Неточные совпадения
Брат Николай был
родной и старший
брат Константина Левина и одноутробный
брат Сергея Ивановича, погибший человек, промотавший бо̀льшую долю своего состояния, вращавшийся в самом странном и дурном обществе и поссорившийся с
братьями.
Вернувшись в начале июня в деревню, он вернулся и к своим обычным занятиям. Хозяйство сельское, отношения с мужиками и соседями, домашнее хозяйство, дела сестры и
брата, которые были у него на руках, отношения с женою,
родными, заботы о ребенке, новая пчелиная охота, которою он увлекся с нынешней весны, занимали всё его время.
Место это он получил чрез мужа сестры Анны, Алексея Александровича Каренина, занимавшего одно из важнейших мест в министерстве, к которому принадлежало присутствие; но если бы Каренин не назначил своего шурина на это место, то чрез сотню других лиц,
братьев, сестер,
родных, двоюродных, дядей, теток, Стива Облонский получил бы это место или другое подобное, тысяч в шесть жалованья, которые ему были нужны, так как дела его, несмотря на достаточное состояние жены, были расстроены.
— Он подловат и гадковат, не только что пустоват, — подхватила живо Улинька. — Кто так обидел своих
братьев и выгнал из дому
родную сестру, тот гадкий человек…
— Мы никогда еще, — продолжал длинный жид, — не снюхивались с неприятелями. А католиков мы и знать не хотим: пусть им черт приснится! Мы с запорожцами, как
братья родные…
—
Брат, — твердо и тоже сухо отвечала Дуня, — во всем этом есть ошибка с твоей стороны. Я за ночь обдумала и отыскала ошибку. Все в том, что ты, кажется, предполагаешь, будто я кому-то и для кого-то приношу себя в жертву. Совсем это не так. Я просто для себя выхожу, потому что мне самой тяжело; а затем, конечно, буду рада, если удастся быть полезною
родным, но в моей решимости это не самое главное побуждение…
— Шампанское за отыскание квартиры: ведь я тебя облагодетельствовал, а ты не чувствуешь этого, споришь еще; ты неблагодарен! Поди-ка сыщи сам квартиру! Да что квартира? Главное, спокойствие-то какое тебе будет: все равно как у
родной сестры. Двое ребятишек, холостой
брат, я всякий день буду заходить…
— Скажи Николаю Васильевичу, что мы садимся обедать, — с холодным достоинством обратилась старуха к человеку. — Да кушать давать! Ты что, Борис, опоздал сегодня: четверть шестого! — упрекнула она Райского. Он был двоюродным племянником старух и троюродным
братом Софьи. Дом его, тоже старый и когда-то богатый, был связан родством с домом Пахотиных. Но познакомился он с своей
родней не больше года тому назад.
Она ушла. Прибавлю, забегая вперед: она сама поехала отыскивать Ламберта; это была последняя надежда ее; сверх того, побывала у
брата и у
родных Фанариотовых; понятно, в каком состоянии духа должна была она вернуться.
Он хотел броситься обнимать меня; слезы текли по его лицу; не могу выразить, как сжалось у меня сердце: бедный старик был похож на жалкого, слабого, испуганного ребенка, которого выкрали из
родного гнезда какие-то цыгане и увели к чужим людям. Но обняться нам не дали: отворилась дверь, и вошла Анна Андреевна, но не с хозяином, а с
братом своим, камер-юнкером. Эта новость ошеломила меня; я встал и направился к двери.
Я их очень люблю, но с тобой я почти как с
родным — и не сыном, а
братом, и особенно люблю, когда ты возражаешь; ты литературен, ты читал, ты умеешь восхищаться…
«Нет, русский,
родной мой
брат».
— Да ведь он же мне двоюродный
брат. Моя мать с его матерью
родные сестры. Он только все молил меня никому про то здесь не сказывать, стыдился меня уж очень.
Дайте, укажите нам хоть один факт в пользу подсудимого, и мы обрадуемся, — но факт осязательный, реальный, а не заключение по выражению лица подсудимого
родным его
братом или указание на то, что он, бия себя в грудь, непременно должен был на ладонку указывать, да еще в темноте.
Он знал тоже, что есть из
братии весьма негодующие и на то, что, по обычаю, даже письма от
родных, получаемые скитниками, приносились сначала к старцу, чтоб он распечатывал их прежде получателей.
Он сам занимался моим воспитанием и никогда бы со мной не расстался, если б
брат его, мой
родной дядя, не заехал к нам в деревню.
