Неточные совпадения
Но вот, насытясь разрушеньем
И наглым буйством утомясь,
Нева обратно повлеклась,
Своим любуясь возмущеньем
И покидая с небреженьем
Свою добычу. Так злодей,
С свирепой шайкою своей
В село ворвавшись, ломит, режет,
Крушит и
грабит; вопли, скрежет,
Насилье, брань, тревога, вой!..
И, грабежом отягощенны,
Боясь погони, утомленны,
Спешат
разбойники домой,
Добычу на пути роняя.
По крепости бегали
разбойники,
грабя офицерские дома.
Удивлялись одному — поместия Троекурова были пощажены;
разбойники не
ограбили у него ни единого сарая, не остановили ни одного воза.
Несколько троек, наполненных
разбойниками, разъезжали днем по всей губернии, останавливали путешественников и почту, приезжали в села,
грабили помещичьи дома и предавали их огню.
И всегда как раз наоборот сказочному
разбойнику поступал: богатеев не трогал, а
грабил только бедный народ, который сам в руки дается.
Но особенно хорошо сказывала она стихи о том, как богородица ходила по мукам земным, как она увещевала разбойницу «князь-барыню» Енгалычеву не бить, не
грабить русских людей; стихи про Алексея божия человека, про Ивана-воина; сказки о премудрой Василисе, о Попе-Козле и божьем крестнике; страшные были о Марфе Посаднице, о Бабе Усте, атамане
разбойников, о Марии, грешнице египетской, о печалях матери
разбойника; сказок, былей и стихов она знала бесчисленно много.
То, что мать не хочет жить в своей семье, всё выше поднимает ее в моих мечтах; мне кажется, что она живет на постоялом дворе при большой дороге, у
разбойников, которые
грабят проезжих богачей и делят награбленное с нищими.
Вихров принялся читать препровожденные к нему восемь томов — и из разной бесполезнейшей и ненужной переписки он успел, наконец, извлечь, что в Новоперховском уезде появилась шайка
разбойников из шестнадцати человек, под предводительством атамана Гулливого и есаула Сарапки, что они убили волостного голову,
грабили на дорогах, сожгли фабрику одного помещика и, наконец, особо наряженной комиссиею были пойманы.
Рисположенский. Кто поверит? Кто поверит? А вот увидишь! А вот увидишь! Батюшки мои, да что ж мне делать-то? Смерть моя!
Грабит меня,
разбойник,
грабит! Нет, ты погоди! Ты увидишь!
Грабить не приказано!
Их
грабили и
разбойники, и скоморохи, и нищие, и пьяные опричники.
— Кто? я-то! Нет, мой друг, я не
граблю; это
разбойники по большим дорогам
грабят, а я по закону действую. Лошадь его в своем лугу поймал — ну и ступай, голубчик, к мировому! Коли скажет мировой, что травить чужие луга дозволяется, — и Бог с ним! А скажет, что травить не дозволяется, — нечего делать! штраф пожалуйте! По закону я, голубчик, по закону!
Идешь и думаешь: хорошо быть
разбойником;
грабить жадных, богатых, отдавать награбленное бедным, — пусть все будут сыты, веселы, не завистливы и не лаются друг с другом, как злые псы.
От этих разговоров и писаний, по их мнению, случится то, что правительства перестанут набирать солдат, на которых зиждется вся их сила, а послушаются их речей и отпустят своих солдат, останутся беззащитными не только перед своими соседями, но и перед своими подданными; как
разбойники, связавшие безоружных людей, чтобы
ограбить их, услыхав речи о той боли, которую веревка причиняет связанным, тотчас же развяжут их.
— Да избавьте вы нас, Дмитрий Павлыч, ради Бога, от этого
разбойника Мухоярова, который заодно с губернским правлением по дорогам
грабит! — совершенно некстати забасил хозяин.
Шайки
разбойников устремлялись во все стороны, пьянствуя по селениям,
грабя казну и достояние дворян, но не касаясь крестьянской собственности.
Разбойники, надев на себя женские платья, поповские стихари, с криком бегали по улицам,
грабя и зажигая дома.
