Неточные совпадения
Трещит по улицам сердитый тридцатиградусный мороз, визжит отчаянным бесом ведьма-вьюга, нахлобучивая на голову воротники шуб и шинелей, пудря усы людей и морды скотов, но приветливо светит вверху окошко где-нибудь, даже и в четвертом этаже; в уютной комнатке, при скромных стеариновых свечках, под шумок самовара, ведется согревающий и сердце и душу разговор, читается
светлая страница вдохновенного русского поэта, какими наградил Бог свою Россию, и так возвышенно-пылко трепещет молодое сердце юноши, как не случается нигде в других землях и под полуденным роскошным
небом.
Был вечер.
Небо меркло. Воды
Струились тихо. Жук жужжал.
Уж расходились хороводы;
Уж за рекой, дымясь, пылал
Огонь рыбачий. В поле чистом,
Луны при свете серебристом
В свои мечты погружена,
Татьяна долго шла одна.
Шла, шла. И вдруг перед собою
С холма господский видит дом,
Селенье, рощу под холмом
И сад над
светлою рекою.
Она глядит — и сердце в ней
Забилось чаще и сильней.
Самгин, снимая и надевая очки, оглядывался, хотелось увидеть пароход, судно рыбаков, лодку или хотя бы птицу, вообще что-нибудь от земли. Но был только совершенно гладкий, серебристо-зеленый круг — дно воздушного мешка; по бортам темной шкуны сверкала
светлая полоса, и над этой огромной плоскостью —
небо, не так глубоко вогнутое, как над землею, и скудное звездами. Самгин ощутил необходимость заговорить, заполнить словами пустоту, развернувшуюся вокруг него и в нем.
Ночь была прозрачно
светлая, — очень высоко, почти в зените бедного звездами
неба, холодно и ярко блестела необыкновенно маленькая луна, и все вокруг было невиданно: плотная стена деревьев, вылепленных из снега, толпа мелких, черных людей у паровоза, люди покрупнее тяжело прыгали из вагона в снег, а вдали — мохнатые огоньки станции, похожие на золотых пауков.
В окно смотрело серебряное солнце,
небо — такое же холодно голубое, каким оно было ночью, да и все вокруг так же успокоительно грустно, как вчера, только
светлее раскрашено. Вдали на пригорке, пышно окутанном серебряной парчой, курились розоватым дымом трубы домов, по снегу на крышах ползли тени дыма, сверкали в
небе кресты и главы церквей, по белому полю тянулся обоз, темные маленькие лошади качали головами, шли толстые мужики в тулупах, — все было игрушечно мелкое и приятное глазам.
В
небе, очень густо синем и почти без звезд, неподвижно стоял слишком
светлый диск ущербленной луны.
На дворе Макаров сразу
посветлел, оживился и, глядя в прозрачное, холодноватое
небо, тихо сказал...
Если ему и снятся тяжелые сны и стучатся в сердце сомнения, Ольга, как ангел, стоит на страже; она взглянет ему своими
светлыми глазами в лицо, добудет, что у него на сердце, — и все опять тихо, и опять чувство течет плавно, как река, с отражением новых узоров
неба.
— А я, — говорит Петр Степанович, — вот как придумал:
небо открывать не станем и ангелов писать нечего; а спущу я с
неба, как бы в встречу ему, луч; такой один
светлый луч: все равно как бы нечто и выйдет.
А свежо: зима в полном разгаре, всего шесть градусов тепла.
Небо ясно; ночи
светлые; вода сильно искрится. Вообще, судя по тому, что мы до сих пор испытали, можно заключить, что Нагасаки — один из благословенных уголков мира по климату. Ровная погода: когда ветер с севера — ясно и свежо, с юга — наносит дождь. Но мы видели больше ясного времени.
В окне приказчика потушили огонь, на востоке, из-за сарая, зажглось зарево поднимающегося месяца, зарницы всё
светлее и
светлее стали озарять заросший цветущий сад и разваливающийся дом, послышался дальний гром, и треть
неба задвинулась черною тучею.
Начинался рассвет… Из темноты стали выступать сопки, покрытые лесом, Чертова скала и кусты, склонившиеся над рекой. Все предвещало пасмурную погоду… Но вдруг неожиданно на востоке, позади гор, появилась багровая заря, окрасившая в пурпур хмурое
небо. В этом золотисто-розовом сиянии отчетливо стал виден каждый куст и каждый сучок на дереве. Я смотрел как очарованный на
светлую игру лучей восходящего солнца.
Погода все эти дни стояла хмурая; несколько раз начинал моросить дождь; отдаленные горы были задернуты не то туманом, не то какою-то мглою. По
небу, покрытому тучами, на восточном горизонте протянулись
светлые полосы, и это давало надежду, что погода разгуляется.
Дромадер, Шанц и Алмазная горы резко вырисовывались на
светлом фоне
неба и казались теперь еще сумрачнее и выше.
Вследствие ли особенной чистоты воздуха или каких-либо иных причин звезды по величине и яркости лучей казались крупнее, и от этого на
небе было
светлее, чем на земле.
