Неточные совпадения
В сущности из всех
русских удовольствий более всего нравились принцу французские актрисы, балетная танцовщица и шампанское с белою
печатью.
Этот вопрос горячо обсуждался в
русской периодической
печати, в частности в революционно-демократическом «Современнике» и в «Свистке».]
Эта особенность
русской истории наложила на
русскую жизнь
печать безрадостности и придавленности.
И это наложило безрадостную
печать на жизнь
русского человека.
Именно тогда, когда
русский человек содержался в рабстве, он был во власти неметчины, наложившей
печать на весь склад
русской государственности.
Поднимаешься на пролет лестницы — дверь в Музей, в первую комнату, бывшую приемную. Теперь ее название: «Пугачевщина». Слово, впервые упомянутое в
печати Пушкиным. А дальше за этой комнатой уже самый Музей с большим бюстом первого
русского революционера — Радищева.
Я нашел тогда свою родину, и этой родиной стала прежде всего
русская литература {Эта часть истории моего современника вызвала оживленные возражения в некоторых органах украинской
печати.
На
русской социально-революционной мысли лежала
печать своеобразного аскетизма.
В старосты попадают обыкновенно люди степенные, смышленые и грамотные; должность их еще не определилась вполне, но они стараются походить на
русских старост; решают разные мелкие дела, назначают подводы по наряду, вступаются за своих, когда нужно, и проч., а у рыковского старосты есть даже своя
печать.
Вильгельм Райнер вернулся в Англию. Долго не раздумывая и вовсе не списываясь с отцом, он спешно покончил свои дела с конторою, обвертел себя листами
русской лондонской
печати и весною того года, в который начинается наш роман, явился в Петербурге.
Первая мысль была еще раз окреститься и взять вспомоществование, но негде было достать еврейского паспорта, не из чего было сделать
печати, даже
русского паспорта приобресть не на что.
Мне нравился молодой задор
русских газет, которые в один голос предвещали конец административному произволу и громко призывали на
печать кары суда.
— О, душою я и до сих пор
русский! — воскликнул он и в доказательство произнес несколько неупотребительных в
печати выражений с такою отчетливостью, что по комнате в одно мгновение распространился смрад.
Русские газеты получаются и в Интерлакене, а тут, как раз кстати, и в иностранных и
русских журналах появились слухи о предстоящих для нашей
печати льготах 21.
Последние строчки особенно понятны, — постоянный сотрудник и редактор «
Русской мысли» М.Н. Ремезов занимал, кроме того, важный пост иностранного цензора, был в больших чинах и пользовался влиянием в управлении по делам
печати, и часто, когда уж очень высоко ставил парус В.А. Гольцев, бурный вал со стороны цензуры налетал на ладью «
Русской мысли», и М.Н. Ремезов умело «отливал воду», и ладья благополучно миновала бури цензуры и продолжала плыть дальше, несмотря на то, что, по словам М.Н. Ремезова...
В продолжение трех лет два раза в год он ездил в Петербург в главное управление по делам
печати, уставляя свои убедительные глаза на управляющего, всучивал ему прошение с просьбой добавки в программу то театрального отдела, то справочного, то беседы с читателями, и так исподволь довел «
Русский справочный листок» до ежедневной газеты с довольно широкой программой и наконец в заключение всего явился опять к главному управляющему по делам
печати, уставил на него невинные убедительные глаза и сказал...
Так же В.М. Дорошевич изучил дело осужденных братьев Скитских в Полтаве, добился через
печать нового следствия, в результате которого было полное оправдание невиновных. В обоих случаях он был репортером. А В.Г. Короленко? Многие и многие
русские писатели отдавали репортажу много сил, внимания и находчивости.
Грустно и весело в тихую летнюю ночь, среди безмолвного леса, слушать размашистую
русскую песню. Тут и тоска бесконечная, безнадежная, тут и сила непобедимая, тут и роковая
печать судьбы, железное предназначение, одно из основных начал нашей народности, которым можно объяснить многое, что в
русской жизни кажется непонятным. И чего не слышно еще в протяжной песни среди летней ночи и безмолвного леса!
На самой работе около раскольничьих вашгердов лежала
печать какого-то тяжелого отчуждения и подавленной, скрытой печали; не было слышно песен, не сыпались шутки и прибаутки, без которых не работается
русскому человеку.
Таким образом, во все время царствования Екатерины
русская литература постоянно повторяла ту мысль, что писателям дана полная свобода откровенно высказывать все, что угодно. Мысль эта сделалась постоянным и непреложным мнением и много раз высказывалась и впоследствии, долго спустя после смерти Екатерины. Так, например, Карамзин в своей записке «О старой и новой России», указавши на свободу
печати при Екатерине, приводит даже и объяснение этого явления в таком виде...
— А знаешь ты, — произнес он гораздо тверже, почти как не пьяный, — нашу
русскую…….? (И он проговорил самое невозможное в
печати ругательство.) Ну так и убирайся к ней! — Затем с силою рванулся из рук Вельчанинова, оступился и чуть не упал. Дамы подхватили его и в этот раз уже побежали, визжа и почти волоча Павла Павловича за собою. Вельчанинов не преследовал.
«История моего знакомства с Гоголем», еще вполне не оконченная мною, писана была не для
печати, или по крайней мере для
печати по прошествии многих десятков лет, когда уже никого из выведенных в ней лиц давно не будет на свете, когда цензура сделается свободною или вовсе упразднится, когда
русское общество привыкнет к этой свободе и отложит ту щекотливость, ту подозрительную раздражительность, которая теперь более всякой цензуры мешает говорить откровенно даже о давнопрошедшем.
