Неточные совпадения
Девочка, вздрогнув, невольно взглянула из-под руки на разлив моря. Затем обернулась в сторону восклицаний; там, в двадцати шагах от нее,
стояла кучка
ребят; они гримасничали, высовывая языки. Вздохнув, девочка побежала домой.
— Как бы поговорить без народа, — сказал Нехлюдов, глядя на отворенную дверь, в которой
стояли ребята, а за
ребятами худая женщина с исчахшим, но всё улыбавшимся, от болезни бледным ребеночком в скуфеечке из лоскутиков.
Обиду эту он почувствовал в первый раз, когда на Рождество их,
ребят, привели на елку, устроенную женой фабриканта, где ему с товарищами подарили дудочку в одну копейку, яблоко, золоченый орех и винную ягоду, а детям фабриканта — игрушки, которые показались ему дарами волшебницы и
стоили, как он после узнал, более 50 рублей.
«
Ребята, вязать!» — закричал тот же голос, — и толпа стала напирать… «
Стойте, — крикнул Дубровский. — Дураки! что вы это? вы губите и себя и меня. Ступайте по дворам и оставьте меня в покое. Не бойтесь, государь милостив, я буду просить его. Он нас не обидит. Мы все его дети. А как ему за вас будет заступиться, если вы станете бунтовать и разбойничать».
Не вдруг возьмешь Купаву.
Без выкупа не отдадим.
Ребята,
Горой
стоять! Не выдавайте даром!
А то у нас всех девок поберут,
А нам самим в слободке недостача.
Невдалеке, точно распуганная стая птиц,
стояла кучка детей; было видно, что между молодым послушником и этой стайкой резвых
ребят происходило недавно какое-то столкновение.
Заходившие сюда бабы всегда завидовали Таисье и, покачивая головами, твердили: «Хоть бы денек пожить эк-ту, Таисьюшка: сама ты большая, сама маленькая…» Да и как было не завидовать бабам святой душеньке, когда дома у них дым коромыслом
стоял: одну
ребята одолели, у другой муж на руку больно скор, у третьей сиротство или смута какая, — мало ли напастей у мирского человека, особенно у бабы?
Ну, а зимой, бог даст, в Петербург переедем, увидите людей, связи сделаете; вы теперь у меня
ребята большие, вот я сейчас Вольдемару говорил: вы теперь
стоите на дороге, и мое дело кончено, можете идти сами, а со мной, коли хотите советоваться, советуйтесь, я теперь ваш не дядька, а друг, по крайней мере, хочу быть другом и товарищем и советчиком, где могу, и больше ничего.
— Оттого и поддалась, что команды нашей они не понимают, — объяснил он, — я им командую: вперед,
ребята! — а они назад прут! Туда-сюда:
стойте, подлецы! — а их уж и след простыл! Я-то кой-как в ту пору улепетнул, а Сетивайо так и остался на троне середь поля!
—
Постойте,
ребята! — сказал Серебряный, — расспросим его наперед порядком. Отвечай, — сказал князь, обращаясь к татарину, — много ль вас? Где вы станом
стоите?
—
Стойте дружно,
ребята! — закричал Перстень, — то дедушка Коршун идет на прибавку!
— Нет,
ребята, его, знать, не скоро собьешь, за себя
постоит; куды! — говорили одни.
Молодцеватые молодые
ребята солдаты в своих новых, чистых мундирах толпились
стоя или спустив ноги, сидя в раздвинутых широких дверях товарных вагонов.
Но ведь «пли!» будет значить теперь не то, что забавляться, стреляя в мишень, а значит убивать своих измученных, обиженных отцов, братьев, которые, вот они,
стоят кучей с бабами,
ребятами на улице и что-то кричат, махая руками.
Я поехал и был с его превосходительством не у четырех, а у шести «отличных
ребят», которые, как в одно слово, ругали предводителя и научали меня
стоять на том, что при таких повсеместных разладицах ничего предпринимать нельзя и надо все бросить.