— Ну да! Посмотри, — продолжал Минин, указывая на беспорядочные толпы казаков князя Трубецкого, которые не входили, а врывались, как неприятели, Троицкими и Боровицкими воротами в Кремль. — Видишь ли, Юрий Дмитрич, как беснуются эти
разбойники? Ну, походит ли эта сволочь на православное и христолюбивое войско? Если б они не боялись нас, то давно бы бросились
грабить чертоги царские. Посмотри-ка, словно волки рыщут вокруг Грановитой палаты.
— А вот для чего. Знаешь ли, кто теперь спрятан в дому у боярина Туренина?.. Тот самый
разбойник, который вчера в лесу хотел нас
ограбить!
И в самом деле, прислушайтесь к разговорам купечества, мещанства, мелкого чиновничества в уездной глуши, — сколько удивительных сведений о неверных и поганых царствах, сколько рассказов о тех временах, когда людей жгли и мучили, когда
разбойники города
грабили, и т. п., — и как мало сведений о европейской жизни, о лучшем устройстве быта.
Вася (не обращая на него внимания). Как
разбойники раза два кругом острова объедут, и все атаман глядит в трубу подзорную, и вдруг закричит не своим голосом, и сейчас причаливают, и
грабить, а хозяин кланяется и всех потчует.
Матрена.
Разбойники народ крещеный
грабят, а они тут проклажаются, водку пьют.
— Ну, говорю ведь — не был! Экой ты какой… Разве хорошо —
разбойником быть? Они… грешники все, разбойники-то. В бога не веруют… церкви
грабят… их проклинают вон, в церквах-то… Н-да… А вот что, сынок, — учиться тебе надо! Пора, брат, уж… Начинай-ка с богом. Зиму-то проучишься, а по весне я тебя в путину на Волгу с собой возьму…
— А как же? — оживленно воскликнул Фома и, обратив к отцу свое лицо, стал торопливо говорить ему: — Вон в один город приехал
разбойник Максимка и у одного там, богатого, двенадцать бочек деньгами насыпал… да разного серебра, да церковь
ограбил… а одного человека саблей зарубил и с колокольни сбросил… он, человек-то, в набат бить начал…
— Ну, хорошо. Положим. Поддели вы меня — это так. Ходите вы, шатуны, по улицам и примечаете, не сблудил ли кто, — это уж хлеб такой нынче у вас завелся. Я вот тебя в глаза никогда не видал, а ты мной здесь орудуешь. Так дери же, братец, ты с меня по-божески, а не так, как
разбойники на больших дорогах
грабят! Не все же по семи шкур драть, а ты пожалей! Ну, согласен на десяти тысячах помириться? Сказывай! сейчас и деньги на стол выложу!
По рассказам, лет двести тому назад здесь поселился
разбойник Пермяков, который
грабил проходившие мимо суда, — от него и произошло настоящее население Пермяковой.
— Да как же не стоит? Вы же и есть самое главное. Дело — вздор. Вы же, того-этого, и есть дело. Ведь если из бельэтажа посмотреть, то что я вам предлагаю? Идти в лес, стать, того-этого,
разбойником, убивать, жечь,
грабить, — от такой, избави Бог, программы за версту сумасшедшим домом несет, ежели не хуже. А разве я сумасшедший или подлец?
Окоемов. Да ведь я ее
ограбил, и я же ее отталкиваю; ведь я не
разбойник. Нужно же мне успокоиться хоть на том, что она не останется без поддержки, не будет в крайней нищете. (Хватает себя за голову.) Впрочем, что ж я! Когда я разбогатею, я ей возвращу все, что отнял у нее.
Дорогой напал на нее
разбойник,
ограбил ее и уже хотел ее изнасиловать.
— Отдали каторжанке Бутёкино, — продолжала Аксинья кричать, — отдайте ей теперь всё, — мне от вас ничего не надо! Провались вы! Все вы тут одна шайка! Нагляделась я, будет с меня!
Грабили и прохожих, и проезжих,
разбойники,
грабили старого и малого! А кто водку продавал без патента? А фальшивые деньги? Понабили себе сундуки фальшивыми деньгами — и теперь уж я не нужна стала!