Хотя с Жуковским нельзя согласиться в мнении о «Рославлеве», но до его выхода из
печати, общая уверенность, что «Рославлев» будет еще лучше, или по крайней мере еще интереснее «Юрия Милославского», была так велика, что в Москве произошло, в своем роде, также событие, неслыханное в летописях книжной
русской торговли.
Да еще Елена все-таки смелее и свободнее, потому что на нее подействовала только общая атмосфера
русской жизни, но, как мы сказали уже, не наложила своей
печати рутина школьного образования и дисциплины.
Лектором
русского языка состоял Павловский, известный составитель лексикона, который в мое время и стал появляться в
печати у рижского книгопродавца Киммеля.
Я тогда создавал свой большой роман"Перевал", который кто-то в
печати назвал в шутку:"Сбор всем частям
русской интеллигенции".
Вряд ли встречал я когда-либо и в какой-либо стране человека более мягкого и деликатного, при всей определенности и, где нужно, стойкости своих принципов. Подхваченный тогдашними
русскими газетными фельетонистами инцидент со спаржей, которой меня угощал Милль, и приведен был мною как раз, чтобы показать, до каких пределов он был деликатен… даже до излишества. Хотя я и говорил об этом в
печати, но еще раз приведу этот инцидент.
Когда вышел в
печати его плоховатый роман"Два генерала"(в"
Русском вестнике"), то я сам написал рецензию без подписи, где высказался об этой вещи совсем не хвалебно.
В первый раз это случилось в кабинете Я.П.Полонского, тогда одного из редакторов кушелевского журнала"
Русское слово". К нему я попал с рукописью моей первой комедии"Фразеры", которая как раз и погибла в редакции этого журнала и не появлялась никогда ни на сцене, ни в
печати. На сцену ее не пустила театральная цензура.
Если в наших тогдашних разговорах он очень мало касался известных
русских писателей, то и об эмиграции он не распространялся. Он уже имел случай в
печати охарактеризовать ее отрицательные качества; с тех пор он, по крайней мере в Париже, не поддерживал деятельных революционных связей, но следил за всем, что происходило освободительного среди молодежи.
Все это было рассказано в
печати г-жой Пешковой (она писала под фамилией Якоби), которая проживала тогда в Риме, ухаживала за ним и по возвращении моем в Петербург в начале 1871 года много мне сама рассказывала о Бенни, его болезни и смерти. Его оплакивала и та
русская девушка, женихом которой он долго считался.
Оба рано выступили в
печати: один — как лирический поэт, другой — как автор статей и беллетристических произведений. Но ссылка уже ждала того, кто через несколько лет очутился за границей сначала с
русским паспортом, а потом в качестве эмигранта. Огарев оставался пока дома — первый из
русских владельцев крепостных крестьян, отпустивший на волю целое село; но он не мог оставаться дольше в разлуке со своим дорогим"Сашей"и очутился наконец в Лондоне как ближайший участник"Колокола".
— Мы говорим об этом
русском движении в
печати, но, в сущности, никто у нас о нем хорошенько не знает, — так он, с британской честностью, высказался мне.
Первая поездка — исключительно в Петербург — пришлась на ближайшую летнюю вакацию. Перевод учебника химии Лемана я уже приготовил к
печати. Переписал мне его мой сожитель по квартире З-ч, у которого случилась пистолетная дуэль с другим моим спутником Зариным, уже превратившимся в бурша. З-ч стал сильно хандрить в Дерпте, и я его уговаривал перейти обратно в какой-нибудь
русский университет, что он и сделал, перебравшись в Москву, где и кончил по медицинскому факультету.
Напомню еще раз каждому читающему
русскому, что только Тургеневу и возможно было провести в
печать замысел и подробности его последнего романа.
За каретой несли гетманские клейноды: большое белое знамя с
русским гербом, подарок Петра Великого гетману Данииле Апостолу, гетманские булаву, бунчук и
печать.
— Как какие? — воззрился на него Петухов. — Уж мы ли вас не восхваляли на все лады, как светило не только московской, но даже
русской адвокатуры, но это в сторону. Я лучше буду говорить не о том, что мы печатали, а о том, о чем мы умалчивали. В
печати в наше время чаще всего молчание является именно золотом. О ямщицком деле мне было известно — я промолчал; несчастный случай с покойным Иваном Флегонтовичем тоже был из подозрительных.
Казнокрадство и взяточничество, эти две язвы тогдашней
русской администрации, против которых всю свою жизнь боролся граф Алексей Андреевич, с особым ожесточением были им преследуемы в бытность его военным министром. Кроме беспощадных исключений уличенных в этих пороках чиновников и примерных их наказаний, Алексей Андреевич прибегал к оглашению поступков не только отдельных личностей, но даже целых ведомств в
печати путем приказов.
И все бы видели, как наивен был Мошкин, который составлял свою «скаску» в 1643 году только с тем, чтобы действовать непосредственно на жалобливость царя Михаила, и как дальше метил и шире захватывал уже Баранщиков, живший столетием позже; дрянной человек задумал взять себе в помогу
печать и, издав книгу, обмануть ею все
русское общество и особенно властных людей, которые находили удовольствие помочь ему идти «наперекор положения закона гражданского».
Эти, а также и некоторые другие, столь же замечательные или, по крайней мере, очень редкие события в первых числах апреля месяца 1885 года отмечены
русскими газетами великой и малой
печати, и истолковывались как «предвещания» той «близкой войны», о которой в истекшие дни все говорили и все ждали решительных известий. Особенным значением пользовалось «проречение кронштадтского младенца».