Неточные совпадения
Сережа, и прежде робкий
в отношении к отцу, теперь, после того как Алексей Александрович стал его звать молодым человеком и как ему зашла
в голову загадка о том, друг или враг Вронский, чуждался отца. Он, как бы прося защиты, оглянулся на мать. С одною матерью ему было хорошо. Алексей Александрович между тем, заговорив с гувернанткой, держал сына за плечо, и Сереже было так мучительно неловко, что Анна видела, что он
собирается плакать.
Самые разнообразные предположения того, о чем он
сбирается говорить с нею, промелькнули у нее
в голове: «он станет просить меня переехать к ним гостить с детьми, и я должна буду отказать ему; или о том, чтобы я
в Москве составила круг для Анны… Или не о Васеньке ли Весловском и его отношениях к Анне? А может быть, о Кити, о том, что он чувствует себя виноватым?» Она предвидела всё только неприятное, но не угадала того, о чем он хотел говорить с ней.
Когда все
собрались в гостиной около круглого стола, чтобы
в последний раз провести несколько минут вместе, мне и
в голову не приходило, какая грустная минута предстоит нам. Самые пустые мысли бродили
в моей
голове. Я задавал себе вопросы: какой ямщик поедет
в бричке и какой
в коляске? кто поедет с папа, кто с Карлом Иванычем? и для чего непременно хотят меня укутать
в шарф и ваточную чуйку?
— Слушайте ж теперь войскового приказа, дети! — сказал кошевой, выступил вперед и надел шапку, а все запорожцы, сколько их ни было, сняли свои шапки и остались с непокрытыми
головами, утупив очи
в землю, как бывало всегда между козаками, когда
собирался что говорить старший.
В подобных случаях водилось у запорожцев гнаться
в ту ж минуту за похитителями, стараясь настигнуть их на дороге, потому что пленные как раз могли очутиться на базарах Малой Азии,
в Смирне, на Критском острове, и бог знает
в каких местах не показались бы чубатые запорожские
головы. Вот отчего
собрались запорожцы. Все до единого стояли они
в шапках, потому что пришли не с тем, чтобы слушать по начальству атаманский приказ, но совещаться, как ровные между собою.
В «Медведе» кричали ура, чокались, звенело стекло бокалов, хлопали пробки, извлекаемые из бутылок, и было похоже, что люди
собрались на вокзале провожать кого-то. Самгин вслушался
в торопливый шум, быстро снял очки и, протирая стекла, склонил
голову над столом.
Лидия уезжала
в Москву, но
собиралась не спеша, неохотно. Слушая беседы Варавки с матерью Клима, она рассматривала их, точно людей незнакомых, испытующим взглядом и, очевидно, не соглашаясь с тем, что слышит, резко встряхивала
головою в шапке курчавых волос.
Затем Самгин докладывал
в квартире адвоката Правдина, где его слушало человек сорок людей левого умонастроения; у городского
головы Радеева, где
собралось человек пятнадцать солиднейших либералов; затем он закружился
в суматохе различных мелких дел, споров о завтрашнем дне,
в новых знакомствах и — потерял счет дням.
Ногайцев сидел, спрятав
голову в плечи, согнув спину, положив руки на пюпитр и как будто
собираясь прыгнуть.
Климу послышалось, что вопрос звучит иронически. Из вежливости он не хотел расходиться с москвичом
в его оценке старого города, но, прежде чем
собрался утешить дядю Хрисанфа, Диомидов, не поднимая
головы, сказал уверенно и громко...
Но он все
сбирался и готовился начать жизнь, все рисовал
в уме узор своей будущности; но с каждым мелькавшим над
головой его годом должен был что-нибудь изменять и отбрасывать
в этом узоре.
Вскоре из кухни торопливо пронес человек, нагибаясь от тяжести, огромный самовар. Начали
собираться к чаю: у кого лицо измято и глаза заплыли слезами; тот належал себе красное пятно на щеке и висках; третий говорит со сна не своим голосом. Все это сопит, охает, зевает, почесывает
голову и разминается, едва приходя
в себя.
Гордость его страдала, и он мрачно обращался с женой. Когда же, однако, случалось, что Илья Ильич спрашивал какую-нибудь вещь, а вещи не оказывалось или она оказывалась разбитою, и вообще, когда случался беспорядок
в доме и над
головой Захара
собиралась гроза, сопровождаемая «жалкими словами», Захар мигал Анисье, кивал
головой на кабинет барина и, указывая туда большим пальцем, повелительным шепотом говорил: «Поди ты к барину: что ему там нужно?»