Все эти доводы и увещания были слишком избиты, чтобы убедить кого-нибудь, и Алена Евстратьевна переходила в другой тон: она начинала расхваливать братца Гордея Евстратыча, как только умела, а потом разливалась в жалобах на неполадки в брагинском дому — как рассорились снохи из-за подарков Гордея Евстратыча, как балуются
ребята на прииске, хотя Татьяна Власьевна и
стоит за них горой; как сохнет и тает Нюша; как все отступились от брагинской семьи.
— Ну,
ребята! — сказал запорожец, — дело идет к концу:
стойте крепко!.. Малыш, сюда!..
— Слушайте,
ребята, — сказал Кирша, перестав копать, — если вы не уйметесь говорить, то быть беде! То ли еще будет, да не бойтесь,
стойте только смирно и не оглядывайтесь назад, а я уже знаю, когда зачурать.
— Что вы здесь
стоите,
ребята? Ступайте на подмогу!
— Не без того-то, любезный, — отвечал Кирша важным голосом. — Лукавый хитер, напустит на вас страх! Смотрите,
ребята, чур не робеть! Чтоб вам ни померещилось,
стойте смирно, а пуще всего не оглядывайтесь назад.
— Добро, будет, Алексей! — сказал запорожец. — Успеешь нарадоваться и нагореваться после; теперь нам не до того.
Ребята! проворней сбивайте с него цепи… иль нет…
постой… в этой связке должны быть от них ключи.
—
Стойте,
ребята! никто ни с места!
—
Стойте,
ребята, — сказал кто-то хриповатым голосом. — Штурмовать мое дело; только уговор лучше денег: кто первый ворвется, того и добыча. Посторонитесь!
—
Стойте,
ребята! ни с места!
Эй!
постойте,
ребята, отведите его в мирскую избу.
—
Постойте,
ребята! — перервал Бычура. — Чтоб маху не дать!.. Как тебя зовут, молодец? — продолжал он, обращаясь к Юрию.
На одном конце довольно пространного круга, составленного из баб,
ребят, девок, мужиков и мещан всякого рода, лежал врастяжку бурый медведь: подле него
стоял вожак — кривой татарин с грязною ермолкою на бритой голове.
— Эй,
ребята! — снова крикнул Глеб, когда путники приблизились к месту, где река представляла длинное озеро. —
Стойте, говорят вам,
стойте, не ходите!
— Сто-ой! Крепи!
Стой,
ребята!..
Вот у поносных под губой — конец поносного с кочетом —
стоят плечистые
ребята: это подгубщики, которые выбираются из самых сильных и опытных бурлаков.
— Ну, православные! — продолжал начальник отряда, обращаясь к крестьянам, — исполать вам! Да вы все чудо-богатыри! Смотрите-ка, сколько передушили этих буянов! Славно,
ребята, славно!.. и вперед
стойте грудью за веру православную и царя-государя, так и он вас пожалует и господь бог помилует.
— А овес по два рубля четверть? Вот то-то и есть,
ребята, вы заритесь на большие прогоны, а поспрошайте-ка, чего
стоят за морем кормы? Как рублей по тридцати четверть, так и прогоны не взмилятся! Нет, Федотушка! где дорого берут, там дорого и платят!
— Ну,
ребята! — сказал сержант, — смотрите,
стоять грудью за нашу матушку святую Русь и веру православную.
Исай Матвеевич кричал на
ребят, из которых одни червячками лезли друг за другом на высокие полати, — а другие
стоя плакали в ожидании матерей, с которыми они спали по лавкам.
— Важно! На отличку! Спасибо, спасибо, молодайка! — кричали
ребята. А Настя вся закраснелась и ушла в толпу. Она никогда не думала о словах этой народной оперетки, а теперь, пропевши их Степану, она ими была недовольна. Ну да ведь довольна не довольна, а из песни слова не выкинешь. Заведешь начало, так споешь уж все, что
стоит и в начале, и в конце, и в середине. До всего дойдет.
А возле него
стоит уставщик огненных работ, Прохор Пантелеич, тоже немаловажная птица в нашей иерархии; уставщик да плотинный — это два сапога — пара, теплые
ребята и ловко обделывают свои делишки, а Ястребок видит — не видит, потому рука руку моет.
