Неточные совпадения
Она вспоминала его
слова, выражение лица его, напоминающее покорную лягавую собаку, в первое время их
связи.
Мать и невестка встретили его как обыкновенно; они расспрашивали его о поездке за границу, говорили об общих знакомых, но ни
словом не упомянули о его
связи с Анной.
Утром страшный кошмар, несколько раз повторявшийся ей в сновидениях еще до
связи с Вронским, представился ей опять и разбудил ее. Старичок с взлохмаченной бородой что-то делал, нагнувшись над железом, приговаривая бессмысленные французские
слова, и она, как и всегда при этом кошмаре (что и составляло его ужас), чувствовала, что мужичок этот не обращает на нее внимания, но делает это какое-то страшное дело в железе над нею. И она проснулась в холодном поту.
Нo он не мог отречься от сказанного великодушного
слова, хотя и чувствовал теперь, смутно предвидя некоторые случайности своей
связи с Карениной, что великодушное
слово это было сказано легкомысленно и что ему, неженатому, могут понадобиться все сто тысяч дохода.
Протирая очки платком, Самгин не торопился ответить.
Слово о мести выскочило так неожиданно и так резко вне
связи со всем, что говорил Дронов, что явились вопросы: кто мстит, кому, за что?
И, съехав на край дивана, сидя в неудобной позе, придав своему лицу испуганное выражение, он минут пять брызгал во все стороны
словами,
связь которых Клим не сразу мог уловить.
Напряженно вслушиваясь в их спор, Клим слышал, что хотя они кричат
слова обычные, знакомые ему, но
связь этих
слов неуловима, а смысл их извращается каждым из спорящих по-своему.
Дронов кричал, топал ногой, как лошадь, размахивал гранками. Самгину уже трудно было понять
связи его
слов, смысл крика. Клим Иванович стоял по другую сторону стола и молчал, ожидая худшего. Но Дронов вдруг выкрикнул...
Клим знал, что на эти вопросы он мог бы ответить только
словами Томилина, знакомыми Макарову. Он молчал, думая, что, если б Макаров решился на
связь с какой-либо девицей, подобной Рите, все его тревоги исчезли бы. А еще лучше, если б этот лохматый красавец отнял швейку у Дронова и перестал бы вертеться вокруг Лидии. Макаров никогда не спрашивал о ней, но Клим видел, что, рассказывая, он иногда, склонив голову на плечо, смотрит в угол потолка, прислушиваясь.
Через полчаса он убедил себя, что его особенно оскорбляет то, что он не мог заставить Лидию рыдать от восторга, благодарно целовать руки его, изумленно шептать нежные
слова, как это делала Нехаева. Ни одного раза, ни на минуту не дала ему Лидия насладиться гордостью мужчины, который дает женщине счастье. Ему было бы легче порвать
связь с нею, если бы он испытал это наслаждение.
Связи между этими
словами и тем, что она говорила о Лидии, Самгин не уловил, но
слова эти как бы поставили пред дверью, которую он не умел открыть, и — вот она сама открывается. Он молчал, ожидая, что сейчас Марина заговорит о себе, о своей вере, мироощущении.
Впервые за все время
связи с нею Клим услыхал в ее
словах нечто понятное и родственное ему.
Глафира Исаевна брала гитару или другой инструмент, похожий на утку с длинной, уродливо прямо вытянутой шеей; отчаянно звенели струны, Клим находил эту музыку злой, как все, что делала Глафира Варавка. Иногда она вдруг начинала петь густым голосом, в нос и тоже злобно.
Слова ее песен были странно изломаны,
связь их непонятна, и от этого воющего пения в комнате становилось еще сумрачней, неуютней. Дети, забившись на диван, слушали молча и покорно, но Лидия шептала виновато...
Она ехала и во французский спектакль, но содержание пьесы получало какую-то
связь с ее жизнью; читала книгу, и в книге непременно были строки с искрами ее ума, кое-где мелькал огонь ее чувств, записаны были сказанные вчера
слова, как будто автор подслушивал, как теперь бьется у ней сердце.
Может быть, когда дитя еще едва выговаривало
слова, а может быть, еще вовсе не выговаривало, даже не ходило, а только смотрело на все тем пристальным немым детским взглядом, который взрослые называют тупым, оно уж видело и угадывало значение и
связь явлений окружающей его сферы, да только не признавалось в этом ни себе, ни другим.