Она положила перо, склонила опять
голову в ладони, закрыла глаза,
собираясь с мыслями. Но мысли не вязались, путались, мешала тоска, биение сердца. Она прикладывала руку к груди, как будто хотела унять боль, опять бралась за перо, за бумагу и через минуту бросала.
Она привстала, оперлась ему рукой на плечо, остановилась,
собираясь с силами, потом склонила
голову, минуты
в три, шепотом, отрывисто сказала ему несколько фраз и опустилась на скамью. Он побледнел.
В этой, по-видимому, сонной и будничной жизни выдалось, однако ж, одно необыкновенное, торжественное утро. 1-го марта,
в воскресенье, после обедни и обычного смотра команде, после вопросов: всем ли она довольна, нет ли у кого претензии, все, офицеры и матросы,
собрались на палубе. Все обнажили
головы: адмирал вышел с книгой и вслух прочел морской устав Петра Великого.
Вы только намереваетесь сказать ему слово, он открывает глаза, как будто ожидая услышать что-нибудь чрезвычайно важное; и когда начнете говорить, он поворачивает
голову немного
в сторону, а одно ухо к вам; лицо все, особенно лоб,
собирается у него
в складки, губы кривятся на сторону, глаза устремляются к потолку.
В 10-м часу приехали, сначала оппер-баниосы, потом и секретари. Мне и К. Н. Посьету поручено было их встретить на шканцах и проводить к адмиралу. Около фрегата
собралось более ста японских лодок с
голым народонаселением. Славно: пестроты нет, все
в одном и том же костюме, с большим вкусом! Мы с Посьетом ждали у грот-мачты, скоро ли появятся гости и что за секретари
в Японии, похожи ли на наших?
Nicolas подхватил Привалова под руку и потащил через ряд комнат к буфету, где за маленькими столиками с зеленью — тоже затея Альфонса Богданыча, — как
в загородном ресторане,
собралась самая солидная публика: председатель окружного суда, высокий старик с сердитым лицом и щетинистыми бакенбардами, два члена суда, один тонкий и длинный, другой толстый и приземистый; прокурор Кобяко с длинными казацкими усами и с глазами навыкате; маленький вечно пьяненький горный инженер; директор банка, женатый на сестре Агриппины Филипьевны; несколько золотопромышленников из крупных, молодцеватый старик полицеймейстер с военной выправкой и седыми усами, городской
голова из расторговавшихся ярославцев и т. д.
При виде улыбавшейся Хины у Марьи Степановны точно что оборвалось
в груди. По блудливому выражению глаз своей гостьи она сразу угадала, что их разорение уже известно целому городу, и Хиония Алексеевна залетела
в их дом, как первая ворона, почуявшая еще теплую падаль. Вся кровь бросилась
в голову гордой старухи, и она готова была разрыдаться, но вовремя успела
собраться с силами и протянуть гостье руку с своей обыкновенной гордой улыбкой.
Я уже
собрался было это сделать, как вдруг у Чан Лина сломался шест и он полетел
головой в воду.
Ермолай не возвращался более часу. Этот час нам показался вечностью. Сперва мы перекликивались с ним очень усердно; потом он стал реже отвечать на наши возгласы, наконец умолк совершенно.
В селе зазвонили к вечерне. Меж собой мы не разговаривали, даже старались не глядеть друг на друга. Утки носились над нашими
головами; иные
собирались сесть подле нас, но вдруг поднимались кверху, как говорится, «колом», и с криком улетали. Мы начинали костенеть. Сучок хлопал глазами, словно спать располагался.
Старик неохотно встал и вышел за мной на улицу. Кучер мой находился
в раздраженном состоянии духа: он
собрался было попоить лошадей, но воды
в колодце оказалось чрезвычайно мало, и вкус ее был нехороший, а это, как говорят кучера, первое дело… Однако при виде старика он осклабился, закивал
головой и воскликнул...
Соберутся псари на дворе
в красных кафтанах с галунами и
в трубу протрубят; их сиятельство выйти изволят, и коня их сиятельству подведут; их сиятельство сядут, а главный ловчий им ножки
в стремена вденет, шапку с
головы снимет и поводья
в шапке подаст.
