Неточные совпадения
Но когда подвели его к последним смертным мукам, — казалось, как будто стала подаваться его сила. И повел он очами вокруг себя: боже, всё неведомые, всё чужие лица! Хоть бы кто-нибудь из близких присутствовал при его смерти! Он не хотел бы слышать рыданий и сокрушения
слабой матери или безумных воплей супруги, исторгающей волосы и биющей себя в белые
груди; хотел бы он теперь увидеть твердого мужа, который бы разумным словом освежил его и утешил при кончине. И упал он силою и воскликнул в душевной немощи...
Детей же маленьких у нас трое, и Катерина Ивановна в работе с утра до ночи, скребет и моет и детей обмывает, ибо к чистоте сызмалетства привыкла, а с
грудью слабою и к чахотке наклонною, и я это чувствую.
Умирала она частию от небрежного воспитания, от небрежного присмотра, от проведенного, в скудности и тесноте, болезненного детства, от попавшей в ее организм наследственной капли яда, развившегося в смертельный недуг, оттого, наконец, что все эти «так надо» хотя не встречали ни воплей, ни раздражения с ее стороны, а всё же ложились на
слабую молодую
грудь и подтачивали ее.
Мало-помалу она
слабела, потом оставалась минут пять в забытьи, наконец пришла в себя, остановила на нем томный взгляд и — вдруг дико, бешено стиснула его руками за шею, прижала к
груди и прошептала...
Цвет кожи удэгейцев можно было назвать оливковым, со
слабым оттенком желтизны. Летом они так сильно загорают, что становятся похожими на краснокожих. Впечатление это еще более усугубляется пестротой их костюмов. Длинные, прямые, черные как смоль волосы, заплетенные в две короткие косы, были сложены вдвое и туго перетянуты красными шнурами. Косы носятся на
груди, около плеч. Чтобы они не мешали, когда человек нагибается, сзади, ниже затылка, они соединены перемычкой, украшенной бисером и ракушками.
Заставы все заперли, вот ваш папенька и остался у праздника, да и вы с ним; вас кормилица Дарья тогда еще
грудью кормила, такие были щедушные да
слабые.
Я молча взял ее руку,
слабую, горячую руку; голова ее, как отяжелевший венчик, страдательно повинуясь какой-то силе, склонилась на мою
грудь, она прижала свой лоб и мгновенно исчезла.
Тумак сохраняет все отличия русака от беляка, только в
слабом виде: желтина на
груди и брюхе едва заметна, ремень на спине узок, без завитков, и цвет его не ярок, не пестр, а сизовато-сер.
Эти слова, страстные и повелительные, действовали на Гладышева как гипноз. Он повиновался ей и лег на спину, положив руки под голову. Она приподнялась немного, облокотилась и, положив голову на согнутую руку, молча, в
слабом полусвете, разглядывала его тело, такое белое, крепкое, мускулистое, с высокой и широкой грудной клеткой, с стройными ребрами, с узким тазом и с мощными выпуклыми ляжками. Темный загар лица и верхней половины шеи резкой чертой отделялся от белизны плеч и
груди.
Нелли замолчала; я отошел от нее. Но четверть часа спустя она сама подозвала меня к себе
слабым голосом, попросила было пить и вдруг крепко обняла меня, припала к моей
груди и долго не выпускала меня из своих рук. На другой день, когда приехала Александра Семеновна, она встретила ее с радостной улыбкой, но как будто все еще стыдясь ее отчего-то.
Он рыдал как дитя, как женщина. Рыдания теснили
грудь его, как будто хотели ее разорвать. Грозный старик в одну минуту стал
слабее ребенка. О, теперь уж он не мог проклинать; он уже не стыдился никого из нас и, в судорожном порыве любви, опять покрывал, при нас, бесчисленными поцелуями портрет, который за минуту назад топтал ногами. Казалось, вся нежность, вся любовь его к дочери, так долго в нем сдержанная, стремилась теперь вырваться наружу с неудержимою силою и силою порыва разбивала все существо его.
