Неточные совпадения
Купцы. Так уж
сделайте такую милость, ваше сиятельство. Если уже вы, то есть, не поможете в нашей просьбе, то уж не знаем, как и быть:
просто хоть в петлю полезай.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он
просто тебе
делает гримасу, когда ты отвернешься.
Когда же появился Вронский, она еще более была рада, утвердившись в своем мнении, что Кити должна
сделать не
просто хорошую, но блестящую партию.
«Да, может быть, и это неприятно ей было, когда я подала ему плед. Всё это так
просто, но он так неловко это принял, так долго благодарил, что и мне стало неловко. И потом этот портрет мой, который он так хорошо
сделал. А главное — этот взгляд, смущенный и нежный! Да, да, это так! — с ужасом повторила себе Кити. — Нет, это не может, не должно быть! Он так жалок!» говорила она себе вслед за этим.
Мысли о том, куда она поедет теперь, — к тетке ли, у которой она воспитывалась, к Долли или
просто одна за границу, и о том, что он
делает теперь один в кабинете, окончательная ли это ссора, или возможно еще примирение, и о том, что теперь будут говорить про нее все ее петербургские бывшие знакомые, как посмотрит на это Алексей Александрович, и много других мыслей о том, что будет теперь, после разрыва, приходили ей в голову, но она не всею душой отдавалась этим мыслям.
Скосить и сжать рожь и овес и свезти, докосить луга, передвоить пар, обмолотить семена и посеять озимое — всё это кажется
просто и обыкновенно; а чтобы успеть
сделать всё это, надо, чтобы от старого до малого все деревенские люди работали не переставая в эти три-четыре недели втрое больше, чем обыкновенно, питаясь квасом, луком и черным хлебом, молотя и возя снопы по ночам и отдавая сну не более двух-трех часов в сутки. И каждый год это делается по всей России.
Я ничего не хочу доказывать, я
просто хочу жить; никому не
делать зла, кроме себя.
— Премиленький узор; так
просто и благородно. Я сама хотела себе
сделать, если б у ней не было. В роде как у Вареньки. Так мило и дешево.
Видите ли, на одну и ту же вещь можно смотреть трагически и
сделать из нее мученье, и смотреть
просто и даже весело.
— Помилуй! да этак ты гораздо интереснее! Ты
просто не умеешь пользоваться своим выгодным положением… да солдатская шинель в глазах всякой чувствительной барышни тебя
делает героем и страдальцем.
— Ну уж это
просто: признаюсь! — сказала дама приятная во всех отношениях,
сделавши движенье головою с чувством достоинства.
— Страм, страм, матушка!
просто страм! Ну что вы это говорите, подумайте сами! Кто же станет покупать их? Ну какое употребление он может из них
сделать?
— Пойдем осматривать беспорядки и беспутство мое, — говорил Хлобуев. — Конечно, вы
сделали хорошо, что пообедали. Поверите ли, Константин Федорович, курицы нет в доме, — до того дожил. Свиньей себя веду,
просто свиньей!
— Да, что ж вы не скажете Ивану Григорьевичу, — отозвался Собакевич, — что такое именно вы приобрели; а вы, Иван Григорьевич, что вы не спросите, какое приобретение они
сделали? Ведь какой народ!
просто золото. Ведь я им продал и каретника Михеева.
Прогулку
сделали они недалекую: именно, перешли только на другую сторону улицы, к дому, бывшему насупротив гостиницы, и вошли в низенькую стеклянную закоптившуюся дверь, приводившую почти в подвал, где уже сидело за деревянными столами много всяких: и бривших и не бривших бороды, и в нагольных тулупах и
просто в рубахе, а кое-кто и во фризовой шинели.