В этом населении
братьев и сестер, коротких знакомых и
родных, где все были заняты розно, срочно, общий обед вечером было трудно устроить.
Западная зараза, коснувшаяся
братьев и сбившая их несколько с
родной колеи, не коснулась житья княгини; она, напротив, с неудовольствием посматривала, как «Ванюша и Левушка» испортились в этой Франции.
Она ждала меня; съехалось несколько человек
родных, вдруг является мой двоюродный
брат и рассказывает со всеми подробностями историю моего ареста.
— Ты отец: должен знать. А коли ты от
родного сына отказываешься, так вот что: напиши своему Сеньке, что если он через месяц не представит
брата Стрелкову, так я ему самому лоб забрею.
Родных он чуждался; к отцу ездил только по большим праздникам, причем дедушка неизменно дарил ему красную ассигнацию; с сестрами совсем не виделся и только с младшим
братом, Григорием, поддерживал кой-какие сношения, но и то как будто исподтишка.
— Матушка прошлой весной померла, а отец еще до нее помер. Матушкину деревню за долги продали, а после отца только ружье осталось. Ни кола у меня, ни двора. Вот и надумал я: пойду к
родным, да и на людей посмотреть захотелось. И матушка, умирая, говорила: «Ступай, Федос, в Малиновец, к
брату Василию Порфирьичу — он тебя не оставит».
Дед не любил долго собираться: грамоту зашил в шапку; вывел коня; чмокнул жену и двух своих, как сам он называл, поросенков, из которых один был
родной отец хоть бы и нашего
брата; и поднял такую за собою пыль, как будто бы пятнадцать хлопцев задумали посереди улицы играть в кашу.
— А ты, зятюшка, не очень-то баб слушай… — тайно советовал этот мудрый тесть. — Они,
брат, изведут кого угодно. Вот смотри на меня: уж я, кажется, натерпелся от них достаточно. Даже от
родных дочерей приходится терпеть… Ты не поддавайся бабам.
Лопахин. Ваш
брат, вот Леонид Андреич, говорит про меня, что я хам, я кулак, но это мне решительно все равно. Пускай говорит. Хотелось бы только, чтобы вы мне верили по-прежнему, чтобы ваши удивительные, трогательные глаза глядели на меня, как прежде. Боже милосердный! Мой отец был крепостным у вашего деда и отца, но вы, собственно вы, сделали для меня когда-то так много, что я забыл все и люблю вас, как
родную… больше, чем
родную.
—
Братья, а!
Родная кровь! Эх вы-и…
Теперь он был почти трезв и плакал над больным настоящими слезами, точно над
родным своим
братом.
— Воду на твоей Оксе возить — вот это в самый раз, — ворчала старуха. — В два-то дня она у меня всю посуду перебила… Да ты, Тарас, никак с ночевкой приехал? Ну нет,
брат, ты эту моду оставь… Вон Петр Васильич поедом съел меня за твою-то Оксю. «Ее, — говорит, — корми, да еще родня-шаромыжники навяжутся…» Так напрямки и отрезал.
— А так, голубь мой сизокрылый… Не чужие, слава богу, сочтемся, — бессовестно ответил Мыльников, лукаво подмигивая. — Сестрице Марье Родивоновне поклончик скажи от меня… Я,
брат, свою
родню вот как соблюдаю. Приди ко мне на жилку сейчас сам Карачунский: милости просим — хошь к вороту вставай, хошь на отпорку. А в дудку не пущу, потому как не желаю обидеть Оксю. Вот каков есть человек Тарас Мыльников… А сестрицу Марью Родивоновну уважаю на особицу за ее развертной карахтер.
— А как же Мосей сказывал, што везде уж воля прошла?.. А у вас, говорит, управители да приказчики всё скроют. Так прямо и говорит Мосей-то, тоже ведь он
родной наш
брат, одна кровь.
— Значит, хоронится от тебя… Тоже совестно. А есть у них такой духовный
брат, трехлеточек-мальчик. Глебом звать… Авгарь-то матерью ему
родной приходится, а зовет духовным
братом. В скитах его еще прижила, а здесь-то ей как будто совестно с ребенком объявиться, потому как название ей девица, да еще духовная сестра. Ну, Таисья-то к себе и укрыла мальчонка… Прячет, говорю, от тебя-то!