—
Разбойники,
разбойники! — завопил неожиданно купец, выхватывая из рук Ермолая зеленые замшевые рукавицы, которые тот не подумал второпях спрятать. — Братцы! Вяжи их! Братнины рукавицы!.. Знать, они его
ограбили… крути их!..
— Православные! Вот, жил
разбойник, обижал народ,
грабил его… Смутился совестью, пошёл душу спасать, — захотел послужить народу буйной силою своей и — послужил! И ныне вы среди
разбойников живёте,
грабят они вас усердно, а чем служат вашей нужде? Какое добро от них видите?
— Каковы
разбойники! — говорит дядя. — Сами людей
грабят, и сами еще на обе стороны «караул» кричат!.. Ты часы у него отнял?
Салай Салтаныч. Какая совесть? Где твоя совесть? Чужие деньги бросал — это совесть? Тому должен — не заплатил, другому должен — не заплатил, это совесть? Украл,
ограбил, — не хорошо; а бросал деньги — хуже. Украл,
ограбил — молись богу, бедным давай, бог простит. Я знал один грек, молодой был,
разбойник был, по морю ходил, пушки палил, людей бил,
грабил; состарился, монастырь пошел, монах стал, человек нравоучительный.
— Пишет в газеты… Всё — ваши постояльцы… Вот люди! Уберите вы их, гоните, Христа ради!
Разбойники! Всех здесь в улице мутят, настраивают. Житья нет от них, — отчаянные люди — того гляди,
ограбят или подожгут…
Тит Титыч. Нет, погоди, дай хоть поругаться-то за свои деньги.
Разбойники, грабители! За что только вы с нас денег не берете? Обмануть,
ограбить, обольстить человека!
Разбойник зарезал человека, чтобы
ограбить его, и находит в том пользу себе, — это вина.
Нельзя и старину за все похвалить: безурядицы много было:
разбойник тогда по губернии стал ходить по имени Иван Фаддеич, и
разбойник сильнеющий; может быть, более трехсот человек шайка его была, словно в неприятельских землях разъезды делал и
грабил по Волге и другим судоходным рекам.
— Я, — говорит, — не здешний житель; ехал я через ваш город по делам, да дорогой напали на меня
разбойники, всего избили и
ограбили, и коня, и платье, и деньги отняли. Надели на меня мешок, да и пустили.
— Мучили их. Забрались одинова
разбойники —
грабили.
— Который
грабит только богатых, — ввел поправку Феноген Иваныч, слыхавший когда-то от самого Николая, тогда еще мальчика, о существовании подобных
разбойников.
А ящерицы, скорпионы, тарантулы по степи так и шныряют, а мы пеши и босы — сапоги-то еще в лодках
разбойники с нас поснимали и одежу всю
ограбили.
Врут, будто ты народ сосешь, насильничаешь, со своими разбойниками-работниками по ночам прохожих
грабишь да коней воруешь…
— Видишь ли, милая, представь, что на тебя нападают воры или
разбойники и хотят тебя
ограбить, а ты вместо того, чтобы…
— Подождет. Это он, что ли, воровать тебя посылал?.. Подлецы этакие! Хуже
разбойников! Не знаете, что китайцы мирное население, что их запрещено
грабить?
—
Ограбил, как
разбойник в лесу.
В доме у отца пожар, — ни один нейдет заливать;
разбойники пришли
грабить его, — детки же смеются.
В то же время, как был посажен в эту тюрьму Фалалей-корабельщик, за несколько дней ранее в эту самую яму, и притом в самой темной ее впадине, был помещен и прикован на пять цепей за руки и за ноги, и за шею береговой злодей, по имени Анастас-душегубец. Он был известный
разбойник. Он
грабил и лишил жизни много людей. Всех убитых им на суше и на море считалось сорок душ. Он давно вооружил против себя всех людей в Аскалоне и все аскалонцы радовались, что Анастас, наконец, пойман, и ожидали его казни.
— Мало ты народ-то
грабил, рубахи снимал, — сказал чей-то голос, обращаясь к целовальнику — что ж ты человека убил?
Разбойник!