Правда того времени так, как она тогда понималась, без искусственной перспективы, которую дает даль, без охлаждения временем, без исправленного освещения лучами, проходящими через ряды других событий, сохранилась
в записной книге того времени. Я
собирался писать журнал, начинал много раз и никогда не продолжал.
В день моего рождения
в Новгороде Natalie подарила мне белую книгу,
в которой я иногда писал, что было на сердце или
в голове.
Но прошла неделя, прошла другая — Конон молчал. Очевидно, намерение жениться явилось
в нем плодом той же путаницы, которая постоянно бродила
в его
голове.
В короткое время эта путаница настолько уже улеглась, что он и сам не помнил, точно ли он
собирался жениться или видел это только во сне. По-прежнему продолжал он двигаться из лакейской
в буфет и обратно, не выказывая при этом даже тени неудовольствия. Это нелепое спокойствие до того заинтересовало матушку, что она решилась возобновить прерванную беседу.
Он уж совсем
собрался уходить, как Струнникову внезапно приходит
в голову счастливая мысль.
— Беда будет! — говорили старые, крутя
головами. И везде, по всему широкому подворью есаула, стали
собираться в кучки и слушать истории про чудного колдуна. Но все почти говорили разно, и наверно никто не мог рассказать про него.
В ненастные дни мы
собирались у Язя, на кладбище,
в сторожке его отца. Это был человек кривых костей, длиннорукий, измызганный, на его маленькой
голове, на темном лице кустились грязноватые волосы;
голова его напоминала засохший репей, длинная, тонкая шея — стебель. Он сладко жмурил какие-то желтые глаза и скороговоркой бормотал...
Когда же тетерев вытянул шею, встал на ноги, беспрестанно повертывает
голову направо и налево или, делая боковые шаги к тонкому концу сучка, потихоньку кудахчет, как курица, то охотник должен стрелять немедленно, если подъехал уже
в меру: тетерев
сбирается в путь; он вдруг присядет и слетит.
В отношении к охоте огромные реки решительно невыгодны: полая вода так долго стоит на низких местах, затопив десятки верст луговой стороны, что уже вся птица давно сидит на гнездах, когда вода пойдет на убыль. Весной, по краям разливов только, держатся утки и кулики, да осенью пролетные стаи,
собираясь в дальний поход, появляются по
голым берегам больших рек, и то на самое короткое время. Все это для стрельбы не представляет никаких удобств.
— Угодно пятьдесят рублев за вашу мантилью! — протянул он вдруг деньги девушке. Покамест та успела изумиться, пока еще
собиралась понять, он уже всунул ей
в руку пятидесятирублевую, снял мантилью с платком и накинул всё на плечи и на
голову Настасье Филипповне. Слишком великолепный наряд ее бросался
в глаза, остановил бы внимание
в вагоне, и потом только поняла девушка, для чего у нее купили, с таким для нее барышом, ее старую, ничего не стоившую рухлядь.
От конвульсий, биения и судорог тело больного спустилось по ступенькам, которых было не более пятнадцати, до самого конца лестницы. Очень скоро, не более как минут через пять, заметили лежавшего, и
собралась толпа. Целая лужица крови около
головы вселяла недоумение: сам ли человек расшибся или «был какой грех»? Скоро, однако же, некоторые различили падучую; один из номерных признал
в князе давешнего постояльца. Смятение разрешилось наконец весьма счастливо по одному счастливому обстоятельству.
Молодой Лаврецкий
собирался ехать
в Москву, подготовиться
в университет, — неожиданное, новое бедствие обрушилось на
голову Ивана Петровича: он ослеп, и ослеп безнадежно,
в один день.
Ентальцевы помаленьку
собираются к вам; не очень понимаю, зачем она сюда приезжала. Пособия мужу не получила от факультета полупьяного. [Факультетом Пущин называл врача.] Развлечения также немного. Я иногда доставляю ей утешение моего лицезрения, но это утешение так ничтожно, что не стоит делать шагу. Признаюсь вам, когда мне случается
в один вечер увидеть обоих — Н. С. и Ан. Вас, то совершенно отуманится
голова. Сам делаешься полоумным…
Носившие мужики обнаруживали то же благоговение, как и
голова, который побежал домой, чтобы перекусить чего-нибудь и
собраться совсем
в дорогу.
Вихрову ужасно скучно было все это видеть. Он сидел, потупив
голову. Юлия тоже не обращала никакого внимания на фокусника и,
в свою очередь, глядела на Вихрова и потом, когда все другие лица очень заинтересовались фокусником (он производил
в это время магию с морскими свинками, которые превращались у него
в голубей, а голуби —
в морских свинок), Юлия,
собравшись со всеми силами своего духа, но по наружности веселым и даже смеющимся голосом, проговорила Вихрову...
