Неточные совпадения
Мама, стоявшая подле него, уже несколько раз взглядывала на окно с беспокойством; просто надо бы было чем-нибудь заслонить окно совсем, но, чтоб не помешать
разговору, она вздумала попробовать оттащить скамеечку, на которой сидел Макар Иванович, вправо в сторону: всего-то надо было подвинуть вершка на три, много на четверть.
У нас в прошлый раз действительно вышел
разговор в этом роде;
мама была очень огорчена и встревожена. Выслушав меня теперь, она улыбнулась мне, как ребенку...
Было уже пять часов пополудни; наш
разговор продолжался, и вдруг я заметил в лице
мамы как бы содрогание; она быстро выпрямилась и стала прислушиваться, тогда как говорившая в то время Татьяна Павловна продолжала говорить, ничего не замечая.
—
Мама, да Зося никогда и не говорит с Витей, — вмешалась в
разговор Верочка. — Ведь он ей только подает калоши да иногда сбегает куда-нибудь по ее поручению…
Она рассказала ему, как, после третьегодняшнего
разговора,
мама все хотела добиться от нее, Джеммы, чего-нибудь положительного; как она отделалась от фрау Леноры обещанием сообщить свое решение в течение суток; как она выпросила себе этот срок — и как это было трудно; как совершенно неожиданно явился г-н Клюбер, более чопорный и накрахмаленный, чем когда-либо; как он изъявил свое негодование по поводу мальчишески-непростительной и для него, Клюбера, глубоко оскорбительной (так именно он выразился) выходки русского незнакомца — он разумел твою дуэль — и как он потребовал, чтобы тебе немедленно отказали от дому.
—
Мама, оставьте этот
разговор… Не надо мне ничего, лучше голодать буду.
В
разговоре между собою Фигура и Христя относились друг к другу в разных формах: Фигура говорил ей «ты» и называл ее Христино или Христя, а она ему говорила «вы» и называла его по имени и отчеству. Девочку Катрю оба они называли «дочкою», а она кликала Фигуру «татою», а Христю «
мамой». Катре было девять лет, и она была вся в мать — красавица.
Мама засмеялась и похвалила Петечку, что он так умен, и они пошли домой пить чай с коровкиным молочком. А глупый теленок Васенька так напугался от этого
разговора, что весь трясется и думает глупо, по-телячьи: «Боже мой, кажется, они хотят меня съесть, и это прямо-таки ужасно! Нет, лучше убегу я в лес и там спасусь».
Родной
разговор, и поющий самовар, и
мама в круглых очках, покрывающая чайник полотенцем. И теплый ветерок в окна. И странно было Кате: все такое милое, всегдашнее, а они — такие разные, разделенные; папа далеко, с непрощающими глазами, и непроглядные глаза у Веры, смотрящие в сторону.
Комнатку свою Саня содержит чисто, сама все приберет и уложит. За ней ходит девочка, Параша, из крестьянских подростков. Она не любит, чтобы Параша торчала тут целый день. И Федосеевну она редко допускает. Та живет во флигеле. Нянькой своей она не гнушается, только не любит, чтобы та смущала ее разными своими
разговорами о
маме да намеками, каких она не желает понимать.
Дверь мне отворила
мама. Папа уже спал. Я с увлечением стал рассказывать о пьяных учителях, о поджоге Добрыниным своего дома.
Мама слушала холодно и печально, В чем дело? Видимо, в чем-то я проштрафился. Очень мне было знакомо это лицо мамино: это значило, что папа чем-нибудь возмущен до глубины души и с ним предстоит
разговор. И
мама сказала мне, чем папа возмущен: что я не приехал домой с бала, когда начался пожар.
До тех пор я с ними избегал прямых
разговоров на такие темы, — слишком уж были против этого и папа и
мама.
— Оставьте,
мама, этот
разговор, я люблю Зину как сестру, не более, слышите, не более…
— Да я ничего не знаю… Только, когда входила к
маме в будуар, слышала конец
разговора. Папа сказал: «Не говори, она просто красавица», а
мама на это ему: «Стыдись, у тебя дочь-невеста». При мне
разговор не продолжался, но
мама с тех пор не в духе.
— Пойдемте, но только ни слова о нашем
разговоре… У
мамы нет тайн от отца…
Начался тот
разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmée; la santé de maman… et la comtesse Apraksine» [Очень, очень рада… здоровье
мама…
— Ну знаешь, о заплатах ты оставь, — вмешалась в
разговор проходившая мимо Катя Малиновская, — у меня у самой все заштопано: и юбка, и передник, и чулки, у
мамы нет денег на новое, а это мне не мешает следить за собой и мыть руки чуть ли не после каждого урока.