Молодой человек, у которого я отбил даму, танцевал мазурку в первой паре. Он вскочил с своего места, держа даму за руку, и вместо того, чтобы
делать pas de Basques, [па-де-баск — старинное па мазурки (фр.).] которым нас учила Мими,
просто побежал вперед; добежав до угла, приостановился, раздвинул ноги, стукнул каблуком, повернулся и, припрыгивая, побежал дальше.
Я сам хотел добра людям и
сделал бы сотни, тысячи добрых дел вместо одной этой глупости, даже не глупости, а
просто неловкости, так как вся эта мысль была вовсе не так глупа, как теперь она кажется, при неудаче…
— Э-эх! человек недоверчивый! — засмеялся Свидригайлов. — Ведь я сказал, что эти деньги у меня лишние. Ну, а
просто, по человечеству, не допускаете, что ль? Ведь не «вошь» же была она (он ткнул пальцем в тот угол, где была усопшая), как какая-нибудь старушонка процентщица. Ну, согласитесь, ну «Лужину ли, в самом деле, жить и
делать мерзости, или ей умирать?». И не помоги я, так ведь «Полечка, например, туда же, по той же дороге пойдет…».
Все в том, что я действительно принес несколько хлопот и неприятностей многоуважаемой вашей сестрице; стало быть, чувствуя искреннее раскаяние, сердечно желаю, — не откупиться, не заплатить за неприятности, а просто-запросто
сделать для нее что-нибудь выгодное, на том основании, что не привилегию же в самом деле взял я
делать одно только злое.
Знакомая эта была Лизавета Ивановна, или
просто, как все звали ее, Лизавета, младшая сестра той самой старухи Алены Ивановны, коллежской регистраторши и процентщицы, у которой вчера был Раскольников, приходивший закладывать ей часы и
делать свою пробу…
Она говорила и двигалась очень развязно и в то же время неловко: она, очевидно, сама себя считала за добродушное и простое существо, и между тем что бы она ни
делала, вам постоянно казалось, что она именно это-то и не хотела
сделать; все у ней выходило, как дети говорят, — нарочно, то есть не
просто, не естественно.
— И очень
просто быть пророками в двуглавом вашем государстве. Вы не замечаете, что у вашего орла огромная мужицкая голова смотрит направо, а налево смотрит только маленькая голова революционеров? Ну, так когда вы свернете голову мужика налево, так вы увидите, каким он
сделает себя царем над вами!
Снова вспомнилось, каким индюком держался Тагильский в компании Прейса. Вероятно, и тогда уже он наметил себе путь в сенат. Грубоватый Поярков сказал ему: «Считать — нужно, однако, не забывая, что посредством бухгалтерии революцию не
сделаешь». Затем он говорил, что особенное пристрастие к цифрам обнаруживают вульгаризаторы Маркса и что Маркс не
просто экономист, а основоположник научно обоснованной философии экономики.
— Какой ужасный город! В Москве все так
просто… И — тепло. Охотный ряд, Художественный театр, Воробьевы горы… На Москву можно посмотреть издали, я не знаю, можно ли видеть Петербург с высоты, позволяет ли он это? Такой плоский, огромный, каменный… Знаешь — Стратонов сказал: «Мы, политики, хотим
сделать деревянную Россию каменной».
Самгин вынул из кармана брюк часы, они показывали тридцать две минуты двенадцатого. Приятно было ощущать на ладони вескую теплоту часов. И вообще все было как-то необыкновенно, приятно-тревожно. В небе тает мохнатенькое солнце медового цвета. На улицу вышел фельдшер Винокуров с железным измятым ведром, со скребком, посыпал лужу крови золою, соскреб ее снова в ведро.
Сделал он это так же быстро и
просто, как
просто и быстро разыгралось все необыкновенное и страшное на этом куске улицы.
— Ну, что же я
сделаю, если ты не понимаешь? — отозвалась она, тоже как будто немножко сердясь. — А мне думается, что все очень
просто: господа интеллигенты почувствовали, что некоторые излюбленные традиции уже неудобны, тягостны и что нельзя жить, отрицая государство, а государство нестойко без церкви, а церковь невозможна без бога, а разум и вера несоединимы. Ну, и получается иной раз, в поспешных хлопотах реставрации, маленькая, противоречивая чепуха.