— А начальства тебе не жалко? Оно ведь тоже беспокоится! — заметил Егор. Он открыл рот и начал так двигать губами, точно жевал воздух. — Однако шутки прочь! Надо тебя прятать, что нелегко, хотя и приятно. Если бы я мог встать… — Он задохнулся, бросил руки к себе на
грудь и
слабыми движениями стал растирать ее.
Медленно раскрылись большие черные глаза. Они глядели еще тупо, но уже улыбались — слабо; та же
слабая улыбка спустилась на бледные губы. Потом он двинул повислой рукою — и с размаху положил ее себе на
грудь.
В Головлево явилась на этот раз уж не та красивая, бойкая и кипящая молодостью девушка, с румяным лицом, серыми глазами навыкате, с высокой
грудью и тяжелой пепельной косой на голове, которая приезжала сюда вскоре после смерти Арины Петровны, а какое-то
слабое, тщедушное существо с впалой
грудью, вдавленными щеками, с нездоровым румянцем, с вялыми телодвижениями, существо сутулое, почти сгорбленное.
На вражьей
груди грудь дрожит —
И вот колеблются,
слабеют —
Кому-то пасть… вдруг витязь мой,
Вскипев, железною рукой
С седла наездника срывает,
Подъемлет, держит над собой
И в волны с берега бросает.
Изо дня в день он встречал на улицах Алёшу, в длинной, холщовой рубахе, с раскрытою
грудью и большим медным крестом на ней. Наклоня тонкое тело и вытянув вперёд сухую чёрную шею, юродивый поспешно обегал улицы, держась правою рукою за пояс, а между пальцами левой неустанно крутя чурочку, оглаженную до блеска, — казалось, что он преследует нечто невидимое никому и постоянно ускользающее от него. Тонкие,
слабые ноги чётко топали по доскам тротуаров, и сухой язык бормотал...
Дверь распахнулась, и в легком шелковом платье, вся бледная и вся свежая, молодая, счастливая, вошла Елена и с
слабым радостным криком упала к нему на
грудь.
Тетка Анна крепко охватила обеими руками шею возлюбленного детища; лицо старушки прижимается еще крепче к
груди его;
слабым замирающим голосом произносит она бессвязное прощальное причитание.
Известно, что крайности отражаются крайностями и что самый сильный протест бывает тот, который поднимается, наконец, из
груди самых
слабых и терпеливых.
Он почти плакал и все как-то царапал тонкими,
слабыми руками
грудь и шею себе.
Извозчик нехотя погнал лошадей и, беспрестанно оглядываясь назад, посматривал с удивлением на русского офицера, который не радовался, а казалось, горевал, видя убитых французов. Рославлев
слабел приметным образом, голова его пылала, дыханье спиралось в
груди; все предметы представлялись в каком-то смешанном, беспорядочном виде, и холодный осенний воздух казался ему палящим зноем.
Во внутреннем коридоре только
слабым светом горит ночник, прицепленный к стене под обручами, обтянутыми бумажными цветами. Он освещает на полу тюфяк, который расстилается для акробатов, когда они прыгают с высоты: на тюфяке лежит ребенок с переломленными ребрами и разбитою
грудью.
Эльчанинов подал. Она долго держала ее в своих
слабых руках, прижимая ее к своей
груди, и потом, залившись слезами, произнесла...
Буланин вдруг почувствовал странный, раздражающий холод в
груди, и кисти его рук, мгновенно похолодев, сделались влажными и
слабыми. Ему представилось, что на его собственное лицо наложили мягкую подушку и что он задыхается под ней.
Еще два слова
Селим сказал, и
слабый стон
Вдруг поднял
грудь, как стон прощанья,
И улетел.
От крика её
грудь напряглась, а Ипполит молча любовался ею. Ему о чём-то нужно было подумать — о чём-то очень серьёзном, чувствовал он, — но думать не хотелось, и этот
слабый позыв ума не мешал ему спокойно и свободно отдаваться более сильному велению чувства.
Он вопросительно прислушивался к своим словам и недоумевал: бывало, говоря и думая о свободе, он ощущал в
груди что-то особенное, какие-то неясные, но сладкие надежды будило это слово, а теперь оно отдавалось в душе бесцветным,
слабым эхом, и, ничего не задевая в ней, исчезало.
