Неточные совпадения
Из числа многих в своем
роде сметливых предположений было наконец одно — странно даже и сказать: что не есть ли Чичиков переодетый Наполеон, что англичанин издавна завидует, что, дескать, Россия так велика и обширна, что даже несколько раз выходили и карикатуры, где
русский изображен разговаривающим с англичанином.
— Человек,
родом — немец, обучает
русских патриотизму.
Русский интеллигентский максимализм, революционизм, радикализм есть особого
рода моралистический аскетизм в отношении к государственной, общественной и вообще исторической жизни.
Розанов в своем
роде гениальный выразитель этой
русской религии родовой плоти, религии размножения и уюта.
— Ну так, значит, и я
русский человек, и у меня
русская черта, и тебя, философа, можно тоже на своей черте поймать в этом же
роде. Хочешь, поймаю. Побьемся об заклад, что завтра же поймаю. А все-таки говори: есть Бог или нет? Только серьезно! Мне надо теперь серьезно.
От устья Синанцы Иман изменяет свое направление и течет на север до тех пор, пока не достигнет Тхетибе. Приток этот имеет 3 названия: гольды называют его Текибира, удэгейцы — Тэгибяза,
русские — Тайцзибери. Отсюда Иман опять поворачивает на запад, какое направление и сохраняет уже до впадения своего в Уссури. Эта часть долины Имана тоже слагается из ряда денудационных и тектонических участков, чередующихся между собой. Такого
рода долины особенно часто встречаются в Приамурском крае.
Года за полтора перед тем познакомились мы с В., это был своего
рода лев в Москве. Он воспитывался в Париже, был богат, умен, образован, остер, вольнодум, сидел в Петропавловской крепости по делу 14 декабря и был в числе выпущенных; ссылки он не испытал, но слава оставалась при нем. Он служил и имел большую силу у генерал-губернатора. Князь Голицын любил людей с свободным образом мыслей, особенно если они его хорошо выражали по-французски. В
русском языке князь был не силен.
Сатир высказывал эти слова с волнением, спеша, точно не доверял самому себе. Очевидно, в этих словах заключалось своего
рода миросозерцание, но настолько не установившееся, беспорядочное, что он и сам не был в состоянии свести концы с концами. Едва ли он мог бы даже сказать, что именно оно, а не другой, более простой мотив, вроде, например, укоренившейся в
русской жизни страсти к скитальчеству, руководил его действиями.
А эпитет этот, в переложении на
русские нравы, обнимал и оправдывал целый цикл всякого
рода зазорностей: и шулерство, и фальшивые заемные письма, и нетрудные победы над женскими сердцами, чересчур неразборчиво воспламенявшимися при слове «любовь».
Действительно, я носил линейку на виду, тогда как надо было спрятать ее и накинуть на шею тому, кто проговаривался польским или
русским словом… Это походило немного на поощрение шпионства, но при общем тоне пансиона превратилось в своего
рода шутливый спорт. Ученики весело перекидывались линейкой, и тот, кто приходил с нею к столу, мужественно принимал крепкий удар.
Политически журнал был левого, радикального направления, но он впервые в истории
русских журналов соединял такого
рода социально-политические идеи с религиозными исканиями, метафизическим миросозерцанием и новыми течениями в литературе.
Но на
русской почве этот
род идей приобрел резко антиэтатическую окраску.
Но
роды двойнями случаются здесь не чаще, чем в
русских уездах.
На этом туннеле превосходно сказалась склонность
русского человека тратить последние средства на всякого
рода выкрутасы, когда не удовлетворены самые насущные потребности.
Кроншнеп большого
рода объемом своего тела будет с тетеревиную курочку или дворовую курицу; кроншнеп средний несколько его меньше, а кроншнеп малый — гораздо меньше, не больше
русского голубя; последняя порода несравненно многочисленнее двух первых.
В факте этом выражается вся сущность
русского либерализма того
рода, о котором я говорю.
Но овладевшее им чувство робости скоро исчезло: в генерале врожденное всем
русским добродушие еще усугублялось тою особенного
рода приветливостью, которая свойственна всем немного замаранным людям; генеральша как-то скоро стушевалась; что же касается до Варвары Павловны, то она так была спокойна и самоуверенно-ласкова, что всякий в ее присутствии тотчас чувствовал себя как бы дома; притом от всего ее пленительного тела, от улыбавшихся глаз, от невинно-покатых плечей и бледно-розовых рук, от легкой и в то же время как бы усталой походки, от самого звука ее голоса, замедленного, сладкого, — веяло неуловимой, как тонкий запах, вкрадчивой прелестью, мягкой, пока еще стыдливой, негой, чем-то таким, что словами передать трудно, но что трогало и возбуждало, — и уже, конечно, возбуждало не робость.
Сконфузился ли он и не знал, кто его спрашивал, или дурной
русский выговор, которым сделан был ему вопрос, — только все это вместе почему-то побудило его откликнуться на французском языке и в мужском
роде.