— Вы говорите об какой-то «тяготеющей
связи»… Если это с Версиловым и со мной, то это, ей-Богу, обидно. И наконец, вы говорите: зачем он сам не таков, каким быть учит, — вот ваша логика! И во-первых, это — не логика, позвольте мне это вам доложить, потому что если б он был и не таков, то все-таки мог бы проповедовать истину… И наконец, что это за
слово «проповедует»? Вы говорите: пророк. Скажите, это вы его назвали «бабьим пророком» в Германии?
Несколько таких разговоров быстро сблизили Привалова и Надежду Васильевну, между ними выросла та невидимая
связь, которая не высказывалась
словами, а только чувствовалась.
Старика отнесли в спальню. Он силился с ним разговаривать, но мысли мешались в его голове, и
слова не имели никакой
связи. Он замолчал и впал в усыпление. Владимир поражен был его состоянием. Он расположился в его спальне и просил оставить его наедине с отцом. Домашние повиновались, и тогда все обратились к Грише и повели в людскую, где и угостили его по-деревенскому, со всевозможным радушием, измучив его вопросами и приветствиями.
Тюфяев был в открытой
связи с сестрой одного бедного чиновника. Над братом смеялись, брат хотел разорвать эту
связь, грозился доносом, хотел писать в Петербург,
словом, шумел и беспокоился до того, что его однажды полиция схватила и представила как сумасшедшего для освидетельствования в губернское правление.
Слово сестра выражало все сознанное в нашей симпатии; оно мне бесконечно нравилось и теперь нравится, употребляемое не как предел, а, напротив, как смешение их, в нем соединены дружба, любовь, кровная
связь, общее предание, родная обстановка, привычная неразрывность.
Поглаживая листы, как добрых коней, своей пухлой рукой: «Видите ли, — приговаривал он, — ваши
связи, участие в неблагонамеренных журналах (почти
слово в
слово то же, что мне говорил Сахтынский в 1840), наконец, значительные subventions, [субсидии (фр.).] которые вы давали самым вредным предприятиям, заставили нас прибегнуть к мере очень неприятной, но необходимой.
При этом автор заметки, которая представляла собой донос, хотел быть остроумным и закончил
словами, что между религией и спиртом всегда была
связь.
В
связи с описанной сценой мне вспоминается вечер, когда я сидел на нашем крыльце, глядел на небо и «думал без
слов» обо всем происходящем… Мыслей
словами, обобщений, ясных выводов не было… «Щось буде» развертывалось в душе вереницей образов… Разбитая «фигура»… мужики Коляновской, мужики Дешерта… его бессильное бешенство… спокойная уверенность отца. Все это в конце концов по странной логике образов слилось в одно сильное ощущение, до того определенное и ясное, что и до сих пор еще оно стоит в моей памяти.
— Эти
слова между нами не должны казаться сильными и увеличенными — мы не на них основали нашу
связь, потому ясмело их пишу, зная, что никакая земная причина не нарушит ее; истинно благодарен вам за утешительные строки, которые я от вас имел, и душевно жалею, что не удалось мне после приговора обнять вас и верных друзей моих, которых прошу вас обнять; называть их не нужно — вы их знаете; надеюсь, что расстояние 7 тысяч верст не разлучит сердец наших.
…Мне очень живо представил тебя Вадковский: я недавно получил от него письмо из Иркутска, в котором он говорит о свидании с тобой по возвращении с вод. Не повторяю
слов его, щажу твою скромность, сам один наслаждаюсь ими и благословляю бога, соединившего нас неразрывными чувствами, понимая, как эта
связь для меня усладительна. Извини, любезный друг, что невольно сказал больше, нежели хотел: со мной это часто бывает, когда думаю сердцем, — ты не удивишься…
— Это вздор: родительская любовь предрассудок — и только.
Связь есть потребность, закон природы, а остальное должно лежать на обязанностях общества. Отца и матери, в известном смысле
слова, ведь нет же в естественной жизни. Животные, вырастая, не соображают своих родословных.
Одним
словом, у нас с дедушкой образовалась такая
связь и любовь, такие прямые сношения, что перед ними все отступили и не смели мешаться в них.
