Неточные совпадения
— Вспомните, что
русский барин Герцен угрожал царю мужицким топором, а затем покаянно воскликнул по адресу царя: «Ты победил, Галилеянин!» Затем ему пришлось каяться в том, что первое покаяние его было преждевременно и наивно. Я утверждаю, что наивность — основное качество
народничества; особенно ясно видишь это, когда народники проповедуют пугачевщину, мужицкий бунт.
— Весьма сожалею, что Николай Михайловский и вообще наши «страха ради иудейска» стесняются признать духовную связь
народничества со славянофильством. Ничего не значит, что славянофилы — баре, Радищев, Герцен, Бакунин — да мало ли? — тоже баре. А ведь именно славянофилы осветили подлинное своеобразие
русского народа. Народ чувствуется и понимается не сквозь цифры земско-статистических сборников, а сквозь фольклор, — Киреевский, Афанасьев, Сахаров, Снегирев, вот кто учит слышать душу народа!
Когда разразилась война, то многие
русские интеллигенты делали попытки оценить ее с точки зрения интересов пролетариата, применить к ней категории социологической доктрины экономического материализма или социологической и этической теории
народничества.
Народничество, столь характерное для
русской мысли и проявляющееся в разнообразных формах, предполагает уже отщепенство и чувство оторванности от народной жизни.
Наше
народничество — явление характерно-русское, незнакомое Западной Европе, — есть явление безгосударственного духа.
Такие направления наши, как славянофильство и
народничество, относились с особенным уважением и вниманием к народной жизни и по-разному стремились опереться на самые недра земли
русской.
Но и в славянофильстве и в
народничестве всегда была значительная доля утопизма централистических идеологий, и эти обращенные к народной жизни идейные течения не покрывали всей необъятности и огромности
русской народной жизни.
Он верит, что в
русском народе правда, и исповедует религиозное
народничество.
Для
русского сознания XIX в. характерно, что
русские безрелигиозные направления — социализм,
народничество, анархизм, нигилизм и самый наш атеизм — имели религиозную тему и переживались с религиозным пафосом.
Народничество есть своеобразное
русское явление, как своеобразно
русским явлением был
русский нигилизм и
русский анархизм.
Великие
русские писатели, столь противоположные по своему типу, представители религиозного
народничества, оба верили в правду простого трудового народа.
Народничество было порождением неорганического характера
русской истории петровского периода, паразитарного характера массы
русского дворянства.
Собственно"лавровцев"было мало и в Париже, и в
русских столицах. Его умственный склад был слишком идейный. Я думаю, что высшего влияния он достиг только своими"Историческими письмами". Тогда же и в Париже, а потом в Петербурге и Москве, как известно, наша молодежь после увлечения
народничеством и подпольными сообществами ушла в марксизм или делалась социал-революционерами и анархистами-экспроприаторами, что достаточно и объявилось в движении 1905–1906 годов.
А Михайловский и его «
Русское богатство» все продолжали твердить о том, что марксизм ведет к примирению с действительностью и к полнейшей пассивности. В весело-грозовой атмосфере захватывающей душу работы, борьбы и опасности как смешны казались эти упреки! А у самого Михайловского, в сущности, давно уже не было никаких путей. Он открещивался от
народничества, решительно отклонял от себя название народника. И, по-видимому, совершенно уже утратил всякую веру в революцию.
В студенческих и рабочих кружках усиленно штудировались нелегальная брошюра (Ленина) «Что такое друзья народа и как они воюют против социал-демократов (ответ на статьи „
Русского богатства“ против марксистов)», книги Бельтова, Струве и нововышедшая книга «Обоснование
народничества в трудах г-на Воронцова (В. В.)» А. Волгина (того же Плеханова).
Славянофилы были основоположниками того
народничества, которое столь характерно для
русской мысли XIX века и потом приняло религиозные формы.
При этом нельзя сказать, что Ткачев противополагает перенесению на
русскую почву марксизма принципы
народничества.
Не революционному
народничеству, а именно ортодоксальному, тоталитарному марксизму удалось совершить революцию, в которой Россия перескочила через стадию капиталистического развития, которое представлялось столь неизбежной первым
русским марксистам.
Он не типичен для
народничества, он признает положительное значение индустриального развития и даже готов признать значение буржуазии, которой терпеть не может, совсем как впоследствии
русские марксисты.
Русский коммунизм имеет доктрину противоположную
народничеству, но в него вошли сильные элементы
русского религиозного
народничества.