Библиотека здесь большая, но все уже такая классическая древность, что из рук падает. Мы подписались у Urbain [Урбен (владелец библиотеки в Москве).] и почитываем иногда романчики. Давно я ничего в этом
роде не видал. (Это ответ на Николаева вопрос.) Кроме того, получаем
русские журналы.
— Что выбрал, Евгения Петровна!
Русский человек зачастую сапоги покупает осмотрительнее, чем женится. А вы то скажите, что ведь Розанов молод и для него возможны небезнадежные привязанности, а вот сколько лет его знаем, в этом
роде ничего похожего у него не было.
В Гейдельберге Райнер ближе всех держался славянского кружка и преимущественно сходился с
русскими и поляками. Чехов здесь было немного, но зато из среды их Райнер выбрал себе крепкого друга. Это был Иосиф Коляр, поэт, энтузиаст и славянский федералист,
родом из окрестностей Карлова Тына.
Среди всякого общества много такого
рода людей: одни из них действуют на среду софизмами, другие — каменной бесповоротной непоколебимостью убеждений, третьи — широкой глоткой, четвертые — злой насмешкой, пятые — просто молчанием, заставляющим предполагать за собою глубокомыслие, шестые — трескучей внешней словесной эрудицией, иные хлесткой насмешкой надо всем, что говорят… многие ужасным
русским словом «ерунда!». «Ерунда!» — говорят они презрительно на горячее, искреннее, может быть правдивое, но скомканное слово.
Я, когда вышел из университета, то много занимался
русской историей, и меня всегда и больше всего поражала эпоха междуцарствия: страшная пора — Москва без царя, неприятель и неприятель всякий, — поляки, украинцы и даже черкесы, — в самом центре государства; Москва приказывает, грозит, молит к Казани, к Вологде, к Новгороду, — отовсюду молчание, и потом вдруг, как бы мгновенно, пробудилось сознание опасности; все разом встало, сплотилось, в год какой-нибудь вышвырнули неприятеля; и покуда, заметьте, шла вся эта неурядица, самым правильным образом происходил суд, собирались подати, формировались новые рати, и вряд ли это не народная наша черта: мы не любим приказаний; нам не по сердцу чересчур бдительная опека правительства; отпусти нас посвободнее, может быть, мы и сами пойдем по тому же пути, который нам указывают; но если же заставят нас идти, то непременно возопием; оттуда же, мне кажется, происходит и ненависть ко всякого
рода воеводам.
Покойник был из иностранцев, но
русский подданный, Иеремия Смит, машинист, семидесяти восьми лет от
роду.
Вот и она, крутогорская звезда, гонительница знаменитого
рода князей Чебылкиных — единственного княжеского
рода во всей Крутогорской губернии, — наша Вера Готлибовна, немка по происхождению, но
русская по складу ума и сердца!
Но, кроме того, есть и еще соображение: эти посещения напоминают детям, что они —
русские, а гувернерам и гувернанткам, их окружающим, свидетельствуют, что и в России возможна своего
рода vie de chateau. [жизнь в замке (франц.)]
Он, в свою очередь, подтвердил мою догадку и, поздравив меня с тем, что Россия обладает столь целесообразными пословицами, присовокупил, что по-французски такого
рода изречения составляют особого
рода кодекс, именуемый «la sagesse des nations». [«мудрость народов»] Через минуту все пассажиры уже знали, что в среде их сидит un journaliste russe, [
русский журналист] у которого уши выше лба не растут.
Одно только смущало: ни в одной газете не упоминалось ни о том, какого
рода процедура будет сопровождать предание суду, ни о том, будет ли это суд, свойственный всем
русским гражданам, или какой-нибудь экстраординарный, свойственный одной литературе, ни о том, наконец, какого
рода скорпионами будет этот суд вооружен.
— У нас таких животных совсем не бывает, — сказала она, — но
русские, действительно, довольно часто жалуются, что их посещают видения в этом
роде… И знаете ли, что я заметила? — что это случается с ними преимущественно тогда, когда друзья, в кругу которых они проводили время, покидают их, и вследствие этого они временно остаются предоставленными самим себе.
Но в сущности, и в особенности для нас,
русских, попытки этого
рода решительно не представляют никакой трудности.
Для путешественника (и в особенности
русского) подобного
рода предприятия почти недоступны.
И я вот, по моей кочующей жизни в России и за границей, много был знаком с разного
рода писателями и художниками, начиная с какого-нибудь провинциального актера до Гете, которому имел честь представляться в качестве
русского путешественника, и, признаюсь, в каждом из них замечал что-то особенное, не похожее на нас, грешных, ну, и, кроме того, не говоря об уме (дурака писателя и артиста я не могу даже себе представить), но, кроме ума, у большей части из них прекрасное и благородное сердце.
Будучи
родом из каких-то немок, она, впрочем, ни на каком языке, кроме
русского, пикнуть не умела.