Я с беспокойством смотрел на нее и боялся, не начинается ли с ней горячка. Как будто что-то увлекало ее; она чувствовала какую-то особенную потребность говорить; иные
слова ее были как будто без
связи, и даже иногда она плохо выговаривала их. Я очень боялся.
Я знал, что они были в
связи, слышал также, что он был уж слишком не ревнивый любовник во время их пребывания за границей; но мне все казалось, — кажется и теперь, — что их связывало, кроме бывших отношений, еще что-то другое, отчасти таинственное, что-нибудь вроде взаимного обязательства, основанного на каком-нибудь расчете… одним
словом, что-то такое должно было быть.
«Я падаю, я падаю, — думал он с отвращением и со скукой. — Что за жизнь! Что-то тесное, серое и грязное… эта развратная и ненужная
связь, пьянство, тоска, убийственное однообразие службы, и хоть бы одно живое
слово, хоть бы один момент чистой радости. Книги, музыка, наука — где все это?»
Глупостью, пошлостью, провинциальным болотом и злой сплетней повеяло на Ромашова от этого безграмотного и бестолкового письма. И сам себе он показался с ног до головы запачканным тяжелой, несмываемой грязью, которую на него наложила эта
связь с нелюбимой женщиной —
связь, тянувшаяся почти полгода. Он лег в постель, удрученный, точно раздавленный всем нынешним днем, и, уже засыпая, подумал про себя
словами, которые он слышал вечером от Назанского...
Но она не забыла. Каждый день по нескольку раз она открывала заветную шкатулку, перечитывала деревянное письмо, комментировала каждое
слово, усиливаясь что-нибудь выжать. Может быть, он чем-нибудь связан? может быть, эта
связь вдруг порвется, и он вернется к ней? ведь он ее любит… иначе зачем же было говорить?
Словом сказать, она только этим письмом и жила.
— Успокойтесь, Катерина Ивановна! — говорил он. — Успокойтесь! Даю вам честное
слово, что дело это я кончу на этой же неделе и передам его в судебное место, где гораздо больше будет средств облегчить участь подсудимого; наконец, уверяю вас, употреблю все мои
связи… будем ходатайствовать о высочайшем милосердии. Поймите вы меня, что один только царь может спасти и помиловать вашего отца — клянусь вам!
В Евангелиях два раза употреблено
слово «церковь». Один раз в смысле собрания людей, разрешающего спор; другой раз в
связи с темными
словами о камне — Петре и вратах ада. Из этих двух упоминаний
слова «церковь», имеющего значение только собрания, выводится то, что мы теперь разумеем под
словом «церковь».
Нет, он плохо понимал. Жадно ловил её
слова, складывал их ряды в памяти, но смысл её речи ускользал от него. Сознаться в этом было стыдно, и не хотелось прерывать её жалобу, но чем более говорила она, тем чаще разрывалась
связь между её
словами. Вспыхивали вопросы, но не успевал он спросить об одном — являлось другое и тоже настойчиво просило ответа. В груди у него что-то металось, стараясь за всем поспеть, всё схватить, и — всё спутывало. Но были сегодня в её речи некоторые близкие, понятные мысли.
Уходя, она ещё улыбнулась, и это несколько успокоило тревогу, снова поднятую в нём пугающими
словами — Сибирь, ссылка, политическое преступление. Особенно многозначительно было
слово политика, он слышал его в
связи с чем-то страшным и теперь напряжённо вспоминал, — когда и как это было?
Её лицо краснело ещё более, рот быстро закрывался и открывался, и
слова сыпались из него тёмные в своей
связи и раздражающе резкие в отдельности. Кожемякин беспокойно оглядывался вокруг, смотрел на попадью, всё ниже и равнодушнее склонявшую голову над своей работой, — эта серая гладкая голова казалась полною мыслей строгих, верных, но осторожных, она несколько успокаивала его.
Но вот всё чаще в речь её стали вмешиваться тёмные пятна каких-то незнакомых
слов, они разделяли, разрывали понятное, и прежде чем он успевал догадаться, что значило то или другое
слово, речь её уходила куда-то далеко, и неясно было: какая
связь между тем, что она говорит сейчас, с тем, что говорила минутою раньше?
