Неточные совпадения
Славянофилы были основоположниками того
народничества, которое столь характерно для
русской мысли XIX века и потом приняло религиозные формы.
Он не типичен для
народничества, он признает положительное значение индустриального развития и даже готов признать значение буржуазии, которой терпеть не может, совсем как впоследствии
русские марксисты.
Народничество есть столь же характерно
русское явление, как и нигилизм, как и анархизм.
Народничество есть прежде всего вера в
русский народ, под народом же нужно понимать трудящийся простой народ, главным образом крестьянство.
Русский коммунизм имеет доктрину противоположную
народничеству, но в него вошли сильные элементы
русского религиозного
народничества.
Анархизм столь же характерное порождение
русского духа, как и нигилизм, как и
народничество. Это один из полюсов в душевной структуре
русского народа.
Русский народ — народ государственный, он покорно согласен быть материалом для создания великого мирового государства, и он же склонен к бунту, к вольнице, к анархии.
Русская дионисическая стихия — анархична. Стенька Разин и Пугачев — характерно
русские фигуры и память о них сохранилась в народе.
При этом нельзя сказать, что Ткачев противополагает перенесению на
русскую почву марксизма принципы
народничества.
Первые поколения
русских марксистов прежде всего боролись со старыми направлениями революционной интеллигенции, с
народничеством и нанесли ему непоправимые удары.
Русский марксизм ждал освобождения от индустриального развития России, которого
народничество как раз хотело избежать.
Не революционному
народничеству, а именно ортодоксальному, тоталитарному марксизму удалось совершить революцию, в которой Россия перескочила через стадию капиталистического развития, которое представлялось столь неизбежной первым
русским марксистам.
Были признаны права религии, философии, искусства, независимо от социального утилитаризма реальной жизни, т. е. права духа, которые отрицались
русским нигилизмом, революционным
народничеством и анархизмом и революционным марксизмом.
Достоевский лишь одной своей половиной обращен к этой задаче и помогает ее осуществлению, другой же — соблазняет
русским народничеством и русским коллективизмом, то есть препятствует осуществлению этой задачи.
Время уже сознать, что все формы
русского народничества — иллюзии, порождения русской культурной отсталости; они означают рабскую зависимость русского культурного слоя от народной тьмы, потерянность всего качественного русской жизни в количествах.
Неточные совпадения
— Вспомните, что
русский барин Герцен угрожал царю мужицким топором, а затем покаянно воскликнул по адресу царя: «Ты победил, Галилеянин!» Затем ему пришлось каяться в том, что первое покаяние его было преждевременно и наивно. Я утверждаю, что наивность — основное качество
народничества; особенно ясно видишь это, когда народники проповедуют пугачевщину, мужицкий бунт.
— Весьма сожалею, что Николай Михайловский и вообще наши «страха ради иудейска» стесняются признать духовную связь
народничества со славянофильством. Ничего не значит, что славянофилы — баре, Радищев, Герцен, Бакунин — да мало ли? — тоже баре. А ведь именно славянофилы осветили подлинное своеобразие
русского народа. Народ чувствуется и понимается не сквозь цифры земско-статистических сборников, а сквозь фольклор, — Киреевский, Афанасьев, Сахаров, Снегирев, вот кто учит слышать душу народа!
Когда разразилась война, то многие
русские интеллигенты делали попытки оценить ее с точки зрения интересов пролетариата, применить к ней категории социологической доктрины экономического материализма или социологической и этической теории
народничества.
Народничество, столь характерное для
русской мысли и проявляющееся в разнообразных формах, предполагает уже отщепенство и чувство оторванности от народной жизни.
Наше
народничество — явление характерно-русское, незнакомое Западной Европе, — есть явление безгосударственного духа.