Петр Елисеич, конечно, был против разных церемоний, какие проделывались над умирающей наехавшею скитскою
братией, но что поделаешь с невежественною
родней, когда старуха сама потребовала «иночества», а перед этим еще должно было совершиться «скитское покаяние», соборование маслом и т. д.
Про себя скажу тебе, что я, благодаря бога, живу здорово и спокойно. Добрые мои
родные постоянно пекутся обо мне и любят попрежнему. В 1842 году лишился я отца — известие об его кончине пришло, когда я был в Тобольске с
братом Николаем. Нам была отрада по крайней мере вместе его оплакивать. Я тут получил от Николая образок, которым батюшка благословил его с тем, чтобы он по совершении дальнего путешествия надел мне его на шею.
Зуев привез мне портрет
брата Петра, которого я оставил пажом. Теперь ему 28 лет. Ни одной знакомой черты не нахожу — все новое, между тем —
родное. Часто гляжу на него и размышляю по-своему…
— Вон у меня
брат родной действительно подписывался в письмах к матушке...
— Ну, так и есть! — вскричал он с таким увлечением, как будто это дело близко, родственно до него касалось и как будто умерший Б. был его
брат родной.
Николай Сергеич был в восторге; успехи князя, слухи об его удачах, о его возвышении он принимал к сердцу, как будто дело шло о
родном его
брате.
— Наш хозяин гениальный! — говорит один из них, — не то что просто умный, а поднимай выше! Знаешь ли ты, какую он на днях штуку с
братом с
родным сыграл?
Если верить собственным словам Лавровского, он убил
родного отца, вогнал в могилу мать, заморил сестер и
братьев.
По-видимому, он не так легко, как отец и старший
брат, принимал на веру россказни о свойствах «знамени», и та обязательность, с которою последние принимались в
родной семье, сильно смущала его.
— Ну, так послушай же, — говорит, — теперь же стань поскорее душе моей за спасителя; моих, — говорит, — больше сил нет так жить да мучиться, видючи его измену и надо мной надругательство. Если я еще день проживу, я и его и ее порешу, а если их пожалею, себя решу, то навек убью свою душеньку… Пожалей меня,
родной мой, мой миленый
брат; ударь меня раз ножом против сердца.
— Вы теперича, — начал он прерывающимся голосом, — посторонний человек, и то вам жалко; а что же теперича я, имевший в
брате отца
родного? А хоша бы и Настасья Петровна — не чужая мне, а
родная племянница… Что ж я должен теперича делать?..
Кроме случайных посетителей, у Петра Михайлыча был один каждодневный —
родной его
брат, отставной капитан Флегонт Михайлыч Годнев.
Другой протестант был некто m-r Козленев, прехорошенький собой молодой человек, собственный племянник губернатора, сын его
родной сестры: будучи очень богатою женщиною, она со слезами умоляла
брата взять к себе на службу ее повесу, которого держать в Петербурге не было никакой возможности, потому что он того и гляди мог попасть в солдаты или быть сослан на Кавказ.
Петр Иванович Адуев, дядя нашего героя, так же как и этот, двадцати лет был отправлен в Петербург старшим своим
братом, отцом Александра, и жил там безвыездно семнадцать лет. Он не переписывался с
родными после смерти
брата, и Анна Павловна ничего не знала о нем с тех пор, как он продал свое небольшое имение, бывшее недалеко от ее деревни.
Валахина расспрашивала про
родных, про
брата, про отца, потом рассказала мне про свое горе — потерю мужа, и уже, наконец, чувствуя, что со мною говорить больше нечего, смотрела на меня молча, как будто говоря: «Ежели ты теперь встанешь, раскланяешься и уедешь, то сделаешь очень хорошо, мой милый», — но со мной случилось странное обстоятельство.
— Это ничего еще. Так меня зовут
родные. А младший
брат — просто — Зинка-резинка.
— Так-то,
брат кобылочка… Нету Кузьмы Ионыча… Приказал долго жить… Взял и помер зря… Таперя, скажем, у тебя жеребеночек, и ты этому жеребеночку
родная мать… И вдруг, скажем, этот самый жеребеночек приказал долго жить… Ведь жалко?
— Ты мне
брат! — отвечал он, — я тотчас узнал тебя. Ты такой же блаженный, как и я. И ума-то у тебя не боле моего, а то бы ты сюда не приехал. Я все твое сердце вижу. У тебя там чисто, чисто, одна голая правда; мы с тобой оба юродивые! А эти, — продолжал он, указывая на вооруженную толпу, — эти нам не
родня! У!