Неточные совпадения
Перед этим он стал говорить меньше, менее уверенно, даже как будто затрудняясь в выборе слов;
начал отращивать бороду, усы, но рыжеватые волосы на лице его
росли горизонтально, и, когда верхняя губа стала похожа на зубную щетку, отец сконфузился, сбрил волосы, и Клим увидал, что лицо отцово жалостно обмякло, постарело.
Да, царь исчез. Снова блеснули ледяные стекла дверей; толпа
выросла вверх, быстро
начала расползаться, сразу стало тише.
— Я просто вам всем хочу рассказать, —
начал я с самым развязнейшим видом, — о том, как один отец в первый раз встретился с своим милым сыном; это именно случилось «там, где ты
рос»…
Напрасно, однако ж, я глазами искал этих лесов: они
растут по морским берегам, а внутри,
начиная от самого мыса и до границ колонии, то есть верст на тысячу, почва покрыта мелкими кустами на песчаной почве да искусственно возделанными садами около ферм, а за границами, кроме редких оазисов, и этого нет.
Вообще не скрывал, что он
вырос, и под конец переговоров вел себя гораздо хуже, нежели в
начале.
Игра оживилась, куши
начали расти, руки Ивана Яковлича задвигались быстрее. Привалов тоже принял участие в игре и вернул почти все проигранные давеча деньги. Белобрысый купец сидел с ним рядом и с азартом увеличивал ставки. Лепешкину везло, Привалов
начал проигрывать и тоже увеличивал ставки. Он почувствовал какое-то неприятное озлобление к Ивану Яковличу и его двигавшимся белым рукам.
Начали расти поленницы белых мешков с зеленым клеймом: «Мельница Привалова».
Приближалась осень. Сумерки стали наступать раньше, ночи сделались длиннее,
начала выпадать обильная
роса. Это природа оплакивала весну и лето, когда все было молодо и наслаждалось жизнью.
И вот оно
выросло, это произведение,
начало, как говорится, «жить».
Детство мое нисколько не отличалось от детства других юношей: я так же глупо и вяло
рос, словно под периной, так же рано
начал твердить стихи наизусть и киснуть, под предлогом мечтательной наклонности… к чему бишь? — да, к прекрасному… и прочая.
Сумрачная ночь близилась к концу. Воздух
начал синеть. Уже можно было разглядеть серое небо, туман в горах, сонные деревья и потемневшую от
росы тропинку. Свет костра потускнел; красные уголья стали блекнуть. В природе чувствовалось какое-то напряжение; туман подымался все выше и выше, и наконец пошел чистый и мелкий дождь.
Следующий день — 7 августа. Как только взошло солнце, туман
начал рассеиваться, и через какие-нибудь полчаса на небе не было ни одного облачка.
Роса перед рассветом обильно смочила траву, кусты и деревья. Дерсу не было на биваке. Он ходил на охоту, но неудачно, и возвратился обратно как раз ко времени выступления. Мы сейчас же тронулись в путь.
Лесонасаждение здесь крайне разнообразное: у моря
растут преимущественно дуб и черная береза, в среднем течении — ясень, клен, вяз, липа и бархат, ближе к горам
начинает попадаться пихта, а около реки в изобилии
растут тальник и ольха.
На другой день было еще темно, когда я вместе с казаком Белоножкиным вышел с бивака. Скоро
начало светать; лунный свет поблек; ночные тени исчезли; появились более мягкие тона. По вершинам деревьев пробежал утренний ветерок и разбудил пернатых обитателей леса. Солнышко медленно взбиралось по небу все выше и выше, и вдруг живительные лучи его брызнули из-за гор и разом осветили весь лес, кусты и траву, обильно смоченные
росой.
Вековые дубы, могучие кедры, черная береза, клен, аралия, ель, тополь, граб, пихта, лиственница и тис
росли здесь в живописном беспорядке. Что-то особенное было в этом лесу. Внизу, под деревьями, царил полумрак. Дерсу шел медленно и, по обыкновению, внимательно смотрел себе под ноги. Вдруг он остановился и, не спуская глаз с какого-то предмета, стал снимать котомку, положил на землю ружье и сошки, бросил топор, затем лег на землю ничком и
начал кого-то о чем-то просить.
Образовался небольшой запасный капитал, он постепенно
рос;
начали приискивать разные употребления ему.
И думается это полчаса, а через полчаса эти четыре маленькие слова, эти пять маленьких слов уже
начинают переделывать по своей воле даже прежние слова, самые главные прежние слова: и из двух самых главных слов «я поеду»
вырастают три слова: уж вовсе не такие, хоть и те же самые: «поеду ли я?» — вот как
растут и превращаются слова!
Время, следовавшее за усмирением польского восстания, быстро воспитывало. Нас уже не одно то мучило, что Николай
вырос и оселся в строгости; мы
начали с внутренним ужасом разглядывать, что и в Европе, и особенно во Франции, откуда ждали пароль политический и лозунг, дела идут неладно; теории наши становились нам подозрительны.