Были признаны права религии, философии, искусства, независимо от социального утилитаризма реальной жизни, т. е. права духа, которые отрицались
русским нигилизмом, революционным
народничеством и анархизмом и революционным марксизмом.
Первые поколения
русских марксистов прежде всего боролись со старыми направлениями революционной интеллигенции, с
народничеством и нанесли ему непоправимые удары.
Русский марксизм ждал освобождения от индустриального развития России, которого
народничество как раз хотело избежать.
Народничество есть столь же характерно
русское явление, как и нигилизм, как и анархизм.
Анархизм столь же характерное порождение
русского духа, как и нигилизм, как и
народничество. Это один из полюсов в душевной структуре
русского народа.
Русский народ — народ государственный, он покорно согласен быть материалом для создания великого мирового государства, и он же склонен к бунту, к вольнице, к анархии.
Русская дионисическая стихия — анархична. Стенька Разин и Пугачев — характерно
русские фигуры и память о них сохранилась в народе.
Народничество есть прежде всего вера в
русский народ, под народом же нужно понимать трудящийся простой народ, главным образом крестьянство.
Это приводит нас к идее религиозного мессианизма, с которым связаны положительные религиозно-общественные идеи Достоевского, к
русскому религиозному
народничеству.
Народничества нет на Западе, это — чисто
русское явление.
Народничество — оригинальное порождение
русского духа.
Русская революция опровергла
русское религиозное
народничество, изобличила иллюзии и обманы народнического сознания.
Так саморазложилась у нас идея религиозного
народничества, которому ход
русской истории наносит страшные удары.
Ложное „
народничество“ Достоевского находится в противоречии с замечательными словами о
русском дворянстве, вложенными в уста Версилова: „Я не могу не уважать моего дворянства.
Нужно сказать, что марксизм впервые выступил в России как учение более культурное, чем старое
народничество, он требовал более высокого интеллектуального уровня, восстал против идеализации
русской отсталости.
Сейчас это старое, но по-новому переживаемое
народничество раздирает единство
русской революции, истребляет самую идею единой нации и мешает переходу к творчеству новой жизни.
Народничество всегда имело особенное обаяние для души
русского интеллигента, и от него не могли освободиться даже величайшие
русские гении, как Толстой и Достоевский.
И
русский революционный социализм,
русское революционное
народничество — порождение
русской отсталости,
русского экстенсивного хозяйствования, как материального, так и духовного.
Религиозное
народничество славянофилов всегда под словом народ понимало простонародье, верное старым
русским устоям и заветам, и очень связывало себя с материальными условиями жизни, с крестьянской общиной, с натуральным хозяйством, с патриархальной демократией.
Славянофильство,
народничество, толстовство,
русское религиозное самомнение и
русское революционное самомнение — кончены, трагически изжиты.
Революционное
народничество не имеет глубины, оно основано на тьме и путанице сознания, оно в значительной степени есть порождение отсталости и невежества, плод
русского экстенсивного хозяйства.
В ней очень сильны элементы восточно-русского утопического
народничества и анархического бунтарства.
Очень своевременно теперь вдуматься в то исконное
русское направление и настроение, которое носит наименование «
народничества».
И
русские социал-демократы, которые начали свое существование с борьбы против
народничества, в сущности психологически и морально остались народниками и сейчас, во время революции, находятся во власти всех народнических иллюзий.
Русская революция есть завершение нашего
народничества, его торжество и его гибель, его горький плод и его конец.
Народничество нашего интеллигентского, культурного слоя определялось не только
русской сострадательностью к униженным и оскорбленным, не только совестливостью, но и недостатком духовного мужества и духовной свободы, слабым развитием личного достоинства и самостоятельности, потребностью найти опору вовне, сложить с себя ответственность, на других переложить активность духа в отыскании и определении правды.
В
русской общественной мысли за последние десятилетия наиболее решительным противником
народничества был всегда П. Б. Струве, и, быть может, в этом нужно искать причины враждебного к нему отношения в некоторых интеллигентских кругах.
В
народничестве есть что-то очень
русское, очень национальное даже в самом своем отрицании национальности, и оно принимало самые разнообразные формы, от самых религиозных и мистических до самых материалистических, от самых правых до самых левых.
Русское революционное
народничество связано с прошлым, а не будущим, народнические иллюзии — порождение старой, а не новой России.
Русскую революцию в ее развитии можно рассматривать как торжество
народничества.
В
русском православном сознании заложено своеобразное
народничество, недоверие к культуре и культурному слою.