Неточные совпадения
Вспомните наши ясно-прохладные осенние
дни, когда, где-нибудь в роще или длинной аллее сада, гуляешь по устланным увядшими листьями дорожкам; когда в тени так свежо, а чуть выйдешь на солнышко, вдруг осветит и огреет оно, как летом, даже станет жарко; но лишь распахнешься, от севера понесется такой пронзительный и приятный ветерок, что надо закрыться.
Бо́льшая часть
дня уже прошла. Приближался вечер. По мере того как становилось
прохладнее, туман глубже проникал на материк. Словно грязная вата, он спускался с гор в долины, распространяясь шире и шире и поглощая все, с чем приходил в соприкосновение.
Погода эти
дни стояла переменная: дули резкие западные ветры; ночи стали
прохладные; приближалась осень.
День склонялся к вечеру. По небу медленно ползли легкие розовые облачка. Дальние горы, освещенные последними лучами заходящего солнца, казались фиолетовыми. Оголенные от листвы деревья приняли однотонную серую окраску. В нашей деревне по-прежнему царило полное спокойствие. Из длинных труб фанз вились белые дымки. Они быстро таяли в
прохладном вечернем воздухе. По дорожкам кое-где мелькали белые фигуры корейцев. Внизу, у самой реки, горел огонь. Это был наш бивак.
Очевидно, лоси привыкли к тому, что сюда можно выходить во всякое время
дня и ночи, чтобы понежиться на
прохладном морском берегу, где нет докучливых, кровь сосущих насекомых.
Рано утром, на другой
день, назначена была охота на оленя. Зверь был высмотрен лесообъездчиками верстах в десяти от Рассыпного Камня, куда охотники должны были явиться верхами. Стоявшие жары загоняли оленей в лесную чащу, где они спасались от одолевавшего их овода. Обыкновенно охотник выслеживает зверя по сакме [Сакма — свежий след зверя на траве. (Примеч. Д. Н. Мамина-Сибиряка.)] и ночлегам, а потом выжидает, когда он с наступлением жаркого часа вернется в облюбованное им
прохладное местечко.
Я вообще люблю
дела делать беспрепятственно, потому что оно как-то ловче,
прохладнее распоряжаться на просторе.
Близились сумерки, и становилось будто
прохладнее, когда он пришёл в себя и снова задумался о горьких впечатлениях
дня. Теперь думалось не так непримиримо; развёртывалась туго, но спокойнее — новая мысль...
Раздосадованный, я бросил мои поиски; занятья не клеились,
дело было ранней весною, погода стояла ясная и
прохладная; скитальческая жизнь моя оставила во мне страсть к бродяжничеству: я решился сделать несколько маленьких путешествий пешком по окрестностям Женевы.
В дождливую и
прохладную погоду не нужно начинать удить так рано, особенно весной и осенью, даже можно удить почти целый
день.
Дни были
прохладные, ясные, с голубым небом и с прозрачною далью.
День выдался очень удачный для торжества, — один из тех ярких, прозрачных
дней ранней осени, когда небо кажется таким густым, синим и глубоким, а
прохладный воздух пахнет тонким, крепким вином.
Было часа два
прохладного безоблачного
дня.
Москва же развлекала ее, улицы, дома и церкви нравились ей очень, и если бы можно было ездить по Москве в этих прекрасных санях, на дорогих лошадях, ездить целый
день, от утра до вечера, и при очень быстрой езде дышать
прохладным осенним воздухом, то, пожалуй, она не чувствовала бы себя такой несчастной.
Ему в самом
деле прискучили, особенно в последнюю поездку за границу, отели — с их табльдотами, кельнерами! Ему даже начинала улыбаться мысль, как он войдет в свой московский
прохладный дом, как его встретит глупый Прокофий и как повар его, вместо фабрикованного трактирного обеда, изготовит ему что-нибудь пооригинальнее, — хоть при этом он не мог не подумать: «А что же сверх того ему делать в Москве?» — «То же, что и везде: страдать!» — отвечал себе Бегушев.
Бассейн был у царя во дворце, восьмиугольный,
прохладный бассейн из белого мрамора. Темно-зеленые малахитовые ступени спускались к его
дну. Облицовка из египетской яшмы, снежно-белой с розовыми, чуть заметными прожилками, служила ему рамою. Лучшее черное дерево пошло на отделку стен. Четыре львиные головы из розового сардоникса извергали тонкими струями воду в бассейн. Восемь серебряных отполированных зеркал отличной сидонской работы, в рост человека, были вделаны в стены между легкими белыми колоннами.
На другой
день, рано поутру, в
прохладной западной тени погреба начиналась шумная работа: повара потрошили, а все дворовые и горничные девушки и девочки, пополам со смехом, шутками и бранью щипали перепелок; доставалось тут охотникам, которых в шутку называли «побродяжками» за их многочисленную добычу, без шуток надоедавшую всем, потому что эту пустую работу надобно было производить осторожно и медленно, не прорывая кожи, за чем строго смотрела ключница.