Написав эти строки, он поглядел на них, прищурясь, с тоскою чувствуя, что
слова, как всегда, укоротили, обесцветили мысли, мучившие его, и задумался о тайном смысле
слов, порою неожиданно открывавших пред ним свои ёмкие души и странные
связи свои друг с другом.
Я вспомнил
слова Мизинчикова про тайную
связь…
Снова начались музыка, танцы: пол содрогался.
Слова Биче о «мошеннической проделке» Геза показали ее отношение к этому человеку настолько ясно, что присутствие в каюте капитана портрета девушки потеряло для меня свою темную сторону. В ее манере говорить и смотреть была мудрая простота и тонкая внимательность, сделавшие мой рассказ неполным; я чувствовал невозможность не только сказать, но даже намекнуть о
связи особых причин с моими поступками. Я умолчал поэтому о происшествии в доме Стерса.
Я разбирал только отдельные
слова, не имевшие между собой никакой
связи: «Вот тебе и бабушка Мануйлиха…
Хандра Бельтова, впрочем, не имела ни малейшей
связи с известным разговором за шестой чашкой чаю; он в этот день встал поздно, с тяжелой головой; с вечера он долго читал, но читал невнимательно, в полудремоте, — в последние дни в нем более и более развивалось какое-то болезненное не по себе, не приходившее в ясность, но располагавшее к тяжелым думам, — ему все чего-то недоставало, он не мог ни на чем сосредоточиться; около часу он докурил сигару, допил кофей, и, долго думая, с чего начать день, со чтения или с прогулки, он решился на последнее, сбросил туфли, но вспомнил, что дал себе
слово по утрам читать новейшие произведения по части политической экономии, и потому надел туфли, взял новую сигару и совсем расположился заняться политической экономией, но, по несчастию, возле ящика с сигарами лежал Байрон; он лег на диван и до пяти часов читал — «Дон-Жуана».
Она не на шутку обрадовалась своему гостю: кроме родственных
связей, существовавших между нею и дядей Акимом —
связей весьма отдаленных, но тем не менее дорогих для старухи, он напоминал ей ее детство, кровлю, под которой жила она и родилась, семью —
словом, все те предметы, которые ввек не забываются и память которых сохраняется даже в самом зачерствелом сердце.
Но он ничего не мог объяснить. Он сам не понимал, чем недоволен в её
словах. Олимпиада говорила гораздо грубее, но она никогда не задевала сердце так неприятно, как эта маленькая, чистенькая птичка. Весь день он упорно думал о странном недовольстве, рождённом в его сердце этой лестной ему
связью, и не мог понять — откуда оно?..
Что он имеет с этой mademoiselle Еленой какую-то
связь, для меня это решительно все равно; но он все-таки меня любит и уж, конечно, каждым моим
словом гораздо больше подорожит, чем
словами mademoiselle Елены; но если они будут что-нибудь тут хитрить и восстановлять его против меня, так я переносить этого не стану!
Другое бы дело, — рассуждал он, — если б Анна Юрьевна вышла за него замуж, — тогда бы он явился представителем ее богатства, ее
связей, мог бы занять место какого-нибудь попечителя одного из благотворительных учреждений и получать тут звезды и ленты, —
словом, занял бы известное положение.
— Речь идет о султане Абдул Азисе, царствовавшем с 1861 по 1876 год.], о
связях его с разными влиятельными лицами в Лондоне;
словом, она почти уверена была, что он был вождь какой-нибудь огромной польской партии, но только не говорил ей о том потому, что не доверял ей вполне.
Допустим, что он неразвит, что
связь, существующая между его личным интересом и интересом общим, ускользает от него; но ведь об этой
связи напомнит ему сама жизнь, делая тревогу и озлобление непременным условием его существования."Хищник" — это дикий в полном значении этого
слова; это человек, у которого на языке нет другого
слова, кроме глагола"отнять".
Все мы: поручики, ротмистры, подьячие, одним
словом, все, причисляющие себя к сонму представителей отечественной интеллигенции, — все мы были свидетелями этой „жизни“, все воспитывались в ее преданиях, и как бы мы ни открещивались от нее, но не можем, ни под каким видом не можем представить себе что-либо иное, что не находилось бы в прямой и неразрывной
связи с тем содержанием, которое выработано нашим прошедшим.