Красавина. Нешто я, матушка, не понимаю? У меня совесть-то чище золота, одно слово — хрусталь, да что ж ты прикажешь
делать, коли такие оказии выходят? Ты рассуди, какая мне радость, что всякое дело все врозь да врозь. Первое дело — хлопоты даром пропадают, а второе дело — всему нашему званию мараль. А
просто сказать: «Знать, не судьба!» Вот и все тут. Ну да уж я вам за всю свою провинность теперь заслужу.
А он
сделал это очень
просто: взял колею от своего деда и продолжил ее, как по линейке, до будущего своего внука, и был покоен, не подозревая, что варьяции Герца, мечты и рассказы матери, галерея и будуар в княжеском замке обратят узенькую немецкую колею в такую широкую дорогу, какая не снилась ни деду его, ни отцу, ни ему самому.
— Видишь, ведь ты какой уродился! — возразил Тарантьев. — Ничего не умеешь сам
сделать. Все я да я! Ну, куда ты годишься? Не человек:
просто солома!
Делали ли они себе вопрос: зачем дана жизнь? Бог весть. И как отвечали на него? Вероятно, никак: это казалось им очень
просто и ясно.
На другой день опять она ушла с утра и вернулась вечером. Райский
просто не знал, что
делать от тоски и неизвестности. Он караулил ее в саду, в поле, ходил по деревне, спрашивал даже у мужиков, не видали ли ее, заглядывал к ним в избы, забыв об уговоре не следить за ней.
— Очень
просто. Он тогда только что воротился из-за границы и бывал у нас, рассказывал, что делается в Париже, говорил о королеве, о принцессах, иногда обедал у нас и через княгиню
сделал предложение.
— Что вы такое? — повторил Райский, остановясь перед ним и глядя на него так же бесцеремонно, почти дерзко, как и Марк на него. — Вы не загадка: «свихнулись в ранней молодости» — говорит Тит Никоныч; а я думаю, вы
просто не получили никакого воспитания, иначе бы не свихнулись: оттого ничего и не
делаете… Я не извиняюсь в своей откровенности: вы этого не любите; притом следую вашему примеру…
Он какой-то артист: все рисует, пишет, фантазирует на фортепиано (и очень мило), бредит искусством, но, кажется, как и мы, грешные, ничего не
делает и чуть ли не всю жизнь проводит в том, что «поклоняется красоте», как он говорит:
просто влюбчив по-нашему, как, помнишь, Дашенька Семечкина, которая была однажды заочно влюблена в испанского принца, увидевши портрет его в немецком календаре, и не пропускала никого, даже настройщика Киша.
Но неумышленно, когда он не
делал никаких любовных прелюдий, а
просто брал ее за руку, она давала ему руку, брала сама его руку, опиралась ему доверчиво на плечо, позволяла переносить себя через лужи и даже, шаля, ерошила ему волосы или, напротив, возьмет гребенку, щетку, близко подойдет к нему, так что головы их касались, причешет его,
сделает пробор и, пожалуй, напомадит голову.
—
Сделайте молящуюся фигуру! — сморщившись, говорил Кирилов, так что и нос ушел у него в бороду, и все лицо казалось щеткой. — Долой этот бархат, шелк! поставьте ее на колени,
просто на камне, набросьте ей на плечи грубую мантию, сложите руки на груди… Вот здесь, здесь, — он пальцем чертил около щек, — меньше свету, долой это мясо, смягчите глаза, накройте немного веки… и тогда сами станете на колени и будете молиться…
— Как волк оценил услугу журавля. Ну, что бы сказать ему «спасибо» от души,
просто, как он
просто сделал? Прямой вы волк! — заключила она, замахнувшись ласково зонтиком на него. — Все отрицать, порицать, коситься на всех… Гордость это или…
Вот и советуют мне: сходите к знаменитому адвокату; он профессором был, не
просто адвокат, а юрист, так чтоб уж он наверно сказал, что
делать.