— Ну, кто же хочет,
ребята? По случаю, по случаю… Ей-богу, если бы не нужны были деньги, не продал бы. А то весь табак вышел, не на что купить нового. Волшебный фонарь с лампочкой и с двенадцатью зам-мечательными картинками… Новый
стоил восемь рублей… Ну? Кто же покупает, братцы?
— Нет, погоди…
постой… эй,
ребята! Не пущайте его… сказывай прежде, что вы за люди…
—
Ребята! Эй, молодцы! — кричал он еще издали, размахивая в воздухе шапкою. — Хозяин! Можно
постоять до ярманки?
А проснулся — шум, свист, гам, как на соборе всех чертей. Смотрю в дверь — полон двор мальчишек, а Михайла в белой рубахе среди них, как парусная лодка между малых челноков.
Стоит и хохочет. Голову закинул, рот раскрыт, глаза прищурены, и совсем не похож на вчерашнего, постного человека.
Ребята в синем, красном, в розовом — горят на солнце, прыгают, орут. Потянуло меня к ним, вылез из сарая, один увидал меня и кричит...
Когда наступала моя очередь укладывать крендели, —
стоя у стола я рассказывал
ребятам все, что знал и что — на мой взгляд — они тоже должны были знать. Чтобы заглушить ворчливый шум работы, нужно было говорить громко, а когда меня слушали хорошо, я, увлекаясь, повышал голос и, будучи застигнут хозяином в такой момент «подъема духа», получил от него прозвище и наказание.
—
Стой,
ребята!
Стой!.. Гришка! Вот те Христос, отдерут, не на живот, а на смерть отдерут… Слушай! Ну… хошь аль не хошь?
— А! Так вяжи ж его,
ребята! Вяжи его, разбойника! — закричали что было мочи мужики, уж не на шутку принимаясь комкать Григорья. Тут сила перемогла его: дядя Сысой, Федос и Петруха связали его кушаками, не потерпя даже на этот раз малейшего ущерба, разве только что гречиха первого была решительно вся вымята во время возни, — а она ведь все же чего-нибудь да
стоила, ибо у Сысоя, его жены и детей всего-то было засеяно ею полнивы.
Была бы тут беда, да, на счастие, увидели мы — на речке челнок зачален
стоит. Как увидели мы этот челнок, так все и остановились. Бурана Макар силой удержал. Уж ежели, думаем себе, челнок
стоит, значит, и житель близко.
Стой,
ребята, в кусты!
Вот хорошо. Подождали мы маленько, смотрим, идут к нам гиляки гурьбой. Оркун впереди, и в руках у них копья. «Вот видите, —
ребята говорят, — гиляки биться идут!» Ну, мол, что будет… Готовь,
ребята, ножи. Смотрите: живьем никому не сдаваться, и живого им в руки никого не давать. Кого убьют, делать нечего — значит, судьба! А в ком дух остался, за того
стоять. Либо всем уйти, либо всем живым не быть.
Стой, говорю,
ребята, крепче!
Остались
ребята, а мы втроем пошли по берегу. Шли-шли, вышли на утесик, глядим, а внизу, над речкой, гиляк
стоит, снасть чинит. Бог нам его, Оркуна этого, послал.
Мужики, выпив и закусив, только что собирались пить чай, и самовар уже гудел,
стоя на полу у печки. На полатях и на печке виднелись
ребята. На нарах сидела баба над люлькою. Старушка-хозяйка, с покрытым во всех направлениях мелкими морщинками, морщившими даже ее губы, лицом, ухаживала за Василием Андреичем.
Федор направился к небольшому домику, где помещались караулка и кухня. Каждый раз с вечера он заготовлял молоко для партионных
ребят, и не было еще случая, чтобы он забыл об этом. Не желая будить кашеваров, так как было еще рано, Бесприютный вышел из кухни во двор с охапкой щепок и кастрюлькой. Через минуту синий дымок взвился кверху, и огонь весело потрескивал и разгорался. Бесприютный держал над пламенем кастрюльку, арестантка, все еще сонная, с выбившейся из-под платка косой,
стояла тут же.
Аким (отстраняет руками).
Постой! Вы,
ребята, тае,
постой, значит.