А осенний, ясный, немножко холодный, утром морозный день, когда береза, словно сказочное дерево, вся золотая, красиво рисуется на бледно-голубом
небе, когда низкое солнце уж не греет, но блестит ярче летнего, небольшая осиновая роща вся сверкает насквозь, словно ей весело и легко стоять голой, изморозь еще белеет на дне долин, а свежий ветер тихонько шевелит и гонит упавшие покоробленные листья, — когда по реке радостно мчатся синие волны, мерно вздымая рассеянных гусей и уток; вдали мельница стучит, полузакрытая вербами, и, пестрея в
светлом воздухе, голуби быстро кружатся над ней…
Бледно-серое
небо светлело, холодело, синело; звезды то мигали слабым светом, то исчезали; отсырела земля, запотели листья, кое-где стали раздаваться живые звуки, голоса, и жидкий, ранний ветерок уже пошел бродить и порхать над землею.
Светлеет воздух, видней дорога, яснеет
небо, белеют тучки, зеленеют поля.
Он как будто висел над самой землей густым тяжелым слоем; на темно-синем
небе, казалось, крутились какие-то мелкие,
светлые огоньки сквозь тончайшую, почти черную пыль.
Светлое осеннее
небо весело синело над темно-бурою грядой обнаженных лип; кое-где шевелились и лепетали на них последние, ярко-золотые листья.
Между тем
небо продолжало расчищаться; в лесу чуть-чуть
светлело. Мы выбрались наконец из оврага. «Подожди-
Начинала всходить луна. И на
небе и на земле сразу стало
светлее. Далеко, на другом конце поляны, мелькал огонек нашего бивака. Он то замирал, то как будто угасал на время, то вдруг снова разгорался яркой звездочкой.
С вершины перевала нам открылся великолепный вид на реку Улахе. Солнце только что скрылось за горизонтом. Кучевые облака на
небе и дальние горы приняли неясно-пурпуровую окраску. Справа от дороги
светлой полосой змеилась река. Вдали виднелись какие-то фанзы. Дым от них не подымался кверху, а стлался по земле и казался неподвижным. В стороне виднелось небольшое озерко. Около него мы стали биваком.
После полудня ветер стих окончательно. На
небе не было ни единого облачка, яркие солнечные лучи отражались от снега, и от этого день казался еще
светлее. Хвойные деревья оделись в зимний наряд, отяжелевшие от снега ветви пригнулись к земле. Кругом было тихо, безмолвно. Казалось, будто природа находилась в том дремотном состоянии, которое, как реакция, всегда наступает после пережитых треволнений.
День выпал хороший и теплый. По
небу громоздились массы кучевых облаков. Сквозь них прорывались солнечные лучи и
светлыми полосами ходили по воздуху. Они отражались в лужах воды, играли на камнях, в листве ольшаников и освещали то один склон горы, то другой. Издали доносились удары грома.
На
светлом фоне
неба отчетливо вырисовывалась его фигура с котомкой за плечами, с сошками и с ружьем в руках.
Когда уж была потеряна надежда, выпал снег, совершенно зимний, и не с оттепелью, а с хорошеньким, легким морозом;
небо светлое, вечер будет отличный, — пикник! пикник! наскоро, собирать других некогда, — маленький без приглашений.
…Неизвестность и бездействие убивали меня. Почти никого из друзей не было в городе, узнать решительно нельзя было ничего. Казалось, полиция забыла или обошла меня. Очень, очень было скучно. Но когда все
небо заволокло серыми тучами и длинная ночь ссылки и тюрьмы приближалась,
светлый луч сошел на меня.
Не правда ли, ведь это ангелы Божии поотворяли окошечки своих
светлых домиков на
небе и глядят на нас?
— Нет, Галю; у Бога есть длинная лестница от
неба до самой земли. Ее становят перед
светлым воскресением святые архангелы; и как только Бог ступит на первую ступень, все нечистые духи полетят стремглав и кучами попадают в пекло, и оттого на Христов праздник ни одного злого духа не бывает на земле.
А говорят, однако же, есть где-то, в какой-то далекой земле, такое дерево, которое шумит вершиною в самом
небе, и Бог сходит по нем на землю ночью перед
светлым праздником.
Вместо мутной зимней слякоти наступили легкие морозы, вечера становились
светлее, на
небе искрились звезды, и серп луны кидал свой мечтательный и неверный свет на спящие улицы, на старые заборы, на зеленую железную крышу дома Линдгорстов, на бревна шлагбаума и на терявшуюся в сумраке ленту шоссе.
Был необыкновенно
светлый осенний вечер, когда сумерки угасают незаметно, а сверху, почти с середины
неба, уже светит полная луна.
— Новая звезда взошла, глянь-ко! Экая глазастая! Ох ты, небо-небушко, риза богова
светлая…
Небо тоже изменилось. Оно стало беловатым. Откуда-то сразу появились тонкие слоистые тучи. Сквозь них еще виднелся диск солнца, но уже не такой ясный, как раньше. На него можно было смотреть невооруженным глазом. Тучи быстро сгущались. Когда я второй раз взглянул на
небо, то местонахождение солнца определил только по неясно расплывчатому
светлому пятну. Кое-где у берега появились клочья тумана. Скоро начал моросить дождь.
