувствовался и в солдатском веселье. Хотелось веселиться вовсю, веселиться все время, но это не удавалось. Было пьяно, и все-таки скучно. Ефрейтор Сучков, бывший сапожник, упорно и деловито плясал
на каждой остановке. Как будто
службу какую-то исполнял.
Солдаты толпились вокруг.
— Вот! Это так! Хорошо! — детски-радостно воскликнул старик. — Вас можно уважать! Он вот —
солдат, вы — офицер.
На службе он вам обязан дисциплиной, а тут вы оба люди, больше ничего. И никакого от этого вреда нету! Вон у японцев
солдаты вместе с офицерами сидят, вместе курят, — а ка-ак они вас лупили!..
Солдат взят
на службу силою, с делом своим никакими интересами не связан, — естественно, он охотно будет притворяться больным.
Мы возражали яро. Глухота больного несомненна. Но допустим даже, что она лишь в известной степени вероятна, — какое преступление главный врач берет
на душу, отправляя
на боевую
службу, может быть, глухого, да к тому еще хромого
солдата. Но чем больше мы настаивали, тем упорнее стоял главный врач
на своем: у него было «внутреннее убеждение», — то непоколебимое, не нуждающееся в фактах, опирающееся
на нюх «внутреннее убеждение», которым так сильны люди сыска.
Нередки случаи, когда запасные
солдаты, призванные вновь
на службу, узнают в офицерах своих бывших начальников.
Вот медленно проходит унтер-офицер для смены караула.
Солдаты, одетые в шинели, уходят без шума, исчезают, как привидения.
На смену их являются другие, чтобы в свою очередь нести сторожевую
службу.
И действительно, всей душой отдававшийся
службе Александр Васильевич был исправный
солдат. Он сам напрашивался
на самые трудные обязанности и охотно ходил в караул за других. Чем хуже погода, чем сильнее стужа, тем охотнее стоял он
на часах. Не позволял он ни за что
солдатам, желавшим угодить ему, чистить свое оружие или амуницию. Ружье он называл своею женою.
У входа в опустошенное местечко стоял
на часах
солдат из рекрут, недавно прибывший
на службу, а как фельдмаршал приехал только накануне из Пскова, то новобранец и не имел случая видеть его карлу. Долго всматривался он издали в маленькое ползущее животное,
на котором развевались павлиньи перья; наконец, приметив галун
на шляпе, украшения
на груди и шпагу, он закричал...
Будучи еще семи лет от роду, он уже называл себя
солдатом, а о гражданской
службе не хотел и слышать. Часто, к немалому беспокойству отца и матери, боявшихся за жизнь своего единственного сына, Александр выбегал из дому
на дождь и, промокнув хорошенько, возвращался домой.
Вследствие просьбы кредиторов, правительство присудило отдать старика Яковкина, еще стройного и ловкого, в
солдаты. Ему забрили лоб и определили
на службу в полевые полки. В то время, когда отец тянул тяжелую солдатскую лямку, сыну его часто приходило
на мысль явиться к светлейшему князю и получить с него должок, простиравшийся до пятисот рублей.
Солдаты, одушевленные быстротою его движений и речи, преданные ему за отеческие о них попечения, за внятное и терпеливое изъяснение обязанностей
службы и, особенно, за то, что он один из иностранцев их корпуса носил
на шее медный солдатский крест, горели нетерпением, в честь начальника своего, окрещенного любовью их к нему в Дымонова, скусить не один патрон и порубиться
на славу со шведом.
Служба совершенно по тебе, так как ты душой и телом
солдат, тебя отличают при каждом удобном случае, в будущем тебя, наверное, ждет важный пост, дело твое с женой идет
на лад и сын, наверное, останется при тебе, по решению духовного суда.