А она
растет себе с крапивой и репейником и рано или поздно
начинает жечь и цепляться.
В самой пасти чудовища выделяются дети, не похожие на других детей; они
растут, развиваются и
начинают жить совсем другой жизнью. Слабые, ничтожные, ничем не поддержанные, напротив, всем гонимые, они легко могут погибнуть без малейшего следа, но остаются, и если умирают на полдороге, то не всё умирает с ними. Это начальные ячейки, зародыши истории, едва заметные, едва существующие, как все зародыши вообще.
«Хотя блондинка — то, то и то, но черноволосая женщина зато — то, то и то…» Главная особенность Пименова состояла не в том, что он издавал когда-то книжки, никогда никем не читанные, а в том, что если он
начинал хохотать, то он не мог остановиться, и смех у него
вырастал в припадки коклюша, со взрывами и глухими раскатами.
Июль в
начале. Солнце еще чуть-чуть
начинает показываться одним краешком; скучившиеся на восточной окраине горизонта янтарные облака так и рдеют. За ночь выпала обильная
роса и улила траву; весь луг кажется усеянным огненными искрами; на дворе свежо, почти холодно; ядреный утренний воздух напоен запахом увлажненных листьев березы, зацветающей липы и скошенного сена.
Хозяйство Савельцевых окончательно процвело. Обездолив крестьян, старик обработывал уже значительное количество земли, и доходы его
росли с каждым годом. Смотря на него, и соседи стали задумываться, а многие
начали даже ездить к нему под предлогом поучиться, а в сущности — в надежде занять денег. Но Абрам Семеныч, несмотря на предлагаемый высокий процент, наотрез всем отказывал.
Но я
рос один, а для одного матушке изъясниться не хотелось. Поэтому она решилась не нанимать гувернантки, а, в ожидании выхода из института старшей сестры,
начать мое обучение с помощью домашних средств.
Счастье влюбленной в мужа Серафимы кололо глаза засидевшейся в деревне Анне. Вместе
росли, а судьба разная. Анна
начинала теперь придираться к мужу и на каждом шагу ставила ему в пример Галактиона.
Затем доктор
начал замечать за самим собою довольно странную вещь: он испытывал в присутствии жены с глазу на глаз какое-то гнетуще-неловкое чувство, как человек, которого все туже и туже связывают веревками, и это чувство
росло, крепло и захватывало его все сильнее.
Родители сахалинского уроженца обыкновенно
начинают отбывать наказание еще задолго до появления его на свет, и пока он родится,
растет и достигает 10-летнего возраста, они в большинстве уже успевают получить крестьянские права и уехать на материк.
После обыкновенного трехнедельного сиденья вылупляются перепелята, покрытые серым пухом с пеньками в крыльях, из которых, в несколько дней,
вырастают перышки, отчего перепелята еще в пуху
начинают понемногу перепархивать и называются поршками.
Зарость или порость, то есть молодой лес приятен на взгляд, особенно издали. Зелень его листьев свежа и весела, но в нем мало тени, он тонок и так бывает част, что сквозь него не пройдешь. Со временем большая часть дерев посохнет от тесноты, и только сильнейшие овладеют всею питательностью почвы и тогда
начнут расти не только в вышину, но и в толщину.
Потом, когда молодые совершенно
вырастут и
начнут свободно летать, что бывает около половины июля, они перемещаются па открытые берега прудов и в августе пропадают.
Если хлебное поле близко от пруда или озера, где подрастали молодые и
растили новые перья старые утки, то они
начнут посещать хлеба сначала по земле и проложат к ним широкие тропы, а потом станут летать стаями.
Когда молодые подрастут в полгуся и больше и даже почти оперятся, только не могут еще летать, [Водяная птица в этом отношении совершенно противоположна некоторым породам степной дичи; перья в крыльях Молодых тетеревов, куропаток и перепелок
вырастают прежде всего, и они еще в пушку могут перелетывать, а у всей водяной Дичи, напротив, перья в крыльях
вырастают последние, так что даже безобразно видеть на выросшем и оперившемся теле молодого гуся или утки голые папоротки с синими пеньками] что бывает в исходе июня или
начале июля, — охотники
начинают охотиться за молодыми и старыми, линяющими в то время, гусями и называющимися подлинь.
Природа медленно производит эту работу, и я имел случай наблюдать ее: первоначальная основа составляется собственно из водяных растений, которые, как известно,
растут на всякой глубине и расстилают свои листья и цветы на поверхности воды; ежегодно согнивая, они превращаются в какой-то кисель —
начало черноземного торфа, который, слипаясь, соединяется в большие пласты; разумеется, все это может происходить только на водах стоячих и предпочтительно в тех местах, где мало берет ветер.