Действительно, туман совершенно рассеялся, воздух стал прозрачнее и несколько мягче. На севере из-за гребня холмов, покрытых черною массой лесов, слабо мерцая, подымались какие-то белесоватые облака, быстро пробегающие по небу. Казалось, кто-то тихо вздыхал среди глубокой холодной ночи, и клубы пара, вылетавшие из гигантской
груди, бесшумно проносились по небу от края и до края и затем тихо угасали в глубокой синеве. Это играло
слабое северное сияние.
1) Она тянула, пела, хотя всегда звучным, но сравнительно
слабым голосом, стихи, предшествующие тому выражению, которому надобно было дать силу; вся наружность ее как будто опускалась, глаза теряли свою выразительность, а иногда совсем закрывались, и вдруг бурный поток громозвучного органа вырывался из ее
груди, все черты лица оживлялись мгновенно, раскрывались ее чудные глаза, и неотразимо-ослепительный блеск ее взгляда, сопровождаемый чудною красотою жестов и всей ее фигуры, довершал поражение зрителя.
Дальше картина медленного успокоения, с бурным вздыманием
груди, закатыванием глаз, поскрипыванием зубами и
слабыми вопросами...
Моряк выслал шесть, и мера эта оказалась вовсе не излишней; от сильного мороза и
слабых тулупов две лучшие кормилицы, отправленные на пятый день после родов, простудились, и так основательно, что потом, сколько их старуха птичница не окуривала калганом и сабуром, все-таки водяная сделалась; у третьей на дороге с ребенком родимчик приключился, вероятно от дурного глаза, и, несмотря на чистый воздух и прочие удобства зимнего пути, в пошевнях он умер, не доезжая Реполовки, где обыкновенно липовские останавливались; так как у матери от этого молоко поднялось в голову, то она и оказалась не способною кормить
грудью.
Это крестный папа», — и водила пальчиком по портретам и в это время по-детски касалась меня своим плечом, и я близко видел ее
слабую, неразвитую
грудь, тонкие плечи, косу и худенькое тело, туго стянутое поясом.
Отец и сын не видели друг друга; по-разному тосковали, плакали и радовались их больные сердца, но было что-то в их чувстве, что сливало воедино сердца и уничтожало бездонную пропасть, которая отделяет человека от человека и делает его таким одиноким, несчастным и
слабым. Отец несознаваемым движением положил руку на шею сына, и голова последнего так же невольно прижалась к чахоточной
груди.
Говорил он
слабым голосом, осторожно и, кашляя, брался за
грудь, и в это время взгляд его становился беспокойным и тревожным, как у очень мнительных людей.
Яков прислонился к лодке и зорко смотрел на него, потирая рукой ушибленную голову. Один рукав его рубахи был оторван и висел на нитке, ворот тоже был разорван, белая потная
грудь лоснилась на солнце, точно смазанная жиром. Он чувствовал теперь презрение к отцу; он считал его сильнее, и, глядя, как отец, растрепанный и жалкий, сидит на песке и грозит ему кулаками, он улыбался снисходительной, обидной улыбкой сильного
слабому.
Да, много лет и много горьких мук
С тех пор отяготело надо мною;
Но первого восторга чудный звук
В
груди не умирает, — и порою,
Сквозь облако забот, когда недуг
Мой
слабый ум томит неугомонно,
Ее глаза мне светят благосклонно.
Так в час ночной, когда гроза шумит
И бродят облака, — звезда горит
В дали эфирной, не боясь их злости,
И шлет свои лучи на землю в гости.
Цирельман поднял кверху руки, отчего рукава лапсердака сползли вниз и обнажили худые, костлявые, красные кисти, закинул назад голову и возвел глаза к закопченному потолку. Из
груди его вылетел сиплый, но высокий и дрожащий звук, который долго и жалобно вибрировал под низкими сводами, и когда он, постепенно
слабея, замер, то слышно было, как в погребе быстро затихали, подобно убегающей волне, последние разговоры. И тотчас же в сыром, тяжелом воздухе наступила чуткая тишина.