В лесу слышалась тревожная перекличка мелких птиц, потом вдруг замолкли голоса пернатых, и все живое попряталось и притаилось. В движении тучи, медленном для
неба и быстром для земли, было что-то грозное и неумолимое. Передний край ее был
светлее остальных облаков и очень походил на пенистый гребень гигантской волны, катившейся по небосклону. Облака сталкивались и сливались, потом расходились и зарождались вновь, постоянно меняя свои очертания.
Пред ним было блестящее
небо, внизу озеро, кругом горизонт
светлый и бесконечный, которому конца-краю нет.
Каждое утро восходит такое же
светлое солнце; каждое утро на водопаде радуга, каждый вечер снеговая, самая высокая гора там, вдали, на краю
неба, горит пурпуровым пламенем; каждая «маленькая мушка, которая жужжит около него в горячем солнечном луче, во всем этом хоре участница: место знает свое, любит его и счастлива»; каждая-то травка растет и счастлива!
Весенний,
светлый день клонился к вечеру, небольшие розовые тучки стояли высоко в ясном
небе и, казалось, не плыли мимо, а уходили в самую глубь лазури.
Звезды исчезали в каком-то
светлом дыме; неполный месяц блестел твердым блеском; свет его разливался голубым потоком по
небу и падал пятном дымчатого золота на проходившие близко тонкие тучки; свежесть воздуха вызывала легкую влажность на глаза, ласково охватывала все члены, лилась вольною струею в грудь.
Тогда могучие каштаны, с листвой широкой внизу и узкой кверху, сплошь были усеяны гроздьями цветов, растущих
светлыми, розовыми, тонкими шишками прямо к
небу, точно кто-то по ошибке взял и прикрепил на все каштаны, как на люстры, розовые елочные рождественские свечи.
Луч солнца греет и питает;
Что может быть его
светлей?
Он с
неба в руды проникает…
Эта детская, но крепкая вера все чаще возникала среди них, все возвышалась и росла в своей могучей силе. И когда мать видела ее, она невольно чувствовала, что воистину в мире родилось что-то великое и
светлое, подобное солнцу
неба, видимого ею.
Все оно словно раскрыто: раскрыты глаза, алчные,
светлые, дикие; губы, ноздри раскрыты тоже и дышат жадно; глядит она прямо, в упор перед собою, и, кажется, всем, что она видит, землею,
небом, солнцем и самым воздухом хочет завладеть эта душа, и об одном только она и жалеет: опасностей мало — все бы их одолела!
Ночью был осенний холодный дождик, по
небу бежали остатки вылившейся ночью тучи, сквозь которую неярко просвечивало обозначавшееся
светлым кругом, довольно высоко уже стоявшее солнце.
И все я был один, и все мне казалось, что таинственно величавая природа, притягивающий к себе
светлый круг месяца, остановившийся зачем-то на одном высоком неопределенном месте бледно-голубого
неба и вместе стоящий везде и как будто наполняющий собой все необъятное пространство, и я, ничтожный червяк, уже оскверненный всеми мелкими, бедными людскими страстями, но со всей необъятной могучей силой воображения и любви, — мне все казалось в эти минуты, что как будто природа, и луна, и я, мы были одно и то же.
Но луна все выше, выше,
светлее и
светлее стояла на
небе, пышный блеск пруда, равномерно усиливающийся, как звук, становился яснее и яснее, тени становились чернее и чернее, свет прозрачнее и прозрачнее, и, вглядываясь и вслушиваясь во все это, что-то говорило мне, что и она, с обнаженными руками и пылкими объятиями, еще далеко, далеко не все счастие, что и любовь к ней далеко, далеко еще не все благо; и чем больше я смотрел на высокий, полный месяц, тем истинная красота и благо казались мне выше и выше, чище и чище, и ближе и ближе к Нему, к источнику всего прекрасного и благого, и слезы какой-то неудовлетворенной, но волнующей радости навертывались мне на глаза.
Вдобавок к этому в конце аллеи на
светлом фоне
неба виднелся огромный и красноватый облик луны, как бы выплывающий из сероватого тумана росы.
Весело было теперь князю и легко на сердце возвращаться на родину. День был
светлый, солнечный, один из тех дней, когда вся природа дышит чем-то праздничным, цветы кажутся ярче,
небо голубее, вдали прозрачными струями зыблется воздух, и человеку делается так легко, как будто бы душа его сама перешла в природу, и трепещет на каждом листе, и качается на каждой былинке.
Лица, подобные Василию Блаженному, князю Репнину, Морозову или Серебряному, являлись нередко как
светлые звезды на безотрадном
небе нашей русской ночи, но, как и самые звезды, они были бессильны разогнать ее мрак, ибо светились отдельно и не были сплочены, ни поддерживаемы общественным мнением.