Хотя поток времени унес далеко счастливые дни моей юности, когда имел я счастие быть вашим однокашником, и фортуна поставила вас, достойно возвыся, на слишком высокую, сравнительно со мной, ступень мирских почестей, но, питая полную уверенность в неизменность вашу во всех благородных чувствованиях и зная вашу полезную, доказанную многими опытами любовь к успехам
русской литературы, беру на себя смелость представить на ваш образованный суд сочинение в повествовательном
роде одного молодого человека, воспитанника Московского университета и моего преемника по службе, который желал бы поместить свой труд в одном из петербургских периодических изданий.
Подхалюзин. Ничего не объелся-с! А если вам угодно говорить по душе, по совести-с, так это вот какого
рода дело-с: у меня есть один знакомый купец из
русских, и они оченно влюблены в Алимпияду Самсоновну-с. Что, говорит, ни дать, только бы жениться; ничего, говорит, не пожалею.
Санина заставили объяснить, кто он
родом, и откуда, и как его зовут; когда он сказал, что он
русский, обе дамы немного удивились и даже ахнули — и тут же, в один голос, объявили, что он отлично выговаривает по-немецки; но что если ему удобнее выражаться по-французски, то он может употреблять и этот язык, — так как они обе хорошо его понимают и выражаются на нем.
Фраза «dans le pays de Makar et de ses veaux» означала: «куда Макар телят не гонял». Степан Трофимович нарочно глупейшим образом переводил иногда
русские пословицы и коренные поговорки на французский язык, без сомнения умея и понять и перевести лучше; но это он делывал из особого
рода шику и находил его остроумным.
— На
русском языке, потихоньку разумеется. Юлия Михайловна знает и позволяет. Колпак; впрочем, с приемами; у них это выработано. Экая строгость форм, экая выдержанность! Вот бы нам что-нибудь в этом
роде.
— А, вот он кто! — произнес с уважением Аггей Никитич. — Но кто он
родом, не из
русских?
— История такого
рода, — продолжал он, — что вот в том же царстве польском служил наш
русский офицер, молодой, богатый, и влюбился он в одну панночку (слово панночка капитан умел как-то произносить в одно и то же время насмешливо и с увлечением).
Вообще это был
род строптивый, не умевший угадать благоприятного исторического момента и потому в особенности много пострадавший во время петербургского периода
русской истории.
Я читал пустые книжонки Миши Евстигнеева, платя по копейке за прочтение каждой; это было дорого, а книжки не доставляли мне никакого удовольствия. «Гуак, или Непреоборимая верность», «Францыль Венециан», «Битва
русских с кабардинцами, или Прекрасная магометанка, умирающая на гробе своего супруга» и вся литература этого
рода тоже не удовлетворяла меня, часто возбуждая злую досаду: казалось, что книжка издевается надо мною, как над дурачком, рассказывая тяжелыми словами невероятные вещи.
В числе всякого
рода событий — об убийствах по кровомщению, о покражах скота, об обвиненных в несоблюдении предписаний тариката: курении табаку, питии вина, — Джемал-Эдин сообщил о том, что Хаджи-Мурат высылал людей для того, чтобы вывести к
русским его семью, но что это было обнаружено, и семья привезена в Ведено, где и находится под стражей, ожидая решения имама.
Критики на мою книгу, как
русские, так и иностранные, разделяются на два главные
рода: критики религиозные — людей, считающих себя верующими, и критики светские — вольнодумные.
Голос имела чудесный, страстно любила песни, качели, хороводы и всякие игрища, и когда ничего этого не было, то целый день играла в куклы, непременно сопровождая свои игры всякого
рода русскими песнями, которых и тогда знала бесчисленное множество.
Большинству здесь присутствующих обстоятельно известно, что я происхожу из довольно древнего
русского дворянского
рода.
— А именно вот на какую: все полагают, что на Руси жизнь скучна своим однообразием, и ездят отсюда за границу развлекаться, тогда как я утверждаю и буду иметь честь вам доказать, что жизнь нигде так не преизобилует самыми внезапнейшими разнообразиями, как в России. По крайней мере я уезжаю отсюда за границу именно для успокоения от калейдоскопической пестроты
русской жизни и думаю, что я не единственный экземпляр в своем
роде.
— Не мне, последнему из граждан нижегородских, — отвечал Минин, — быть судьею между именитых бояр и воевод; довольно и того, что вы не погнушались допустить меня, простого человека, в ваш боярский совет и дозволили говорить наряду с вами, высокими сановниками царства
Русского. Нет, бояре! пусть посредником в споре нашем будет равный с вами
родом и саном знаменитым, пусть решит, идти ли нам к Москве или нет, посланник и друг пана Гонсевского.
— Спасибо, сынок! — сказал он, выслушав донесение о действиях отряда по серпуховской дороге. — Знатно! Десять поляков и шесть запорожцев положено на месте, а наших ни одного. Ай да молодец!.. Темрюк! ты хоть
родом из татар, а стоишь за отечество не хуже коренного
русского. Ну что, Матерой? говори, что у вас по владимирской дороге делается?
Простой народ, не только
русский, но вообще все возможные народы, вероятно по недостаточному развитию нравственного чувства и совершенному отсутствию нравственного мнения, снисходительно смотрят на проступки ближнего, к какому бы
роду ни принадлежали эти проступки.