— Что же, ты не убить ли уж меня
собирался? — пошутил Вихров, видя, что Гулливому достаточно было сделать одно движение руками
в кандалах, чтобы размозжить ему
голову.
— Я не исключаю, — отвечал Вихров, сконфузившись. — И знаете что, — продолжал он потом торопливо, — мне иногда приходит
в голову нестерпимое желание, чтобы всем нам, сверстникам,
собраться и отпраздновать наше общее душевное настроение. Общество, бог знает, будет ли еще вспоминать нас, будет ли благодарно нам; по крайней мере, мы сами похвалим и поблагодарим друг друга.
Прошло четыре томительных дня. Я грустно ходил по саду и с тоской смотрел по направлению к горе, ожидая, кроме того, грозы, которая
собиралась над моей
головой. Что будет, я не знал, но на сердце у меня было тяжело. Меня
в жизни никто еще не наказывал; отец не только не трогал меня пальцем, но я от него не слышал никогда ни одного резкого слова. Теперь меня томило тяжелое предчувствие.
Отец
собирался спать. Он перекрестил дочь, посмотрел ей пристально
в глаза, точно у него опять мелькнуло
в голове: бедная! Но на этот раз воздержался и сказал только...
Молоденькая жена чиновника особых поручений вместе с молоденькою прокуроршей, будто катаясь, несколько уж раз проезжали по набережной, чтоб хоть
в окна заглянуть и посмотреть, что будет делаться
в губернаторской квартире, где действительно
в огромной зале
собрались все чиновники, начиная с девятого класса до пятого, чиновники, по большей части полные, как черепахи, и выставлявшие свои несколько сутуловатые
головы из нескладных, хоть и золотом шитых воротников.
И вот Александров решается сказать не излучающимися флюидами, а грубыми, неподатливыми словами то, что давно уже
собиралось и кипело у него
в голове.
Служители уже расставляли на площадке обеденные столы и табуретки. Никогда еще юнкера так охотно и быстро не
собирались на призыв начальства, как
в этот раз. Через три минуты они уже стояли навытяжку у своих столов, и все двести
голов были с нетерпением устремлены
в ту сторону, с которой должен был показаться полковник Артабалевский.
— Да-с… Осень, осень, осень, — говорил старик, глядя на огонь свечи и задумчиво покачивая
головой. — Осень. Вот и мне уж пора
собираться. Ах жаль-то как! Только что настали красные денечки. Тут бы жить да жить на берегу моря,
в тишине, спокойненько…
Егор Егорыч продолжал держать
голову потупленною. Он решительно не мог сообразить вдруг, что ему делать. Расспрашивать?.. Но о чем?.. Юлия Матвеевна все уж сказала!.. Уехать и уехать, не видав Людмилы?.. Но тогда зачем же он
в Москву приезжал? К счастью, адмиральша принялась хлопотать об чае, а потому то уходила
в свою кухоньку, то возвращалась оттуда и таким образом дала возможность Егору Егорычу
собраться с мыслями; когда же она наконец уселась, он ей прежде всего объяснил...
Играл он"по-тогдашнему", без претензий на таперную виртуозность, а так, как обыкновенно играют
в благородных семейных домах, где
собирается много веселой молодежи, то есть: откинувшись корпусом на спинку кресла и склонивши
голову немножко набок.
По воскресеньям молодежь ходила на кулачные бои к лесным дворам за Петропавловским кладбищем, куда
собирались драться против рабочих ассенизационного обоза и мужиков из окрестных деревень. Обоз ставил против города знаменитого бойца — мордвина, великана, с маленькой
головой и больными глазами, всегда
в слезах. Вытирая слезы грязным рукавом короткого кафтана, он стоял впереди своих, широко расставя ноги, и добродушно вызывал...
По двору быстро разбежался тревожный говор, что Сидоров убит. Около крыльца
собрались люди, смотрели на солдата, неподвижно растянувшегося через порог из кухни
в сени
головой; шептали, что надо позвать полицию, но никто не звал и никто не решался дотронуться до солдата.
Дед встретил меня на дворе, — тесал топором какой-то клин, стоя на коленях. Приподнял топор, точно
собираясь швырнуть его
в голову мне, и, сняв шапку, насмешливо сказал...