— О, мое сокровище!.. Тот час, когда я впервые увидел тебя
слабым и беспомощным на руках твоей матери, не был для меня так сладок, как этот, когда я снова прижимаю твою прекрасную голову к своей
груди, — говорил Цирельман нараспев, рыдающим голосом.
Елена легла
грудью на ковер и вдыхала
слабый запах резеды. Здесь, внизу, откуда странно было смотреть на нижние части предметов, ей стало еще веселей и радостней. Как маленькая девочка, смеялась она, перекатываясь по мягкому ковру.
— Там, вы знаете, — умиленно шептал Чистяков, — там в Христиании Бьернсону заживо памятник поставили. И Ибсену. И они каждый день… мимо ходят и видят это. Господи! Хоть бы только коснуться той благородной земли, хоть бы только раз вздохнуть тем воздухом!..
Грудь у меня
слабая, чахотка, говорят, может быть. Умереть бы там.
— Ах, Фленушка, Фленушка!.. Милое ты мое сокровище, —
слабым голосом сказала Манефа, прижимая к
груди своей голову девушки. — Как бы знала ты, что у меня на сердце.
Это была бабушка, ослепшая от слез после побега моего отца из аула. Бабушка протянула ко мне
слабые старческие руки и стала водить пальцами по моему лицу, ощупывая каждую черту. Ее лицо, вначале бесстрастно-внимательное, какими бывают лица слепых, вдруг озарилось светом, счастливой улыбкой. Из незрячих глаз полились слезы. Она обхватила руками мою голову и, прижав ее к своей иссохшей
груди, восклицала, подняв угасший взгляд к небу...
И у каждой неко́шной руки, плечи и
грудь наголо́ ради соблазна
слабых, а ежели плясать пойдет которая, сейчас подол кверху — это, по-ихнему, значит капкан.
1865 г. Август, 3. У бухгалтера Глоткина опять заболела
грудь. Стал кашлять и пьет молоко с коньяком. Если помрет, то место останется за мной. Питаю надежду, но
слабую, ибо, по-видимому, белая горячка не всегда смертельна!
— Постойте! — сказал он тихим голосом. По тембру этого
слабого, не мужского голоса можно было судить, что он вытекал из больной
груди. — Постойте! Я хочу сказать вам два слова! Только два слова!
Игнат неподвижно лежал на спине, закинув голову. Между черными, запекшимися губами белели зубы. Тусклые глаза, не моргая, смотрели из глубоких впадин. Иногда рвотные движения дергали его
грудь, но Игнат уже не выплевывал… Он начинал дышать все
слабее и короче. Вдруг зашевелил ногами, горло несколько раз поднялось под самый подбородок, Игнат вытянулся и замер; по его лицу быстро пробежала неуловимая тень… Он умер.
У тебя
грудь слабая, ты еще не окреп, а у
слабых людей табачный дым производит чахотку и другие болезни.
— Плохо, брат! Намедни весь день провалялся…
Грудь ломит, озноб, жар… Жена говорит: прими хинины и не раздражайся… А как тут не раздражаться? С утра приказал почистить снег у крыльца, и хоть бы тебе кто! Ни одна шельма ни с места… Не могу же я сам чистить! Я человек болезненный,
слабый… Во мне скрытый геморрой ходит.
Он начал пятиться, но не прошел и двух аршин, как почувствовал, что его правая рука
слабеет и отекает. Затем вскоре наступил момент, когда он услышал свой собственный душу раздирающий крик и почувствовал острую боль в правом плече и влажную теплоту, разлившуюся вдруг по всей руке и по
груди… Затем он слышал голос Максима, понял выражение ужаса на лице прибежавшего следователя…
Мерное,
слабое потрескивание сзади. И, порывисто дергаясь, быстро двигаются фигуры по экрану кинематографа. Всплескивают руками, бросаются в окна. Патер благочестиво слушает лукаво улыбающуюся испанку, возводит очи к небу и, жуя губами, жадно косится на полуобнаженную
грудь. Мчится по улице автомобиль, опрокидывая все встречное.