— Должно быть, она давно эту идею питала и, уж конечно, художественно обработала ее со всех сторон, — лениво и раздельно продолжал он. — Я полагаю, это произошло ровно час спустя после посещения «князя Сережи». (Вот ведь некстати-то расскакался!) Она
просто пришла к князю Николаю Ивановичу и
сделала ему предложение.
Постараюсь
сделать это в нескольких общих чертах, как можно короче, чтобы не лишать большого интереса тех из читателей, которые пожелают ознакомиться с событием из самого рапорта адмирала, где все изложено — полно, подробно и весьма
просто и удобопонятно, несмотря на обилие морских терминов.
Хотел ли он подарка себе или кому другому — не похоже, кажется; но он говорил о злоупотреблениях да тут же кстати и о строгости. Между прочим, смысл одной фразы был тот, что официально, обыкновенным путем, через начальство, трудно
сделать что-нибудь, что надо «
просто прийти», так все и получишь за ту же самую цену. «Je vous parle franchement, vous comprenez?» — заключил он.
Китайцы светлее индийцев, которые все темно-шоколадного цвета, тогда как те
просто смуглы; у них тело почти как у нас, только глаза и волосы совершенно черные. Они тоже ходят полуголые. У многих старческие физиономии, бритые головы, кроме затылка, от которого тянется длинная коса, болтаясь в ногах. Морщины и отсутствие усов и бороды
делают их чрезвычайно похожими на старух. Ничего мужественного, бодрого. Лица точно вылиты одно в другое.
Она не насупилась и не смутилась, увидав его, а, напротив, радостно и
просто встретила его, благодаря за то, что он
сделал для нее, в особенности за то, что свел ее с теми людьми, с которыми она была теперь.
Было
просто потому, что он теперь не думал о том, что с ним произойдет, и его даже не интересовало это, а думал только о том, чтò он должен
делать.
— Нет, от царя ничего нет. Я
просто от себя говорю: что если бы царь сказал: отобрать от помещиков землю и отдать мужикам, — как бы вы
сделали?
— Если бы была задана психологическая задача: как
сделать так, чтобы люди нашего времени, христиане, гуманные,
просто добрые люди, совершали самые ужасные злодейства, не чувствуя себя виноватыми, то возможно только одно решение: надо, чтобы было то самое, что есть, надо, чтобы эти люди были губернаторами, смотрителями, офицерами, полицейскими, т. е. чтобы, во-первых, были уверены, что есть такое дело, называемое государственной службой, при котором можно обращаться с людьми, как с вещами, без человеческого, братского отношения к ним, а во-вторых, чтобы люди этой самой государственной службой были связаны так, чтобы ответственность за последствия их поступков с людьми не падала ни на кого отдельно.
— Скажите, пожалуйста, за что ненавидит меня эта дама? — спрашивала Зося доктора Сараева, указывая на Хину. — Она
просто как-то шипит, когда увидит меня… У нее делается такое страшное лицо, что я не шутя начинаю бояться ее. А между тем я решительно ничего ей не
сделала.
Она готова была
сделать все для Привалова, даже
сделать не из корыстных видов, как она поступала обыкновенно, а
просто потому, что это нужно было для Привалова, это могло понравиться Привалову.
Я вас
просто прошу пойти к Lise, разузнать у ней все, как вы только один умеете это
сделать, и прийти рассказать мне, — мне, матери, потому что, вы понимаете, я умру, я
просто умру, если все это будет продолжаться, или убегу из дома.
— А вы таки меня презираете! Я
просто не хочу
делать доброе, я хочу
делать злое, а никакой тут болезни нет.