Впрочем, и собаке искать и охотнику ходить, конечно, в жар тяжело; но в
дни серенькие или к осени, уже
прохладные, как скоро ястреб скинет погадку, хоть с утра идти с ним в поле.
Оставя в стороне охоту, уже непонятную в зрелом возрасте, я не могу, однако, вспоминать без живого удовольствия, как хороши были эти ночевки в поле, после жаркого
дня, в
прохладном ночном воздухе, напоенном ароматами горных, степных трав при звучном бое перепелов, криках коростелей и посвистываньях тушканчиков и сурков.
Подошел
день свадьбы. Это был
прохладный, но ясный, веселый апрельский
день. Уже с раннего утра по Уклееву разъезжали, звеня колоколами, тройки и пары с разноцветными лентами на дугах и в гривах. В вербах шумели грачи, потревоженные этой ездой, и, надсаживаясь, не умолкая, пели скворцы, как будто радуясь, что у Цыбукиных свадьба.
Егору Тимофеевичу отвели комнату с высоким потолком и окном прямо в лес, так что в летние
дни, когда окно было открыто, и
прохладную комнату наполнял аромат березы и сосны, а на столе красовался кувшинчик с цветами, было действительно похоже на дачу.
Бабушка примется в горенке за свой туалет, а я отправляюсь под
прохладный тенистый навес к Илье Васильевичу, ложусь возле него на вязке сена и слушаю рассказ о том, как Илья возил в Орле императора Александра Павловича; узнаю, какое это было опасное
дело, как много было экипажей и каким опасностям подвергался экипаж императора, когда при съезде с горы к Орлику у хлоповского кучера лопнули вожжи, и как тут один он, Илья Васильич, своею находчивостью спас жизнь императора, собиравшегося уже выпрыгнуть из коляски.
«Ему вообразился прелестный цветущий пейзаж: светлый, теплый, почти жаркий
день, праздничный
день, троицын
день. Богатый, роскошный деревенский коттедж, в английском вкусе, весь обросший душистыми клумбами цветов, обсаженный грядами, идущими кругом всего дома; крыльцо, увитое вьющимися растениями, заставлено грядами роз; светлая,
прохладная лестница, устланная роскошным ковром, обставленная редкими цветами в китайских банках» и т. д.
День выдался на редкость хороший: было тихо, светло и в меру холодно. Живительный
прохладный воздух подбадривал, но не знобил, дышалось легко, и на душе было весело. Пока стрелки готовились к походу, я с Крыловым, захватив с собой собаку Кады, отправился на разведку.
Был
прохладный осенний
день. Вверху между остроконечными хвойными вершинами виднелось безоблачное голубое небо. Солнце посылало ослепительные лучи свои и как будто хотело воскресить растительность на земле. В лесу стояла такая глубокая тишина, что всякий шум, производимый человеком, казался святотатством. Я окликнул стрелков, но эхо тотчас вернуло мой возглас обратно.
День клонился к вечеру. Солнце только что скрылось за горами и посылало кверху свои золотисто-розовые лучи. На небе в самом зените серебрились мелкие барашковые облака. В спокойной воде отражались лесистые берега. Внизу у ручейка белели две палатки, и около них горел костер. Опаловый дым тонкой струйкой поднимался кверху и незаметно таял в чистом и
прохладном воздухе.
Целыми
днями в томительный жар мы сидели в
прохладном кабинете отца, один против другого, и читали.
Апрель стоит горячий. Жарко, точно в июне. Тянет на лоно природы, в сосновые леса Финляндии, к
прохладным озерам. Но уехать нельзя — у нас экзамены. Сижу целыми
днями у открытого окна и занимаюсь. А в душе печаль по Саше. Все так живо напоминает ее и — брошенный на окне кокошник, и бусы, которыми играет маленький принц, а главное, ее голос и песни, которые стоят в моих ушах с утра до вечера.
День был действительно жаркий, и терраса, вся увитая вьющимися растениями и уставленная цветами, представляла из себя в доме самый
прохладный уголок, тем более что построена была в северной части дома. Разговор завязался. Князь, впрочем, говорил больше один.
Ночь явилась в виде красных, зеленых и желтых фонариков. Пока их не было, не было и ночи, а теперь всюду легла она, заползла в кусты,
прохладною темнотою, как водой, залила весь сад, и дом, и самое небо. Стало так прекрасно, как в самой лучшей сказке с раскрашенными картинками. В одном месте дом совсем пропал, осталось только четырехугольное окно, сделанное из красного света. А труба на доме видна, и на ней блестит какая-то искорка, смотрит вниз и думает о своих
делах. Какие
дела бывают у трубы? Разные.