Неточные совпадения
Таким образом, Грэй
жил всвоем мире. Он играл один — обыкновенно на задних дворах замка, имевших в старину боевое значение. Эти обширные пустыри, с остатками высоких
рвов, с заросшими мхом каменными погребами, были полны бурьяна, крапивы, репейника, терна и скромно-пестрых диких цветов. Грэй часами оставался здесь, исследуя норы кротов, сражаясь с бурьяном, подстерегая бабочек и строя из кирпичного лома крепости, которые бомбардировал палками и булыжником.
От природы была она характера смешливого, веселого и миролюбивого, но от беспрерывных несчастий и неудач она до того яростно стала желать и требовать, чтобы все
жили в мире и радости и не смели
жить иначе, что самый легкий диссонанс в жизни, самая малейшая неудача стали приводить ее тотчас же чуть не в исступление, и она в один миг, после самых ярких надежд и фантазий, начинала клясть судьбу,
рвать и метать все, что ни попадало под руку, и колотиться головой об стену.
Гончарова.], поэт, — хочу в Бразилию, в Индию, хочу туда, где солнце из камня вызывает жизнь и тут же рядом превращает в камень все, чего коснется своим огнем; где человек, как праотец наш,
рвет несеяный плод, где рыщет лев, пресмыкается змей, где царствует вечное лето, — туда, в светлые чертоги Божьего мира, где природа, как баядерка, дышит сладострастием, где душно, страшно и обаятельно
жить, где обессиленная фантазия немеет перед готовым созданием, где глаза не устанут смотреть, а сердце биться».
Она точно не могла
жить без него и даже клала его на ночь в свою спальню, где он грыз сапоги,
рвал платье и вообще показывал целый ряд самых артистических штук.
Полугодовой медведь Шайтан
жил в комнатах и служил божеским наказанием для всего дома: он грыз и
рвал все, что только попадалось ему под руку, бил собак, производил неожиданные ночные экскурсии по кладовым и чердакам и кончил тем, что бросился на проходившую по улице девочку-торговку и чуть-чуть не задавил ее.
«Приятный город», — подумал я, оставляя испуганного чиновника… Рыхлый снег валил хлопьями, мокро-холодный ветер пронимал до костей,
рвал шляпу и шинель. Кучер, едва видя на шаг перед собой, щурясь от снегу и наклоняя голову, кричал: «Гись, гись!» Я вспомнил совет моего отца, вспомнил родственника, чиновника и того воробья-путешественника в сказке Ж. Санда, который спрашивал полузамерзнувшего волка в Литве, зачем он
живет в таком скверном климате? «Свобода, — отвечал волк, — заставляет забыть климат».
— Ох, плохо будет, сватушка, всем плохо!.. Ведь можно было бы
жить, и еще как можно, если бы все не набросились строить мельницы. По Ключевой-то теперь стоном стон стоит… Так и
рвут, так и
рвут. Что только и будет!..
Парень им говорил: — Перестаньте плакать, перестаньте
рвать мое сердце. Зовет нас государь на службу. На меня пал жеребей. Воля божия. Кому не умирать, тот
жив будет. Авось-либо я с полком к вам приду. Авось-либо дослужуся до чина. Не крушися, моя матушка родимая. Береги для меня Прасковьюшку. — Рекрута сего отдавали из экономического селения.
На работу рассчитывать, разумеется, было нельзя; но предстояло «
жить», и эта мысль
рвала ему сердце.
Я знаю, что
жить среди этих загадочностей все равно, что быть вверженным в львиный
ров…11 Но зато какая радость, ежели львы не тронут или только слегка помнут ребра!
А наш Фарлаф? Во
рву остался,
Дохнуть не смея; про себя
Он, лежа, думал:
жив ли я?
Куда соперник злой девался?
Вдруг слышит прямо над собой
Старухи голос гробовой:
«Встань, молодец: все тихо в поле;
Ты никого не встретишь боле;
Я привела тебе коня;
Вставай, послушайся меня».
