Неточные совпадения
— Пойду теперь независимо от всех
собирать грибы, а то мои приобретения незаметны, — сказал он и пошел один с опушки леса, где они ходили по шелковистой низкой траве между редкими старыми березами, в середину леса, где между
белыми березовыми стволами серели стволы осины и темнели кусты орешника.
Пугачев грозно взглянул на старика и сказал ему: «Как ты смел противиться мне, своему государю?» Комендант, изнемогая от раны,
собрал последние силы и отвечал твердым голосом: «Ты мне не государь, ты вор и самозванец, слышь ты!» Пугачев мрачно нахмурился и махнул
белым платком.
— Возмущенных — мало! — сказал он, встряхнув головой. — Возмущенных я не видел. Нет. А какой-то… странный человек в
белой шляпе
собирал добровольцев могилы копать. И меня приглашал. Очень… деловитый. Приглашал так, как будто он давно ждал случая выкопать могилу. И — большую, для многих.
На этот раз поверил и Егор.
Собирая платье,
белье и обувь, он нашел, что три, четыре тонких рубашки уж не очень новы, и потому конфисковал их в свою пользу, так же как и лишние, по его мнению, панталоны, жилет и пару ботинок с стоптанным каблуком.
Накануне отъезда, в комнате у Райского, развешано и разложено было платье,
белье, обувь и другие вещи, а стол загроможден был портфелями, рисунками, тетрадями, которые он готовился взять с собой. В два-три последние дня перед отъездом он
собрал и пересмотрел опять все свои литературные материалы и, между прочим, отобранные им из программы романа те листки, где набросаны были заметки о Вере.
За этим, разумеется, последовало приказание поскорей переменить платье и
белье, обсушиться, обогреться, подавать самовар,
собирать ужин.
Некоторые из них разделись донага,
собирали с
белья клещей и нещадно ругались.
Я поспешно вылез наружу и невольно закрыл глаза рукой. Кругом все
белело от снега. Воздух был свежий, прозрачный. Морозило. По небу плыли разорванные облака; кое-где виднелось синее небо. Хотя кругом было еще хмуро и сумрачно, но уже чувствовалось, что скоро выглянет солнце. Прибитая снегом трава лежала полосами. Дерсу
собрал немного сухой ветоши, развел небольшой огонек и сушил на нем мои обутки.
Она усилила разложение личности у Андрея
Белого, не помогла ему
собрать и концентрировать личность.
— Вот,
собираем мы с Варей малину в саду, вдруг он, отец твой, шасть через забор, я индо испугалась: идет меж яблонь эдакой могутной, в
белой рубахе, в плисовых штанах, а — босый, без шапки, на длинных волосьях — ремешок.
Я сидел долго-долго, наблюдая, как он скоблит рашпилем кусок меди, зажатый в тиски; на картон под тисками падают золотые крупинки опилок. Вот он
собрал их в горсть, высыпал в толстую чашку, прибавил к ним из баночки пыли,
белой, как соль, облил чем-то из темной бутылки, — в чашке зашипело, задымилось, едкий запах бросился в нос мне, я закашлялся, замотал головою, а он, колдун, хвастливо спросил...
Недавно в Корсаковском посту служащие
собрали по подписке денег и накупили разных материй, а жены их нашили платьев и
белья и роздали детям.
Он напугал меня не на шутку: ходя по лесу в серый туманный день, я убил уже много зайцев и развесил их по сучьям, чтобы
собрать после, вместе с другим охотником; от наступающих сумерек становилось темно; вдруг вижу я огромное подобие
белого зайца, сидящего на корточках, в воздухе, как мне показалось, на аршин от земли.
— О его приеме я узнал при первой встрече у директора нашего В. Ф. Малиновского, куда нас неоднократно
собирали сначала для снятия мерки, потом для примеривания платья,
белья, ботфорт, сапог, шляп и пр.
Выслушав это замечание, игуменья спокойно
собрала со стола несколько крошечек
белого хлеба и, ссыпав их в полоскательную чашку, спросила...
— Вихров, посмотрите, сколько земляники! Давайте ее
собирать!.. — И с раскрасневшимися щеками и взбившимися немного волосами, в своем
белом платье, она, как фея лесная, начала перебегать от деревца к деревцу, нагибаться и брать землянику.
В крошечной, но хорошенькой столовой, ярко освещенной висячей фарфоровой матово-белой лампой, была накрыта холодная закуска. Николаев не пил, но для Ромашова был поставлен графинчик с водкой.
Собрав свое милое лицо в брезгливую гримасу, Шурочка спросила небрежно, как она и часто спрашивала...
Обе комнаты тесно заставлены столами, за каждым столом сидит, согнувшись, иконописец, за иным — по двое. С потолка спускаются на бечевках стеклянные шары; налитые водою, они
собирают свет лампы, отбрасывая его на квадратную доску иконы
белым, холодным лучом.