Ивану пошел всего двадцатый год, когда этот неожиданный удар — мы говорим о браке княжны, не об ее смерти — над ним разразился; он не захотел остаться в теткином доме, где он из богатого наследника внезапно превратился в приживальщика; в Петербурге общество, в котором он
вырос, перед ним закрылось; к службе с низких чинов, трудной и темной, он чувствовал отвращение (все это происходило в самом
начале царствования императора Александра); пришлось ему, поневоле, вернуться в деревню, к отцу.
— Давненько мы с вами не видались, Анна Петровна… Много воды утекло: вы вот
выросли, а я
начинаю стариться. Да… Теперь поближе будем жить, так и встречаться чаще придется.
Куцка немного позавязнул в огороде, проскакивая в него; заяц, между тем, далеко от него ушел; но ему наперерез, точно из-под земли,
выросла другая дворовая собака — Белка — и
начала его настигать…
И вдруг ему
начинало представляться, что оно у него как бы внизу, — самые деревья как будто бы
растут вниз, и вершины их словно купаются в воздухе, — и он лежит на земле потому только, что к ней чем-то прикреплен; но уничтожься эта связь — и он упадет туда, вниз, в небо.
Луна, поднимаясь вверх, действительно все светлей и светлей
начала освещать окрестность. Стало видно прежде всего дорогу, потом — лесок по сторонам; потом уж можно было различать поля и даже какой хлеб на них
рос. Лошади все веселей и веселей бежали, кучер только посвистывал на них.
Вихров почти наизусть выучил всю эту дорогу: вот пройдет мимо гумен Воздвиженского и по ровной глинистой дороге
начнет подниматься на небольшой взлобок, с которого ненадолго бывает видно необыкновенно красивую колокольню села Богоявления; потом путь идет под гору к небольшому мостику, от которого невдалеке
растут две очень ветвистые березы; затем опять надо идти в гору.
Не правда ли, что при этом, кроме мучительнейшего чувства жалости, вас
начинает терзать то, что все ваши маленькие вины и проступки, которые вы, может быть, совершили против этого существа,
вырастают в вашем воображении до ужасающей величины?
Граф сначала принимал меня чрезвычайно величаво, совсем свысока, даже совсем как будто забыл, что я
вырос в его доме, припоминать
начал, ей-богу!
Болезнь постепенно
росла в ней и прежде, но теперь
начала усиливаться с чрезвычайною быстротою.
— Опять ежели теперича самим рубить
начать, — вновь
начал Лукьяныч, — из каждой березы верно полсажонок выйдет. Ишь какая стеколистая
выросла — и вершины-то не видать! А под парками-то восемь десятин — одних дров полторы тыщи саженей выпилить можно! А молодятник сам по себе! Молодятник еще лучше после вырубки пойдет! Через десять лет и не узнаешь, что тут рубка была!
— Ежели даже теперича срубить их, парки-то, — продолжал Лукьяныч, — так от одного молодятника через десять лет новые парки
вырастут! Вон она липка-то — робёнок еще! Купят,
начнут кругом большие деревья рубить — и ее тут же зря замнут. Потому, у него, у купца-то, ни бережи, ни жаления: он взял деньги и прочь пошел… хоть бы тот же Осип Иванов! А сруби теперича эти самые парки настоящий хозяин, да сруби жалеючи — в десять лет эта липка так выхолится, что и не узнаешь ее!
— Ведь вот штука! Глядишь на них, чертей, понимаешь — зря они все это затеяли, напрасно себя губят. И вдруг
начинаешь думать — а может, их правда? Вспомнишь, что на фабрике они все
растут да
растут, их то и дело хватают, а они, как ерши в реке, не переводятся, нет! Опять думаешь — а может, и сила за ними?
Между этим делом народит детей себе и сначала забавляется ими, а как и они тоже много есть
начнут, он — сердится, ругает их — скорей, обжоры,
растите, работать пора!
— Вот, Павел! Не в голове, а в сердце —
начало! Это есть такое место в душе человеческой, на котором ничего другого не
вырастет…
Время, предшествующее
началу следствия, самое тягостное для следователя. Если план следствия хорошо составлен, вопросы обдуманы, то нетерпение следователя
растет, можно сказать, с каждою минутой. Все мыслящие силы его до такой степени поглощены предметом следствия, что самая малейшая помеха выводит его из себя и заставляет горячиться и делать тысячу промахов в то самое время, когда всего нужнее хладнокровие и расчет.
Однако сын все
растет да
растет; поэтому самая естественная родительская обязанность заставляет позаботиться о его воспитании. Убежденный помещик понимает это и
начинает заглядывать в будущее.
С того и пошло; и капитал
расти и усердное пьянство, и месяца не прошло, как я вижу, что это хорошо: обвешался весь бляхами и коновальскою сбруею и
начал ходить с ярмарки на ярмарку и везде бедных людей руководствую и собираю себе достаток и все магарычи пью; а между тем стал я для всех барышников-цыганов все равно что божия гроза, и узнал стороною, что они собираются меня бить.