— Тоже! — восклицал он, дёргая себя за бороду. — Какой герой, князь Галицкой нашёлся! Кольца
рвать, туда же! Их веками ковали, а мальчишка пришёл — на-ко! И эта девчонка,
живёт без призору, потеряет себя с эдакими вот…
Гольдберг
рвал на себе седые волосы, ругался. В два дня он переловил с помощью рабочих семь кошек, а пять так и остались
жить в театре.
Он все еще
жил в мире сказок, но безжалостная рука действительности уже ревностно
рвала красивую паутину чудесного, сквозь которую мальчик смотрел на все вокруг него.
Бывало, только что успокоимся от какой-нибудь сцены ревности или просто ссоры и думаем
пожить, почитать и подумать; только возьмешься за какое-нибудь дело, вдруг получается известие, что Васю
рвет, или Маша сходила с кровью, или у Андрюши сыпь, ну и кончено, жизни уж нет.
Душа
рвала свои оковы,
Огонь по
жилам пробегал,
И этот голос чудно-новый,
Ей мнилось, всё еще звучал.
Наталья заплетала косу, когда слова мужа вдруг зажгли в ней злой огонь. Она прислонилась к стене, прижав спиною руки, которым хотелось бить,
рвать; захлёбываясь словами, сухо всхлипывая, она говорила, не слушая себя, не слыша окриков изумлённого мужа, — говорила о том, что она чужая в доме, никем не любима,
живёт, как прислуга.
Брось снова вызов призраку любви,
Условий пошлых мелкие сплетенья
Вокруг себя, как паутину,
рви —
Живи один, для мщенья и для страсти!
Охотники объясняли мне, что кречет птица сибирская, о чем упоминается не один раз в книге «Соколиного пути», что он чувствует такой жар и зуд в ногах, что в летнее время без холодной воды
жить не может; что станет щипать и
рвать носом свои пальцы и так их изранит, что, наконец, околеет.
Мы все в этой жизни как неуки-лошади, обратанные, введенные в хомут и оглобли. Сначала бьешься, хочешь
жить для себя, по своей воле, ломаешь оглобли,
рвешь сбрую, но не уйдешь, умаешься. И только когда умаешься, забудешь о своей воле, подчинишься высшей воле и повезешь, — только тогда найдешь успокоение и благо.
— Дон Зинзага, — сказала супруга певца и музыканта, ломая руки, — будьте так любезны, уймите моего буяна! Вы друг его…Может быть, вам удастся остановить его. С самого утра бессовестный человек дерет горло и своим пением
жить мне не дает! Ребенку спать нельзя, а меня он просто на клочки
рвет своим баритоном! Ради бога, дон Зинзага! Мне соседей даже стыдно за него…Верите ли? И соседские дети не спят по его милости. Пойдемте, пожалуйста! Может быть, вам удастся унять его как-нибудь.
К второй зиме разразилась уже Крымская война. Никакого патриотического одушевления я положительно не замечал в обществе. Получались „Северная пчела“ и „Московские ведомости“; сообщались слухи; дамы
рвали корпию — и только. Ни сестер милосердия, ни подписок. Там где-то дрались; но город продолжал
жить все так же: пили, ели, играли в карты, ездили в театр, давали балы, амурились, сплетничали.
Вскоре он все это исполнил и, оставшись со мною наедине, стал меня спрашивать: как это со мною случилось, что я упал в
ров и расшибся, и как я мог
жить две недели без пищи?
Царь
жил в больших палатах, обведенных
рвом и валом; придворные государственные и воинские чиновники — в особых домах. Никто не мог ни въехать туда, ни выехать оттуда без ведома Иоанна.
Ведь я, сударыня, веровал не как немецкий доктор философии, не цирлих-манирлих, не в пустыне я
жил, а каждая моя вера гнула меня в дугу,
рвала на части мое тело.
И сто́ит ли того мучиться, когда
жить остается одну секунду в сравнении с вечностью?» — Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и
рвать попадающиеся ему под руки вещи.