Мать Варнавки, бедненькая просвирня, сегодня сказала мне в слезах, что лекарь с городничим, вероятно по злобе к ее сыну или в насмешку над ним, подарили ему оного утопленника, а он, Варнавка, по глупости своей этот подарок принял, сварил мертвеца в корчагах, в которых она доселе мирно золила свое
белье, и отвар вылил под апортовую яблоньку, а кости,
собрав, повез в губернский город, и что чрез сие она опасается, что ее драгоценного сына возьмут как убийцу с костями сего человека.
Услужливые руки эти захватили раздутые полы,
собрали их и снова обернули ими тоненькие
белые ноги кумира.
На монастырской колокольне в край колокола била ветка липы, извлекая из меди радостно стонущий звук; в поле тревожно играл пастух,
собирая стадо, — там уже метались
белые молнии, плавал тяжкий гул грома.
Поездка была отложена до первого дня, когда доктор найдет Дашу способной выдержать дорогу. Из аптеки ей приносили всякий день укрепляющие лекарства, а Анна Михайловна,
собирая ее
белье, платье, все осматривала, поправляла и укладывала в особый ящик.
— Избили, Прохорыч, да в окно выкинули… Со второго этажа в окно, на мощеный двор… Руку сломали… И надо же было!.. Н-да. Полежал я в больнице, вышел — вот один этот сюртучок на мне да узелочек с
бельем.
Собрали кое-что маркеры в Нижнем, отправили по железной дороге, билет купили. Дорогой же — другая беда, указ об отставке потерял — и теперь на бродяжном положении.
И он не договорил, что он видел, еще более потому, что в это время стоявшего против дверей конюха кто-то ужасно сильно толкнул кулаком в брюхо и откинул его от стены на целую сажень. Слесарный ученик отлетел еще далее и вдобавок чрезвычайно несчастливо воткнулся головою в кучу снега, которую он сам же и
собрал, чтобы слепить здесь
белого великана, у которого в пустой голове будет гореть фонарь, когда станут расходиться по домам гости.
— Сейчас же, непременно переодеться, — захлопотал Павел Павлович, — а прочее необходимое
белье мы ей тоже сейчас
соберем; оно у Марьи Сысоевны в стирке-с.
Те, как водится, начинали с расспросов о том, есть ли в селе барин, строг ли с мужиками, есть ли барыня и барчонки, о том, кто староста, стар ли, молод ли он; потом мало-помалу объясняли Акуле, что вот-де они ходят из села в село,
собирают хлебец да копеечки во имя Христово, заходят в монастыри, бывают далече, в Киеве и Иерусалиме, на богомолье и что, наконец, жутко приходится им иногда жить на
белом свете.
Собирая на стол чайную посуду и бутылки, она ощупывала глазами углы, мимоходом постучала пальцами по чернильнице из какого-то
белого металла, стоявшей на конторке, незаметно взвесила на руке чайные ложки и одобрительно покачала головой.
А на ту пору Стахей Митрич, главный-то приказчик тархановский, в отлучке находился, а на заимке подручного оставил, и был от него подручному наказ: в случае придут соколинские ребята давать им по пяти рублей на брата, да сапоги, да полушубок,
белья и провизии — сколько потребуется. «Сколько бы их ни было, говорит, всех удовлетвори,
собери работников, да при них выдачу и засвидетельствуй. Тут и отчет весь!»
— Вишь, баба ленивая, а либо умираеть, —
белье к празднику не
собрала, — сказал Никита, глядя на мотавшиеся рубахи.
И вздумал благодетель устроить в таком месте, где много народа, постоялый двор и
собрать в этом дворе всё, что только может быть на пользу и на удовольствие человеку. И устроил благодетель во дворе теплые горницы, и печи хорошие, и дрова, и освещение, и амбары, полные хлеба всякого, и подвалы с овощами, и запасы плодов, и всякие напитки, и кровати, и постели, и всякую одежду, и
белье, и обувь, и всего столько, что на многих и многих достанет. Сделал так благодетель, а сам ушел и стал дожидаться, что будет.
Диди ладо, диди ладушки!
Вы сцепитесь все за ручки,
Да примите молодцов!
Приходите, молодцы, во девичий хоровод.
Выходите, удалые, ко красныим во кружок,
Диди ладо, диди ладушки!
В пары становитесь — сохи
собирать,
В пары, в пары собирайтесь — пашеньку пахать,
Пашеньку пахать, сеять
бел ленок,
В пары, в пары, в пары, во зеленый во садок.
Диди ладо, диди ладушки!
Наконец, она
собрала последние усилия, рванулась еще раз и… — о ужас! — кожа вместе с волосами и
белыми рожками отделилась с ее головы и осталась в моих руках наподобие скальпа.
Он останавливается, как будто ждал только слова, и стоит огромный, бородатый, с разорванным воротом. Ружья у него нет, штаны держатся на одной пуговице, и сквозь прореху видно
белое тело. Руки и ноги его разбросаны, и он, видимо, старается
собрать их, но не может: сведет руки, и они тотчас распадутся.
— Теперь
собирай в узел чистое
белье и едем в Туликовы бани!
— Я знаю, — говорит, — что на сем свете все можно, и сейчас пойду и ему
белье соберу, чтобы он с богом pазом с вами ехал. — А потом погнулась до отца, и чуба ему поправила, и сказала: — А вы уже, душко мое, не спорьтеся.