Неточные совпадения
Когда давеча генерал захотел посмотреть, как я пишу, чтоб определить меня к месту, то я написал несколько
фраз разными шрифтами, и между прочим «Игумен Пафнутий руку приложил»
собственным почерком игумена Пафнутия.
— Очень хорошо, — отвечал тот, в свою очередь, искренно, — главное, совершенно самобытно, ничего не заимствовано; видно, что это ростки вашей
собственной творческой силы. Посмотрите, вон у Салова — всюду понадергано: то видна подслушанная
фраза, то выхвачено из Гоголя, то даже из водевиля, — неглупо, но сухо и мертво, а у вас, напротив, везде нерв идет — и нерв ваш
собственный.
— Это ваша
фраза целиком, а не моя. Ваша
собственная, а не одно только заключение нашего разговора. «Нашего» разговора совсем и не было: был учитель, вещавший огромные слова, и был ученик, воскресший из мертвых. Я тот ученик, а вы учитель.
Любонька целой жизнию, как сама высказала, не могла привыкнуть к грубому тону Алексея Абрамовича; само собою разумеется, что его выходки действовали еще сильнее в присутствии постороннего; ее пылающие щеки и
собственное волнение не помешали, однако ж, ей разглядеть, что патриархальные манеры действуют точно так же и на Круциферского; спустя долгое время и он, в свою очередь, заметил то же самое; тогда между ними устроилось тайное пониманье друг друга; оно устроилось прежде, нежели они поменялись двумя-тремя
фразами.
— Мне провидение вверило так много чужих детей, что некогда думать о
собственных, — и это в его правдивых устах, конечно, была не
фраза.
Если вы удивитесь, что такой-то ничего не имел несколько лет назад и был беден, как церковная мышь, а теперь ворочает десятками тысяч
собственного капитала, имеет несколько домов в Перми или в Екатеринбурге, вам совершенно серьезно ответят стереотипной
фразой: «Да ведь он служил в караване…» Дальнейших пояснений не требуется все равно как для человека, побывавшего в Калифорнии, сопричисленного к интендантскому ведомству или ограбившего какой-нибудь банк.
Сочинение его состоит из чужих
фраз, нахватанных им из разных книг, а потому даже и нельзя судить, имеет ли он свое
собственное дарование.
Как изображу я вам, наконец, этих блестящих чиновных кавалеров, веселых и солидных, юношей и степенных, радостных и прилично туманных, курящих в антрактах между танцами в маленькой отдаленной зеленой комнате трубку и не курящих в антрактах трубки, — кавалеров, имевших на себе, от первого до последнего, приличный чин и фамилию, — кавалеров, глубоко проникнутых чувством изящного и чувством
собственного достоинства; кавалеров, говорящих большею частию на французском языке с дамами, а если на русском, то выражениями самого высокого тона, комплиментами и глубокими
фразами, — кавалеров, разве только в трубочной позволявших себе некоторые любезные отступления от языка высшего тона, некоторые
фразы дружеской и любезной короткости, вроде таких, например: «что, дескать, ты, такой-сякой, Петька, славно польку откалывал», или: «что, дескать, ты, такой-сякой, Вася, пришпандорил-таки свою дамочку, как хотел».
Так как, с своей стороны, господин Голядкин почти всегда как-то некстати опадал и терялся в те мгновения, в которые случалось ему абордировать [Абордировать (франц. aborder) — подступать вплотную.] кого-нибудь ради
собственных делишек своих, то и теперь, не приготовив первой
фразы, бывшей для него в таких случаях настоящим камнем преткновения, сконфузился препорядочно, что-то пробормотал, — впрочем, кажется, извинение, — и, не зная, что далее делать, взял стул и сел.
Сейчас только, — выстаивая, впрочем, уже третий час на холоде, между шкафом и ширмами, между всяким хламом, дрязгом и рухлядью, — цитировал он, в
собственное оправдание свое, одну
фразу блаженной памяти французского министра Виллеля, что «все, дескать, придет своим чередом, если выждать есть сметка».
Конечно, это направление тоже может быть доводимо до крайностей: можно набросать громких
фраз, не имея никакого
собственного убеждения.
Все встречное и поперечное приравнивают они к этим осадкам, заменяющим для них
собственный ум; в чем заметят они какое-нибудь согласие, какое-нибудь сродство с словами их авторитетов, то становится для них предметом живейших сочувствий, и они с задорным ожесточением защищают свою святыню, оспаривая все встречное и поперечное, что не подойдет под цвет и тон жалких суррогатов истины, служащих обильнейшим источником если не мысли, то удалых слов и ухарских
фраз.
В комнатах с ним разговаривать неудобно, потому что он кричит, как на пожаре (голос у него — фальцет, — осипший и надсаженный), тотчас же перебивает всякого, кто при нем заговорит, сам тараторит без умолку и ничего не слышит, кроме своих
собственных витиеватых
фраз.
Вошел высокий мужчина, довольно полный, но еще статный, средних лет; в осанке его и походке видна была какая-то спокойная уверенность в
собственном достоинстве; одет он был, как одевается ныне большая часть богатых помещиков, щеголевато и с шиком, поклонился развязно и проговорил первую представительную
фразу на французском языке. Князь просил его садиться и начал с того, с чего бы начал и я.
Эта шутка заставила его вспыхнуть ярким румянцем. Она уязвила его самолюбие. Он почувствовал в этой
фразе оскорбление, но тут же в душе сознался, что оно вызвано его же
собственною нерешительностью и сомнениями.
Одни в этой
фразе поклонялись какому-то неведомому кумиру, другие эксплуатировали ее в пользу
собственных карманов или самолюбий.
Однако же, произнося все эти успокоительные
фразы для внешнего ограждения своего достоинства, барон в душе весьма был зол на владыку, ибо самым живейшим образом отнес на свой
собственный счет его последнее слово.
Девочка помимо
собственной воли проронила эту
фразу и теперь, краснея до ушей, не знала, куда девать глаза от стыда и страха.
Клиопа спохватился, умолк и стал таскать мешки, мельник же продолжал браниться. Ворчал он лениво, посасывая после каждой
фразы трубку и сплевывая. Когда иссяк рыбный вопрос, он вспомнил о каких-то его
собственных двух мешках, которые якобы «зажулили» когда-то монахи, и стал браниться из-за мешков, потом, заметив, что Евсей пьян и не работает, он оставил в покое монахов и набросился на работника, оглашая воздух отборною, отвратительною руганью.
— Такая
фраза неуместна при коммерческом предприятии; тут нужно думать о своей
собственной шкуре, — язвительно заметил Писателев.
— Однако! Дело-то в том, что ни у кого из вас нет ничего в запасе. Вы об этом не думали. Оно для вас чуждо. А о том забыли, что вы, tacito consensu, миритесь с всеобщей нетерпимостью, миритесь с своим, как ты сейчас сказал,
собственным духовным закрепощением. Небось собери здесь дюжину однокурсников, брось им какую-нибудь
фразу, что автор"Капитала"ошибается в том-то и в том-то. И сейчас дым коромыслом поднимется. А тут духовная жизнь целого народа — и хоть бы нуль внимания!
Фразы эти Мориц, по
собственной его откровенности, усвоил в Париже, где он побывал, состоя барабанщиком при одном из «победоносных региментов», повергших Францию в лапы прусского орла, через «неожиданный оборот милостию Божией».